«Необходимости в перезагрузке нет»: посол США Джон Салливан о Навальном, протестах в России и обвинениях российского МИДа

Екатерина Котрикадзе: Господин Посол, добрый день, спасибо.

Посол Салливан: Добрый день, Екатерина. Я рад возможности с вами поговорить.

Большое спасибо за то, что согласились дать нам интервью, я очень рада вас видеть. Естественно, мой первый вопрос касается телефонного разговора президента Байдена с президентом Путиным. Насколько мы понимаем, после этого разговора не осталось никаких сомнений в том, что никакой попытки нажать на кнопку перезагрузки отношений между Америкой и Россией предпринято не будет. А это значит, что в сложившихся обстоятельствах лично вам будет нелегко работать в Москве. Как бы вы охарактеризовали свою миссию здесь?

Спасибо, Екатерина. Да, у президентов состоялся важный телефонный разговор. Знаете, мне представляется, что необходимости в перезагрузке нет. Мы всегда считали, что должны вести диалог с Россией, а еще раньше -– с Советским Союзом. Нашим дипломатическим отношениям уже больше двухсот лет — они возникли в начале 19-го века, когда Российская Империя признала Соединенные Штаты — в то время молодое государство. Будучи государствами исключительной важности, мы должны поддерживать друг с другом диалог, и мы продолжаем это делать.

У нас есть расхождения. Совсем недавно, на этой неделе, вы слышали, как президент Байден сказал, что у нас с правительством России есть серьезные разногласия. Все они хорошо известны, и некоторые из этих вопросов мы можем сегодня обсудить. Но отношения между США и Россией гораздо шире. Кстати, даже в области разногласий между правительствами наших стран, в частности по вопросу договора СНВ-3, всего за несколько последних дней у нас наметился прогресс.  

Но наши отношения гораздо шире, поскольку это отношения между нашими народами.  И они во многом отличаются от тех отношений, которые у нас были во время холодной войны, — все сейчас вспоминают холодную войну и повторяют, что мы переживаем неблагоприятный момент в наших отношениях. И я не могу не согласиться с теми, кто это говорит, — как с американскими, так и с российскими официальными лицами и экспертами. Да, мы переживаем не самый благоприятный момент в наших отношениях, но все же ситуация отличается от того, что было в годы холодной войны.  

В России работает свыше тысячи американских компаний. Связи между гражданами США и России сейчас гораздо более многоплановые, чем 30-40 лет назад, когда мои предшественники, послы США, работали в условиях напряженных отношений с Советским Союзом. Таким образом, наш диалог продолжается. Мы продолжаем взаимодействовать с правительством России по самым разным вопросам. По некоторым из них — по многим — у нас имеются разногласия, но есть вопросы, по которым мы приходим к соглашению, как, например, продление договора СНВ-3, а это положительный момент, который мне бы хотелось подчеркнуть. И я с удовлетворением вижу, что мы приблизились к окончательному продлению договора.

Как вы сказали, есть  множество различных вопросов, но пока, насколько я понимаю, прогресс наметился только по СНВ-3. Какие еще вопросы находятся в сфере наших взаимных интересов?

COVID-19, наши действия по ликвидации пандемии. Причем не только при администрации президента Байдена, но и до этого, при администрации президента Трампа. Например, сотрудничество в сфере обмена медицинским оборудованием в прошлом году. С чувством радости и гордости я дважды приезжал в аэропорт встречать самолет ВВС США, на борту которого были аппараты ИВЛ для России. А перед этим была первая доставка медицинского груза из России в США.

Не могу не вспомнить скандал с аппаратами ИВЛ. Вы их только что упомянули, поэтому я не могу, так сказать, забыть об этом. Ведь было и наоборот: российские аппараты ИВЛ были доставлены в США, и их никто не использовал.

Знаете, из России в США были доставлены не только аппараты ИВЛ. Я знаком с тем вопросом, который вы затронули. В действиях по борьбе с пандемией, предпринятых правительствами наших и многих других стран, было множество сбоев, которые касались и производства различных тестов, и их эффективности, и аппаратов ИВЛ, и многого другого. Поэтому да, с частью оборудования, отправленного в США, возникли проблемы, но я еще раз хочу подчеркнуть, Екатерина, что это никак не умаляет того факта, что обе стороны прилагали усилия к сотрудничеству, и я считаю, что помнить важно именно об этом.  

