В новом выпуске программы «Политика. Прямая линия» ведущая Анна Немзер и журналист Сергей Пархоменко обсудили, к чему может привести то, что все больше граждан наблюдают насилие и репрессии в адрес несогласных с нынешним положением дел в стране. Пархоменко отмечает, что репрессии усиливаются все больше по мере противостояния общества и государства, и в конечном итоге они затрагивают всех, даже если часть людей придерживалась стратегии дистанцирования от политической жизни. Кроме того, по мнению журналиста, за годы правления Владимира Путина негласный договор между обществом и государством трансформировался — ранее власть предлагала условия комфортного потребления товаров и услуг в обмен на неучастие в политической жизни. Теперь же, считает журналист, на смену ему пришел обмен пассивности на на якобы защиту от всевозможных врагов — внешних и внутренних.
Люди гораздо больше сталкиваются с прямыми репрессиями, люди гораздо больше видят насилия вокруг себя. Я уже действительно который раз говорю, что просто хотя бы взять любой митинг, тот факт, что на глазах у людей бьют людей, спецприемник на Сахарово, о нем многие узнали, не первый раз я это повторяю. Происходит еще некоторое информирование об этом насилии, даже если оно еще пока тебя напрямую не коснулось. Социология информированности об этом насилии становится существенно шире.
А что дальше? Я задаю этот вопрос не в смысле, когда уже, значит, возмущенные народные массы, я не знаю что. Я не хочу так ставить вопрос, я пытаюсь понять в принципе, а вот это, действительно, узнавание о насилии, ощущение, что насилие будет применено к тебе или уже применено к тебе, что-то за собой влечет? Оно вообще как-то на ситуацию влияет?
Послушайте, оно влечет осознание прежде всего. Оно влечет некоторый слом мировоззрения, который предстоит очень многим людям, которые привыкли жить, очень во многих ситуациях объясняя себе, что это их не касается. Вообще средний наш с вами соотечественник очень любит эту позицию. Он говорит: «Вот, говорят, есть какая-то свобода слова. Я же не журналист, это меня не касается, пускай журналисты волнуются по этому поводу». Про это мы уже говорили. Потом он говорит: «А еще есть какая-то свобода совести. Я не верующий, пускай всякие мусульмане и прочие буддисты волнуются по этому поводу, а меня это не касается». Еще есть какая-то свобода собраний. Я не собираюсь. А еще есть суд, говорят, некоторые говорят: «Очень нужен суд, суд ― очень важная вещь, суд должен быть такой, должен быть сякой». Я здесь при чем? Я же ничего не ворую, не убиваю, не граблю и не собираюсь, меня суд ваш этот не беспокоит. Вам нужен суд? Ну, пусть жулики и мошенники беспокоятся о суде, а я здесь при чем? И вот это повторяется снова и снова в огромном количестве разных случаев. Человек говорит: «Мне это не надо, я в этом не участвую, это меня не касается. Я этим не интересуюсь». Бесконечное количество раз.
Постепенно, я думаю, большому количеству наших соотечественников, понятно, что начиная с продвинутых, в какой-то мере образованных, в какой-то мере активных, в какой-то мере энергичных и так далее, а потом всем, им предстоит вот эта перемена во взгляде на окружающий мир. Огромное количество вещей, которые вроде бы меня не касаются, на самом деле меня касаются.
Вот это они начнут понимать, наблюдая то, что происходит вокруг, потому что, конечно, эта штука ― это снежный ком, да, он катится с горы, на него налипает все больше и больше снега со всех сторон, все большее и большее количество людей налипает на вот этот ком противостояния государства и общества, на вот этот ком репрессий. Это уже репрессии, в сущности это репрессии. Что такое репрессии? Репрессии ― это массовые преследования со стороны государства, направленные в конечном итоге на случайных людей, не на каких-то избранных врагов, не на каких-то указанных, замеченных, обнаруженных, описанных, перечисленных в каком-то списке и так далее каких-то злодеев, которых государство считает таковыми. Нет, что называется, в отношении неопределенного круга лиц.
То, что мы видим сейчас, все, что связано с оправданием терроризма, с организациями, произвольно объявляемыми экстремистскими, с организациями, произвольно объявляемыми иностранными агентами, с людьми, физическими лицами, произвольно объявляемыми иностранными агентами, касается неопределенного круга лиц, в том все и дело. Не существует стратегии сегодня, и огромному количеству наших соотечественников предстоит в этом убедиться, не существует стратегии, которая позволила бы вам уберечься от этого.
