«Современная российская история — это же Шекспир»: режиссер фильма «Навальный» — о том, как шли съемки и покажут ли картину в России

Поздравляю вас с премьерой! Мои вопросы, возможно, будут очевидными, но многие ровно ими задаются в России, так что не удивляйтесь. И первый вопрос: как у вас появилась идея снять этот фильм? Почему именно эта история?

Почему эта история… Что ж… Это самая невероятная история из всех, что я слышал в своей жизни. Это такая история, которую мечтает рассказать любой режиссер-документалист. Это расследовательская история: там есть убийство, интрига, милые животные, и там есть история любви, злодей, герой. И, на мой взгляд, это идеальная история. Так что когда я смог поехать и встретить Навального в первый раз, я сразу решил воспользоваться этой возможностью

И насколько я понимаю, первоначально вы должны были снимать другую историю, вы работали над другой историей вместе с Bellingcat, внесенным в России в реестр СМИ-иноагентов, и потому появилась история про Навального. Вы можете рассказать подробнее?

Я был вместе с Христо Грозевым, работая над проектом, который я не могу сейчас обсуждать, в Киеве, в Украине. И так получилось, что мы не могли заниматься этим проектом по целому ряду причин. И мы оказались в Вене, где находилась часть нашей команды, и обсуждали там, какими будут наши дальнейшие шаги. И как раз в это время Христо расследовал, кто мог отравить Навального. И он пришел ко мне и сказал: мне кажется, у меня есть зацепка, кто мог отравить Навального. И меня это, конечно, сразу заинтересовало. И именно в этот момент мы решили, что нужно попробовать сделать из этого фильм и связаться с Алексеем, начать обсуждать с ним и его командой возможность начать работу над фильмом. Или точнее, работу над фильмом о них.

Сложно ли было вам убедить их принять участие в проекте? И во время съемок были какие-нибудь непростые моменты? Может быть, члены семьи или сам Алексей не хотели сниматься или что-то подобное?

Когда мы впервые встретились с Навальным, это было в Шварцвальде в Германии. Грозев, я и мой продюсер проехали через всю Германию. И мы встретились с Алексеем и Марией Певчих. И Певчих, и Навальный были как хороший и плохой полицейский. Алексей очень харизматичный, очень милый, очень приветливый. И я вас не удивлю, если скажу, что Мария может быть «плохим полицейским». Она очень тревожная, очень серьезная, она не улыбалась. И Алексей сразу говорил «Окей, мне нравятся эти ребята, давайте сделаем документальный фильм с этими ребятами». А Марию надо было уговаривать.

А во время съемок? Насколько членам семьи это было комфортно? Я читала пост Юлии Навальной о том, что это был целый процесс, съемки продолжались на протяжении нескольких месяцев. Я могу представить, что когда такая драма разворачивается в твоей жизни, с человеком, которого ты любишь — не так просто, что тебя все время снимают. Вы слышали от них какие-то нарекания?

Я думаю, что семья Навального — Юлия, Захар, Даша — очень поддерживают Алексея. И я думаю, то этот проект был важен для Алексея. И Юля, и дети — я бы сказал, что они очень милые. У меня впечатление, что если бы у Юли была возможность, она бы выбрала отказаться от постоянного присутствия камеры, которая следует за ней. Но я думаю, что она поняла, насколько важная и ценна эта работа, которую мы делали. И как мы документировали историю! И я думаю, что это имело большое значение для семьи. И я был очень признателен Юлии за ее терпение — по поводу камеры, по поводу нас и в целом по поводу нашего присутствия.

Был момент, когда они забыли о камере? Когда они привыкли к ней. Обычно это происходит: рядом с тобой все время камера, и в один день ты просто забываешь об этом и становишься естественным.

В голову приходит сразу один момент, когда все стали естественными и забыли о присутствии камеры. Это когда Алексей решил позвонить своим отравителям. В фильме есть момент, когда он звонит Константину Кудрявцеву. И это был такой шокирующий момент, что все, кто находились в комнате, обо всем забыли… Мы были невидимы в этот момент. И мне кажется, что в фильме это чувствуется.