Есть также примеры, — и я знаю, что вам о них известно, — нашего сотрудничества в сфере борьбы с терроризмом. Я также знаю, что это важно для правительств обеих наших стран. Если помните, больше года назад президент Путин позвонил президенту Трампу, чтобы поблагодарить своего американского коллегу за предоставленную нами информацию, которая помогла предотвратить серьезный теракт в России. Я, как американский посол, горжусь тем, что мое правительство предоставляет информацию, которая помогает защищать россиян от насилия со стороны террористов. И мы всегда будем так поступать, независимо от состояния наших отношений, несмотря на отсутствие в настоящее время открытого диалога по борьбе с терроризмом, который мы раньше вели, но который был прекращен, — причины этого мы можем обсудить.

Зато не прекратилась готовность Соединенных Штатов и американского народа предоставлять информацию, помогающую не допустить убийство террористами мирных граждан в России и других странах, идет ли речь о теракте в Москве или, как в декабре 2019 года, в Санкт-Петербурге. Таким образом, хотя достижений и положительных сдвигов в наших отношениях и немного, они включают все вышеперечисленное и не только.

Возможно, к ним относится и Иранская ядерная сделка, которая, судя по всему, представляет интерес для Соединенных Штатов. Во всяком случае, президент Байден заявил, что был бы заинтересован в том, чтобы к ней вернуться. Россия является стороной этого соглашения, и, конечно, в таком случае США будут вынуждены сотрудничать с Россией, даже если им этого не хочется.

Вы абсолютно правы, Екатерина, вы попали в самую точку. Проблемных вопросов так много. Вы упомянули очень важный вопрос, который, как мне известно, сейчас рассматривается администрацией в США, — Совместный всеобъемлющий план действий (СВПД). Это вопрос чрезвычайно сложный, я знаю, что мои коллеги в Вашингтоне его очень тщательно изучают, но это только один пример области, в которой США и Россия ведут серьезный, содержательный диалог.

Приведу другой пример. Не так давно вместе с моим коллегой, послом Франции, я был на брифинге в Министерстве иностранных дел. США, Франция и Россия являются сопредседателями так называемой Минской группы, на брифинге нас проинформировали о событиях в Нагорном Карабахе и о прекращенном конфликте между Азербайджаном и Арменией. Это еще один пример той сферы, где Соединенные Штаты взаимодействуют с правительством России и, в данном случае, с правительством Франции в качестве сопредседателей Минской группы, и мы хотим продолжить наше взаимодействие по этим вопросам.

Есть у нас взаимодействие и по Ливии. Так, мой коллега, посол США в Ливии, приезжал в Москву, если я не ошибаюсь, в ноябре для встреч с экспертами МИДа, на которых обсуждалась Ливия, а также прогресс и положительные сдвиги, направленные на урегулирование серьезных проблем в этой стране путем продолжающегося политического диалога.

Да, есть много геополитических вопросов, по которым у нас имеются разногласия, — по Украине, например. Но продолжать диалог совершенно необходимо. За те четыре года, что я принимал участие в работе над этими вопросами в качестве заместителя госсекретаря и посла США в России, по некоторым из них нам не удалось достичь явного прогресса, но мы продолжаем обсуждать все эти вопросы с представителями российского правительства, включая — и на этом я остановлюсь — Северную Корею и денуклеаризацию Корейского полуострова.

Хорошо, давайте перейдем к теме, очевидно являющейся проблемой для России и для США: отравлению и аресту Алексея Навального. Я уверена, что вы внимательно отслеживаете эту ситуацию. Правительство США сделало заявления по этому вопросу. Как вы относитесь к аресту и отравлению Навального и вообще ко всей этой ситуации?

То, что произошло с г-ном Навальным, то, что он чуть не умер, конечно, трагично. Спасли его потому, что самолет, на борту которого он находился, смог быстро сесть. В России ему было предоставлено экстренное лечение. По делу Навального у меня два соображения. Первое: это дело не входит в сферу американо-российских двусторонних отношений. Есть множество других стран, которые выражают озабоченность. Вы видели, например, недавнее заявление министров иностранных дел стран Большой семерки по делу Навального.