На первый взгляд, есть такая стратегия ― забиться под кровать, молчать, исчезнуть, сидеть тихо, не появляться и так далее. Но всякие бывают обстоятельства, сначала вы сидели-сидели тихо, а потом у вас спор с соседом по даче, он переносит забор на метр. Вы судитесь, он платит взятку большую, чем вы, и суд решает в его пользу. Вы начинаете орать, вот и все, вот вы и вылезли из-под кровати.
И это происходит с каждым, это происходит в любой ситуации, от этого никто, совсем никто не застрахован.
Вы описываете этого человека, я в принципе… Кто я, чтобы осуждать этого человека, который действительно думает: «Господи, я ни то, ни это, не собираюсь».
Нет, я его тоже не осуждаю, послушайте, я не осуждаю этого человека, я в какой-то мере даже ему сочувствую. Ему предстоит вылезти из этой скорлупы, в которой он просидел, ему предстоит как-то перепонять окружающий мир. Он привык к этому, ему казалось, что это всегда так было и всегда так будет, но вдруг оно стало не так. Так что я скорее сочувствую.
Я даже не столько про него, сколько про то, что этот образ мысли и действия, вот эта, действительно, неготовность вмешиваться, неготовность задумываться, неготовность беспокоиться, что-то отстаивать… Ему на протяжении долгого времени создавали очень подходящую инфраструктуру, ему обеспечивали возможность так жить. Ты никуда не лезешь, ну и живи себе спокойно.
Было ощущение, что есть какая-то… Это уже начинается нелюбимый мой жанр «занимательная конспирология», но было до какого-то момента ощущение, что те, которые куда-то лезут и которым что-то надо, конечно, с ними надо разбираться, а всех остальных оставьте, пусть они живут, и не надо, действительно. Эта система сейчас рушится на наших глазах, потому что двести человек из метро, из метрополитена ― это много. Это много, это показатель, это уже другая история.
Вы правы. Послушайте, договор изменился. То, про что вы говорите, ― это, в общем, довольно известная вещь. Это договор, существовавший на протяжении пятнадцати лет, скажем, чуть меньше, который назывался «потребление в обмен на пассивность». Мы вам даем потреблять, мы вас кормим, мы вам даем более или менее качественную еду, стиральную и посудомоечную машину в дом, новый автомобиль каждые пять лет, отдых в Турции каждые два года, новую квартиру один раз в жизни и так далее. Мы вам все это даем, причем было именно такое ощущение: мы вам даем, не вы заработаете, не вы создаете это, не вы образуете этот национальный валовой продукт, нет, мы вам даем потреблять вот это все, вы за это сидите тихо.
Эта штука сломалась в районе 2011–2012 года, как мы помним, она перестала работать вдруг. То ли люди чуть-чуть наелись, нарадовались своей посудомоечной машине, то ли люди, какое-то критическое количество людей съездило куда-то по миру, хотя все равно сколько там загранпаспортов в России оформлено, 10%, 12%? Немного. То ли не знаю что. То ли интернет. Наверно, интернет, на самом деле, скорее всего, люди насмотрелись, начитались в интернете всякого-разного, и где-то в районе 2011–2012 года эта штука перестала работать. Надо было придумать другое.
Придумали другое, оно называется «безопасность в обмен на пассивность». Мы вас охраняем от врагов, мы окружены врагами, да, нас все ненавидят, все пытаются на нас напасть, все пытаются отнять у нас самое дорогое и самое святое, например, Победу и космос. Мы это все охраняем, вас защищаем, а вы за это сидите тихо, не задаете лишних вопросов, не лезете на выборы, не требуете каких-то там прав, каких-то возможностей и всякого такого, меняете это все на безопасность, которую мы вам образуем.
Но у этой безопасности все время появляются враги, все время люди, которые, собственно, нарушают эту безопасность и угрожают этой безопасности. Это те самые, которые что-то такое, оправдывают терроризм, например. Например, Светлана Прокопьева из Новгорода оправдывает терроризм. Прошу прощения, не Новгорода, Пскова! Почему я замялся? Потому что я понял, что я что-то такое перепутал с городами. Пскова, конечно, Пскова, не Новгорода. Она оправдывает терроризм, она угрожает вашей безопасности, она создает брешь в нашей обороне. И еще огромное количество людей создают брешь, люди, которые работают на «Радио Свобода», в «Голосе Америки», в «Медузе», как теперь выяснилось, в VTimes и в разных других местах, они создают бреши.
По решению Минюста России «Радио Свобода», «Голос Америки», Meduza и VTimes включены в реестр НКО, выполняющих функции иностранного агента
Фото: kremlin.ru