Дело Ивана Голунова обретает финальные контуры. Так, после вынесения приговора полицейским, подбросившим наркотики журналисту, стало известно, откуда взялась «нарколаборатория», которую ГУВД Москвы в течение суток настойчиво выдавало за квартиру Голунова. Правда, этот ход не сработал — друзья Ивана быстро опубликовали фото настоящей квартиры журналиста, вскоре полиции пришлось удалить «нарколабораторию». Сегодня сам Голунов детально описал схему, что за фотографии ему пытались вменить, откуда они взялись и как попали в пресс-релиз ГУВД Москвы. О подробностях он рассказал в эфире Дождя.
Иван, приветствую. Итак, что же это за фотографии, откуда они взялись на самом деле?
Добрый вечер. Это фотографии, которые позаимствовал Игорь Ляховец, организатор подброса мне наркотиков, позаимствовал у коллег из соседнего отдела. Это фотография с другой реализации, скажем.
А можете пояснить людям, не столь знакомым с этой терминологией, другой реализации…
С другого задержания. Да, простите, пожалуйста, немножко иногда бывает, перехожу на сленг не той профессии.
Да-да. Так, это фотография с другого задержания. А мы знаем, что это за задержание, что с теми людьми произошло? И насколько убедительной была история тех людей или же она столь же неубедительной оказалась, как и ваша история?
С ней тоже возникли проблемы. Мне какое-то время назад написали родственники людей задержанных, которым вменяют эту нарколабораторию, там тоже довольно удивительная история. Эта лаборатория находилась в Одинцовском районе, в деревне Петелино, там был большой участок, на котором был дом и еще несколько строений, какие-то летние домики, которые принадлежали дедушке одного из задержанных.
Дедушка умер, дедушка часть строений сдавал каким-то людям там на лето, потом дедушка умер. Наследство перешло к Евгению Панкову, и он не успел разобраться с арендаторами, кто там, что там и так далее, как его задержали сотрудники УВД по ЗАО вместе с его знакомым Максимом Сахаровым, и собственно, как бы обвинили в том, что эта нарколаборатория их. Они были задержаны, провели в СИЗО максимальное количество времени, которое там можно провести без предъявления окончательного обвинения, 18 месяцев.
Следствие не обнаружило там, по их словам, следствие не обнаружило отпечатков пальцев там, каких-то других следов на оборудовании. Более того, как собственно мне рассказывали, биллингами, какими-то техническими средствами связи там это тоже не подтверждается, то есть один из задержанных как бы не фиксировался в этом районе за весь период изучения, там за год, по-моему, и так далее.
В результате их отпустили спустя 18 месяцев, отпустили из СИЗО под подписку о невыезде, через некоторое время предъявили обвинения по статье 228.1 часть пятая, производство и сбыт в особо крупном размере, но по этой статье…
Напомните, это ровно та статья, которую пытались вам вменить? Или нет?
У меня часть четвертая, у меня не особо крупный размер. А по части пятой возможно привлечение суда присяжных. Когда, собственно, прокуратура поняла, что скорее всего, подозреваемые воспользуются, обвиняемые воспользуются своим правом, то тут же прокуратура отправила дело на доследование. Я вот буквально вчера узнавал, дело до сих пор не поступило в суд.
Поэтому это тоже как бы еще другие владельцы этой нарколаборатории, тоже попали в какую-то вот довольно странную историю, по которой, собственно, вот до сих пор не закончено расследование.
Вы об этом за эти два года неоднократно говорили, и в нашем эфире тоже, но все-таки мне кажется важным вновь поднять эту тему, 228 в России принято называть «народной статьей». И наверное, когда говорят «народная статья», в это можно два смысла вкладывать, с одной стороны, что с этим многие сталкиваются за дело, с этой статьей, а с другой стороны, что эта статья является такой универсальной дубиной, которую можно применить хоть к неугодному журналисту, как в вашем случае, хоть к человеку в какой-то ситуации, к политике не имеющей никакого отношения.
Как вам кажется, за последнее время и после вашей истории, ситуация изменилась, эта статья стала менее «народной»? Или все как прежде — первые месяцы или недели после того, как была раскрыта фальсификация в вашем отношении, фальсификаторы прочие несколько поутихли и спрятались, но теперь вновь вышли на свой привычный путь?
Сложно дать какой-то однозначный ответ. Хотелось бы верить, что количество дел сфальсифицированных сократилось. Я как бы неофициально знаю статистику по Москве, что там в 2019 году по Москве сократилось количество дел по статье 228 на 30 с копейками процентов.
Я знаю как бы, с другой стороны, знаю информацию от судов, работники судов говорят, что после этой ситуации все стали очень внимательно относиться к делам и доказательной базе по делам, связанным с наркотиками, и в суд стали поступать как бы только… Сократилось количество дел, которые поступают в суды, по их словам, стали поступать только крепкие дела, как бы в которых с доказательной базой все нормально.
И отчасти я это могу подтвердить со своей стороны, то есть я вот читаю довольно много приговоров, есть у меня такое хобби, по статье 228, и вот вижу, что вот в последнее время у меня вызывает меньше вопросов, меньше вопросов у меня возникает к приговорам, к той доказательной базе, к которой она есть. Но сказать в целом…
Я прошу прощения. Это приговоры, они не выглядят как под копирку написанные, может быть, даже не по той причине, что их копировали, а просто потому, что все ситуации довольно банальны и одинаковы?
Ну, какие-то различия там все равно есть. Я говорю именно про, то есть я пытаюсь оценивать, когда я читаю приговор, я пытаюсь оценивать доказательную базу, сопоставлять слова одних и других сторон и так далее.
И если я читал приговоры раньше, у меня возникали к ним вопросы, как бы казалось, что что-то здесь не так, но опять же для того, чтобы подтвердить это или опровергнуть, нужно как бы посмотреть больше материалов, посмотреть материалы уголовного дела, а не только приговор, то в последнее время я понял, что у меня как бы сокращается количество как бы ситуаций, когда у меня возникают вопросы к приговорам.
Как это повлияло, то есть мое ли это какое-то субъективное ощущение или действительно что-то меняется, сложно сказать, но очень хочется, чтобы что-то менялось.
Это правда, с вами сложно поспорить.
По решению Минюста России «Медуза» включена в реестр СМИ, выполняющих функции иностранного агента