Есть в этом деле и ряд аспектов, вызывающих серьезную озабоченность Соединенных Штатов. Первый — это использование запрещенного химического оружия, которое, как мы считаем, требует объяснений, равно как и само наличие такого оружия. А второй — это вопрос в области прав человека, связанный вначале с отравлением г-на Навального, а затем, после его выздоровления, с его арестом после возвращения в Россию. Вы слышали заявления, сделанные на всех уровнях: от президента Байдена до официальных лиц более низкого звена. Поэтому наша позиция совершенно ясна, и это не только позиция США — ее придерживаются самые разные страны, в особенности в Европе.

Если можно, уточните, пожалуйста. Если говорить более конкретно, что вы думаете о покушении на убийство, а затем аресте лидера оппозиции России? Считаете ли вы, например, что этот вопрос вы, как посол США, должны обсудить с представителями Министерства иностранных дел России?

Этот вопрос, безусловно, должен обсуждаться Соединенными Штатами и Россией. Но он также должен обсуждаться на многосторонней платформе, например, в ОЗХО, поскольку касается использования химического оружия, нервно-паралитического вещества, которым был отравлен г-н Навальный. А это очень серьезная многосторонняя озабоченность, которая должна быть рассмотрена в ОЗХО. Соединенные Штаты и другие страны, являющиеся сторонами Конвенции о запрещении химического оружия, испытывают обеспокоенность по этому поводу. Что качается вопросов в области прав человека, связанных прежде всего с отравлением г-на Навального, даже если при этом не применялось запрещенное химическое оружие, если это было покушение на убийство, на внесудебное лишение человека жизни, а затем, после выздоровления, арест непосредственно по возвращении в Россию, —  это вызывает у нас озабоченность с точки зрения соблюдения прав человека. Обязательства, взятые на себя всеми странами, включая США и Россию, в рамках международного права и принятых всеми нами конвенций, предполагают применение надлежащей правовой процедуры по отношению к гражданам.

Вы уже видели упомянутые мной заявления, сделанные Вашингтоном и Посольством в Москве, в которых нашла отражение наша обеспокоенность в связи с арестом г-на Навального и наш призыв к справедливому обращению с ним и его освобождению из места содержания под стражей.

Возможно, вы уже обсуждали эту ситуацию, эту драматическую ситуацию вокруг Навального с вашими коллегами в Министерстве иностранных дел России?

Да, обсуждал, конечно. Мы об этом говорили. Кстати, начались наши обсуждения в августе, когда мой преемник на должности заместителя госсекретаря и близкий друг Стивен Биган, который сейчас уже является бывшим заместителем госсекретаря, приехал в Москву и встретился с министром иностранных дел РФ Сергеем Лавровым, — мы оба с ним встретились. Это было вскоре после того, как г-на Навального перевезли в Берлин. Мы тогда впервые затронули дело Навального. А в ходе последнего разговора, который, насколько мне известно, привлек некоторое внимание, я в прошлые выходные по телефону обсуждал с моим коллегой и другом, заместителем министра иностранных дел РФ Сергеем Рябковым обеспокоенность, которую, как вы видели, выразило правительство России, которую я считаю безосновательной, и в связи с которой буду рад предоставить объяснения —  обеспокоенность по поводу предупреждения, адресованного американским гражданам, не приближаться к демонстрациям, которые, как всем было известно, должны были состояться в субботу.

Я обязательно об этом еще спрошу, но вначале я хотела бы понять, какова была ваша позиция в ходе разговора с г-ном Рябковым? Он с чем-то согласился или нет? Меня интересуют детали.

