Уже менее чем через неделю, 26 апреля, столичный суд рассмотрит вопрос о признании ФБК, ранее признанного иностранным агентом, экстремистской организацией. А вместе с Фондом – Штабов Навального и Фонда защиты прав граждан. Сегодня официально было объявлено, что заседание пройдет в закрытом режиме, а прокуратура заявила, что «подконтрольные Навальному организации координируются зарубежными центрами, ведущими деструктивные действия в отношении России», и попросила суд ликвидировать организации. Уже много говорилось о том, что положительное решение по этому вопросу ставит вне закона сотни тысяч людей: не только тех, кто так или иначе сотрудничает с этими структурами, но и тех, кто финансировал их деятельность — пусть и переводил сто рублей в месяц. Что означает быть организацией, признанной экстремистской, и какова практика решений судьи, который будет определять судьбу структур Навального, по аналогичным вопросам? Разбиралась Валерия Ратникова.
Ярлык экстремистов на структуры Алексея Навального вешали давно. И вместе с этим ярлыком давали четкое определение того, что сейчас в российской правоприменительной практике вообще считается экстремистской деятельностью. Вот так это звучало, например, в эфире «Соловьев LIVE»:
«Проект „Навальный“ — это сложнейшие эшелонированные — как мы часто говорим, применяя военный термин, — структуры, которые имеют экстерриториальный характер, которые имеют внешние источники финансирования, которые связаны с зарубежными спецслужбами и которые выполняют функции, де-факто, это и экстремистская деятельность, которая находится в очень тонкой, через очень тонкую грань с деятельностью, которая квалифицируется как террористическая»
Экстремистская деятельность, координируемая с запада — так говорят о работе ФБК провластные медиа. А что вообще официально российские власти понимают под экстремистской деятельностью? Последнее определение есть в Стратегии противодействия экстремизму, которую Путин подписал в прошлом году. Помимо очевидных вещей, типа возбуждения ненависти к разнообразным социальным группам, там есть и такое: организация и проведение несогласованных публичных мероприятий (включая протестные акции). То есть организацию несогласованных митингов уже приравнивают к экстремизму и, более того, ставят ее в этом списке рядом с подготовкой и совершением террористических актов.
А начиналась борьба с экстремизмом, в первую очередь, именно как борьба с насилием и радикальными идеями, которые приводят к насилию. Еще в 2002 году — тогда приняли закон «О противодействии экстремистской деятельности».
Александр Верховский, директор Центра «Сова»*: Это законодательство, которое принимали, оно содержательно, и на самом деле, по всем обсуждениям, которые проводились, и даже по формулировкам, которые в законе использовались, явно привязывалось к двум основным целям: к неонацистскому движению и к радикальному исламистскому терроризму. Понятно, что речь не только о сами терактах, но и о существовании каких-то разветвленных сетей, которые с этим связаны. Другое дело, что уже буквально через пару лет после принятия закона появились первые случаи применения этого законодательства против людей, не имеющих отношения ни к какой радикальной деятельности.
Законодатели, судя по всему, видели это так: есть некая опасная организация, за ней и ее членами какое-то время, 2-3 года наблюдают спецслужбы, собирают материалы на участников и организаторов, заказывают экспертизы их высказываний, а потом прокуратура или Минюст приходят в суд и в состязательном процессе доказывают — да, организация опасна и должна быть запрещена. Вот так это описывал еще в 11-м году судья Мосгорсуда Михаил Казаков:
«Истца у нас представляет государственный орган, прокурор, либо представитель Министерства юстиции. Со стороны общественных объединений и движений выступает их лидер, как правило, и нанимают они адвоката. Проходит в состязательности процесс, одна сторона высказывает свою позицию, прокурор излагает свои доказательства, оппонент прокурора, непосредственно представитель движения, общественного объединения высказывает свою позицию по данному вопросу. Суд оценивает доказательства, которые представлены сторонами, и выносит решение».
Это тот самый судья Михаил Казаков, который уже 26 апреля будет решать — экстремисты сотрудники ФБК и штабов Навального, или нет. Он же, кстати, за последние 11 лет работы успел запретить движение публициста Юрия Мухина «Армия воли народа» (как считают некоторые правозащитники, из-за одной сомнительной листовки), признал «Народное ополчение имени Минина и Пожарского» Владимира Квачкова террористической организацией, а еще признал экстремистским движение националиста и бывшего заключенного колонии в Покрове Дмитрия Демушкина «Русские».
По словам адвоката Станислава Селезнева, он не помнит ни одного случая, когда суд не удовлетворил бы иск прокуратуры.
Станислав Селезнев, адвокат: Любопытно то, что в принципе и антиэкстремистское законодательство, в отличии от того понятия, которое вкладывает в него мировая практика — это защита угнетенного меньшинства от, допустим, жестких высказываний со стороны большинства. В нашей стране, к сожалению, применение происходит обратным образом — в частности, в рамках антиэкстремистского законодательства привлекаются к ответственности представители разнообразных религиозных, сексуальных, политических меньшинств за жесткие высказывания в адрес большинства.
В списке экстремистских организаций сейчас уже 83 пункта. Один из самых известных и спорных случаев признания экстремистской организацией — это, наверное, Свидетели Иеговы. Насилия или призывов к нему за членами этого религиозного течения не наблюдали. Так или иначе — за признанием экстремистами следуют массовые обыски, задержания и сроки от 6 до 10 лет колонии для организаторов. А еще сюжеты на федеральных каналах о ликвидации очередной ячейки опасной секты, которая отправляла пожертвования адептов за океан.
По сути любой, кто открыто признается — я член одной из организаций, признанных экстремистскими, — подвергнется уголовному преследованию. Не в безопасности и бывшие члены, если они навсегда не исчезнут из публичного поля, — так происходит, например, с бывшими участниками запрещенной национал-большевистской партией Лимонова. А еще из последствий — запрет на распространение любой символики экстремистской организации, в том числе в соцсетях, уголовная ответственность за финансирование организации — в случае ФБК, например, за донаты.
Процесс по ФБК будет абсолютно засекречен под предлогом гостайны, то есть доказательств прокуратуры мы увидеть не сможем.
Владимир Милов, ведущий «Навальный LIVE»: Моя версия — потому что я шесть лет работал на госслужбе и имел допуск к гостайне по второй форме, — я могу четко сказать, что это такое. Это значит, что в этом деле нет никаких других материалов, кроме засекреченной справки ФСБ о том, что они видели и держали свечку, что Навальный брал деньги у рептилоидов с планеты Нибиру за то, чтобы планету Земля уничтожить.
Одним словом — сложившаяся практика никаких надежд на то, что новой волны уголовных дел против сторонников Навального не будет, нам не дает.
*По решению Минюста России ФБК и Центр «Сова» включены в реестр НКО, выполняющих функции иностранного агента
По решению Мосгорсуда Национал-большевистская партия признана экстремистской организацией и запрещена на территории РФ