А какой была ваша цель с самого начала? И для вас, как режиссера, эта цель изменилась к концу съемок?

Я режиссер-документалист, и моя задача — рассказывать истории. Рассказывать истории, которые важны. Развивать темы, которые трудны и многосложны. И которые проливают свет на суть мира, в котором мы живем. И в этом смысле мне кажется, что история Алексея Навального — это абсолютно та история, которую нужно рассказать. И в этом была моя амбиция: сделать максимально хороший фильм. Мы очень хотели сделать что-то многогранное и сложное. И мы понимали, что делали фильм о политике, мастере медиа-стратегии. И мы были к этому очень внимательны. Мы обязаны были оставаться объективными на протяжении всего процесса. И сохранять в себе скепсис. Ведь он политик. И политики по-своему интерпретируют мир. И очень принципиальным было для меня и моей команды, что мы это учитывали, когда готовили фильм. Мы не хотели делать фильм, который был бы восторженным воспеванием героя. Потому что история Навального — она намного многограннее этого. 

А как насчет ваших впечатлений об Алексее Навальном лично? Он для вас герой? Политик-герой? Или Вы бы предпочли описывать его иначе. Кто этот парень?

У режиссера и человека, о котором снимается фильм, отношения уникальные. Думаю, некоторые его действия бесспорно героические. Но я бы не описывал Навального как моего личного героя. Я узнал Навального как очень веселого, обаятельного и очень харизматичного человека. Думаю, мы с ним нашли общий язык на почве общей любви к политике. Одна из вещей, которой я в Алексее восхищаюсь и одна из причин, по которым мы на личном уровне друг друга поняли, заключается в том, что как и он, я очень интересуюсь политикой. Я мечтаю включиться в политику у себя дома в Канаде, в один прекрасный день избраться в парламент, и думаю, это в нем отозвалось. Я глубоко озабочен публичной политикой, геополитикой, экономикой и подобными вещами. Так что у нас было много тем для бесед, и мы спорили о политике. Я пришел к тому, что начал ценить его ум, широту взглядов и те аспекты его личности, которые его выделяют. 

А как вы оцениваете решение, которое он принял? О возвращении в Россию. Многие считают, что это было безумием, что этот поступок был неразумным. 

Я бы сказал, что не мне комментировать решение Алексея. Это его прерогатива — принимать подобные решения… 

И это было трудно, не так ли?

Ну разумеется, трудно. Я был с Алексеем в тот день, когда он отправился в Москву, когда полетел домой. И это было по-настоящему тяжело. Он взлетает, а мы не знаем, что с ним случится. Нам всем не безразличен этот человек, и, это невероятно страшно, мы не знаем, что ему могут предъявить. Но вопрос о том, было ли это решение правильным, я не считаю правильным и уж точно неправильно задавать его мне. Единственный человек, который может об этом говорить — это сам Алексей Навальный. А критикам, которые задают вопросы о его решении вернуться я скажу: очень легко быть критиком и подвергать сомнению это решение. Думаю, большинству людей не хватило бы храбрости и отваги для того, чтобы поступить так же. Я бы точно не смог. Но мне конечно интересно, как бы Алексей Навальный размышлял над этим решением. Я не знаю, я с ним об этом не говорил. Однако я уверен, что он и его семья обдумали всё это более чем основательно. 

Вы упомянули, что интересуетесь политикой, геополитикой и прочее. Скажите, а Вы следили за ситуацией в Россией и ситуацией с Навальным лично, прежде чем начать съемки?

Я, конечно, знал, кто это. Знал его историю, знал о том, что он пытался избираться мэром, а потом президентом, знал, что он делал веселые видео для YouTube. И разумеется я знал, что он был отравлен. Я хорошо это помню. Я нахожу историю России бесконечно завораживающей, современная российская история — это же Шекспир, невероятно интересно ее изучать. Мне по-настоящему нравится изучать постсоветскую историю России, 90-ые, нулевые. Это может прозвучать глупо, но когда я рос, все мои любые хоккеисты были русскими. Я вырос в Канаде, и столько блестящих хоккеистов в моем детстве — Сергей Федоров, к примеру, и другие — были русскими. И это тоже моя связь с Россией такая, веселая. Так что как вы видите, мое знание страны было очень ограниченным, у меня не было языка, все, что у меня было — это любопытство, интерес и страстное желание работать над этим фильмом о потрясающе экстраординарном персонаже.