Мне придется обобщить свой ответ. Я не могу пересказывать содержание каждого разговора. Но могу сказать, что ответ, который получили США и который, насколько мне известно, получили правительства других стран, состоял в том, что правительство России не имеет доказательств того, что г-н Навальный был отравлен, — во всяком случае, того, что он был отравлен в России. И оно ждет доказательств, чтобы можно было начать расследование. Наша позиция состоит в том, что доказательства совершенно и безусловно очевидны, они вытекают из того, что с ним случилось, начиная с драматического эпизода на борту самолета, когда ему впервые стало плохо. Российское же правительство утверждает, что не видело доказательств, свидетельствующих об отравлении г-на Навального, не говоря уже об отравлении запрещенным химическим оружием, наличие которого правительство России отрицает. Что же касается ареста г-на Навального после его возвращения в Москву, то позиция России состоит в том, что это внутренний правовой вопрос. Он обвиняется по российскому законодательству, и процессуальные нормы в его отношении применяются также российские. Меня в этой связи беспокоит то, что решение суда, на основании которого его арестовали, было признано Европейским судом по правам человека недействительным и не могущим служить основанием для привлечения его к уголовной ответственности.

Таким образом, у нас имеются явные расхождения по всем вопросам, связанным с делом Навального, и с течением времени ситуация только усложняется. Не думаю, что мы придем здесь к соглашению, но надеюсь, что его освободят. И вы уже слышали комментарии госсекретаря Энтони Блинкена и президента Байдена по этому делу.

А в каком тоне проходил ваш разговор с г-ном Рябковым? В доброжелательном или агрессивном? Иными словами, как вы общаетесь?

Сразу хочу сказать, что заместитель министра иностранных дел РФ Сергей Рябков является одним из самых замечательных профессионалов, с каким мне доводилось работать. Наше с ним общение, наши разговоры остаются неизменно профессиональными и вежливыми. Бывает, что мы не соглашаемся друг с другом. За все эти годы у нас было очень много разговоров, начиная с того времени, когда я был заместителем госсекретаря. Если я правильно помню, мы встречались с ним летом 2019 года, в июле, в Женеве для обсуждения вопросов стратегической стабильности. Вообще мое общение с заместителем министра иностранных дел РФ и, хотел бы добавить, с его коллегами по министерству, со всеми заместителями министра иностранных дел и с самим министром иностранных дел РФ всегда было профессиональным. У нас бывает откровенный обмен мнениями (излюбленное дипломатическое выражение!), что означает, что мы можем не соглашаться друг с другом, но мы делаем это вежливо, оставаясь профессионалами. И у меня нет никаких оснований полагать, что это может измениться. Таковы мои отношения с коллегами и особенно с заместителем министра иностранных дел РФ Сергеем Рябковым, и я ему сам говорил, как сильно я его уважаю и как ценю возможность обсудить с ним, когда мне это нужно, вопросы, вызывающие озабоченность США.

Хорошо. Вы только что сказали, что можете объяснить позицию американского посольства по отношению к демонстрациям. В России говорят, что вы якобы призывали людей, пришедших на демонстрацию, пойти на Кремль, штурмовать Кремль. Какова ваша позиция? Как вы ее разъяснили?

Знаете, всем, кто спрашивал, я повторял, что я, как посол, обязан обеспечивать безопасность американских граждан в России. И если мне известно (а мы много раз так делали за бытность мою на должности посла), что планируется проведение демонстраций, — неважно проправительственных, как демонстрации «Единой России», или оппозиционных правительству, — наша позиция всегда состоит в том, что граждане США не должны туда ходить, потому что всегда есть вероятность того, что из мирного собрания демонстрация может превратиться в немирное, то есть возможны случаи насилия. Именно это и произошло в субботу. Поэтому мы должны предупреждать людей, мы обязаны предупреждать людей, чтобы они туда не ходили. Именно это мы и сделали. Мы никакие сообщения никому не рассылали. Мы не давали инструкции, мы информировали американских граждан для того, чтобы они не ходили на эту акцию и оставались в безопасности.

Позвольте мне спросить вас, Екатерина, если бы мы этого не сделали, и если бы из-за того, что мы не предупредили своих граждан, тех американцев, которые бы случайно оказались на месте проведения демонстрации, задержали? Представляете себе, как бы нас начали обвинять в том, что мы, США, отправляем людей на демонстрации или даже организуем их? Я могу вас однозначно заверить, что информация, которую мы опубликовали в прошлую субботу, — равно как и много раз до этого, когда проходили демонстрации, — ставила своей целью исключительно обеспечение безопасности американских граждан. В завершение хотел бы сказать, что другие посольства в Москве сделали в прошедшую субботу то же самое. Позвольте также добавить, что посольство России в Вашингтоне поступает точно так же, когда в Соединенных Штатах проходят демонстрации. Это обычная дипломатическая практика. Жаль, что она используется сотрудниками министерства иностранных дел для критики в наш адрес, потому что на самом деле цель тут состоит в том, чтобы обеспечить безопасность американцев и уберечь их от неприятностей. Мы стараемся быть вежливыми гостями и держаться подальше от неприятностей.

Г-н Посол, тем не менее, в Москве есть люди, например, сотрудники государственных телеканалов, а также представители правительства и Министерства иностранных дел России, которые считают, что американцы вмешиваются во внутренние дела России, и более того, — что американцы финансируют оппозицию, а Навальный работает на ЦРУ. Вы слышали разговоры о причастности ЦРУ. На самом высоком уровне говорят, что к этому имеют отношение американцы, что вы — это мозг и организационное начало всего процесса. Что вы на это ответите?

Моя единственная задача, как посла, единственная задача Соединенных Штатов  заключается в том, чтобы обеспечить защиту американцев в России, и в том, чтобы Россия, российское правительство выполняло свои обязательства, вытекающие из международных договоров и  состоящие в обеспечении надлежащих правовых процедур и защиты прав человека. Я никогда не позволю себе сказать ни единому гражданину России, не говоря уже о народе России, какого лидера ему поддерживать. Это не мое дело. Я не вмешиваюсь, —  мы не вмешиваемся во внутренние политические дебаты в России. Это дело россиян. Точно так же и мы, американцы, считаем, что наша демократия осуществляется в результате обсуждений в среде самих американцев при наличии мнений, которые высказываются извне. Мы все стремимся выразить поддержку и поощрение уважения демократии в России. Это не то же самое, что выбор и поддержка конкретного человека. Мы стремимся поддерживать демократию, а в мире демократия, — и я позволю себе перефразировать Черчилля, — ужасная форма правления, за исключением всех других форм правления, которые были испробованы с незапамятных времен. Таким образом, мы сторонники демократии. Мы сторонники прав человека. Но мы не являемся сторонниками конкретного кандидата от конкретной партии или конкретного человека.

Обычно дипломаты встречаются с представителями различных социальных и политических групп в различных странах. Вы лично встречались с Алексеем Навальным?

Нет. 

А с кем-нибудь от оппозиции? Мне просто интересно, что вы думаете об этих людях. Они способны быть политиками? Настоящими взрослыми политиками?

Я вам так отвечу, Екатерина, — и это абсолютно искренне, — я думаю, что россияне, народ России, те россияне, с которыми я знаком, в высшей степени способны управлять собой без какого-либо участия со стороны Джона Салливана или посольства США.

Спасибо.

Я в этом более чем уверен. Я уважаю демократию в России. И я огромный поклонник России. Я был очень рад, когда президент — нынешний президент — попросил меня остаться на моем посту, потому что мне нравится жить в Москве. Я огромный поклонник России.

Вы остаетесь на должности посла здесь, да?

Пока да. Перед тем, как я уехал из Вашингтона, — это было наверно в декабре 2019 года, — у меня взяла интервью «Вашингтон пост». И я сказал тогда, что срок моей службы определяется по усмотрению президента. Он неограничен. Президент Байден попросил меня пока остаться на посту. И я останусь, пока он того хочет. И если он хочет, чтобы я остался, для меня это большая честь, потому что мне нравится представлять Соединенные Штаты, а еще потому, что мне особенно нравится представлять Соединенные Штаты в России и в Москве.

Я бы хотела задать вопрос о Беларуси, потому что вы уже упоминали Карабах, и, как я понимаю, вы были вовлечены в это, но Беларусь это о другом. И даже два дня тому назад, когда я читала заявление российского МИДа, они упоминали в нем, что им не понравилась позиция Соединенных Штатов в отношении белорусских протестов, и что это тоже было своего рода вмешательство о внутренние дела Беларуси или России, я так бы это сформулировала. Какую позицию вы занимает по этому поводу? И не думаете вы, что необходимо предпринять шаги? Когда вы видите насилие на улицах Минска и других городов Беларуси? 