Насколько я понимаю, основная аудитория этого кино — западная. Западный мир, который, возможно, не слишком много знает о происходящем в России, не знает об истории Алексея, о том, как власть борется с гражданским обществом, базовыми правами человека, свободами и нуждами людей. Думаете ли Вы, что будете услышаны? Вы только что выпустили фильм. Есть ли у вас ощущение, что ваша аудитория, западная аудитория поймет, кто такой Навальный и что происходит в России?

Во-первых, я хочу возразить по поводу Вашего вывода о том, что это кино в первую очередь для западной аудитории. Я с этим не согласен. Я думаю, что любой человек, которого тревожат права человека и демократия, а также свобода самовыражения и свобода слова. Я не думаю, что тебе нужно быть человеком с Запада, чтобы ценить борьбу Навального. Разумеется, поскольку я с Запада, я канадец, я говорю по-английски, большая часть фильма на английском. Но это не делает кино менее доступным для русскоязычных. У нас будет версия с русскими субтитрами. Больше всего мне любопытно, как российская аудитория отреагирует на фильм. Появится ли новый взгляд на дискуссию, на понимание публикой Алексея Навального и его кампании. Я очень на это надеюсь.

А российские зрители смогут посмотреть фильм? Если да, то когда?

Пока не могу сказать. Но точно могу заверить, что наша команда делает все, чтобы фильм могли посмотреть в России. Но о сроках пока не могу ничего сказать.

Понимаю. Что было самым тяжелым во время съемок для вас лично? Конкретные моменты, с которым вы тяжело справлялись? Если можете, перечислите их.

Самым волнующим стал день, когда Навальный решил лететь в Москву. Я рассказывал, что съемки проходили в его комнате в отеле, когда он собирался обратно. И это была очень напряженная сцена. Алексей Навальный по-настоящему волновался. Он человек, который всегда олицетворяет уверенность. Но, думаю, 17 января его глаза выдавали, что этой уверенности нету. Можно было видеть сомнение. Я не могу назвать это страхом. Но это было что-то похожее. И это был очень напряженный момент. Это висело воздухе. Мы не понимали, что его ждет. Я знал, что я должен быть в комнате с ним и должен был фиксировать эту историю. 

Я знаю, что вы спрашивали Навального дважды о возможном убийстве. Вы согласны, что этот фильм о герое, об экстраординарном человеке, приговоренному к смерти в его стране? 

Я не согласен с такой трактовкой. Совершенно нет. Это фильм о человеке, как и любом другом человеке, который готов пожертвовать всем за свободу мысли и слова. За демократию. За гражданские права. Чтобы не жить в стране, где главенствует авторитаризм и коррупция. Вот о чем, по моему мнению, Алексей Навальный. Вот его цель. Но мы четко осознавали угрозы, которые над ним висят. И понимали, что вероятно он… Мы невольно представляем худший сценарий. Они пытались убить его однажды — неуспешно. Теперь он арестован теми же людьми, кто пытался его убить. Это очень страшно. И очень реалистично. Как режиссер и документалист, который снимает историю, я должен был спросить Алексея представить самых худший сценарий развития событий. 

И финальный вопрос: ваш фильм это драма? Триллер? Или детектив? Какой жанр, по вашему мнению? 

Думаю, этот фильм по сути политический триллер. Он о политике, кто пытается продвигать демократию в авторитарной стране. И о его усилиях для достижения цели. И на этом пути он сталкивается с ужасными, опасными, преступными чуваками. Именно такой этот фильм для меня. Для меня это политический триллер. Мне кажется, это то, как зритель видит эту историю. 

Спасибо большой. Рада знакомству. Надеюсь увидеть вас однажды в России.

По решению Минюста России Bellingcat включен в реестр СМИ, выполняющих функции «иностранного агента»

Фото в коллаже: АР