Да, ну что же, знаете я еще к этому вернусь, к тому, что уже станет для вас привычным рефреном, нашей приверженности демократии, правам человека на свободу мирных собраний и мирному выражению своих взглядов и тому, что мы убеждены, что насилие не должно быть использовано против них. И, конечно же, это являлось предметом нашей озабоченности — законность выборов в Беларуси в прошлом августе.

Я упомянул, что мой коллега, бывший заместитель государственного секретаря Стивен Биган приезжал сюда в конце августа, и основной вопрос для обсуждения была Беларусь и, в частности, как избежать эскалации насилия. Но мы продолжаем внимательно следить за ситуацией. И белорусский народ имеет право и должен иметь право выражать свои взгляды, голосовать на свободных и честных выборах. Ни одна страна в мире, включая Соединенные Штаты, ни один человек не должен говорить гражданину Беларуси как они должны управлять собою. Это их право. И мы надеемся, что его будут уважать. 

Со стороны лидеров белорусской оппозиции была, я бы сказала, озабоченность, что от США, от администрации г-на Трампа не было сильной реакции.  Они ждут более сильной реакции от администрации г-на Байдена.  Нужно ли ожидать, например, чего-либо вроде санкции? 

Ну, знаете, США, на самом деле, ввели санкции после выборов в августе. И я думаю, что президент Байден, как он уже это продемонстрировал на прошлой неделе, как и любой другой американский президент, будет продвигать права человека и защищать демократию. И я уверен, что уже в ближайшем будущем, вы услышите по этой теме заявления госсекретаря Блинкена, и в том числе в отношении Беларуси. 

Что касается санкций против российских официальных лиц. Существуют люди, эксперты, политики, журналисты, которые абсолютно уверенны, что против представителей российского правительства, возможно против внутреннего круга Владимира Путина будут санкции. Что-нибудь вы сейчас можете сказать, какие-нибудь детали вы можете открыть нам по поводу санкций от администрации Байдена по этим вопросам? 

Конечно, очевидно, что я не могу спекулировать на эту тему. Но я бы сказал, что это не только эта администрация или предыдущая. Сюда надо включить администрацию Обамы. На протяжении трех администраций вы видели приверженность вопросам, о которых я говорил: демократии, уважению прав человека, международного права, невмешательства в дела других стран и так далее. Соединенные Штаты и наши союзники и партнеры использовали санкции, чтобы выразить наше решительное несогласие с Россией по ряду важных для нас вопросов. И это не только администрация президента, это еще и наш конгресс. Поэтому это действительно усилия всего правительства США. И не только, это еще наши союзники и наши партнеры. 

Я не могу предсказать, какие действия в будущем мы предпримем по тому или иному вопросу. По любому вопросу, о каком бы вы не упомянули. Вы видели, что в прошлые месяцы предыдущая администрация, администрация Трампа, наложила санкции. Посмотрим, что будет делать новая администрация. Как вы знаете, президент Байден попросил пересмотреть некоторые дела. Это и хакерская атака на SolarWinds, и дело Навального, и более широко определенное вмешательство в выборы, и он ждет отчета, и я ожидаю, что после того, как ему предоставят информацию, вы узнаете о последующих шагах. Но пока прошла всего лишь первая неделя. Поэтому нужно всесторонне изучить этот вопрос. И как бы ни были опытны все мои новые коллеги, мои будущие новые коллеги, которые находятся сейчас в процессе назначения, им придется быстро войти в курс дела по самой последней проблематике. И как только это случится, я уверен, что вы увидите новую информацию из Вашингтона. 

Примерно 20 минут тому назад вы сказали, что людям из России и США важно иметь связь, и сохранять дружбу и отношения между народами. И в то же время возможные санкции могут вызвать проблемы не у власти или официальных представителей, а у российского народа. Итак, будете ли вы, к примеру, объяснять кому-нибудь в Государственном департаменте, что секторальные и масштабные санкции не нужны? Это то, к слову, о чем Навальный просит западные страны — не вводить санкции, способные навредить большому числу граждан России. Прошу прощения за длинный вопрос. 

Нет, что вы, это очень важный вопрос. И это не только в отношении России, вы это знаете, такой же аргумент приводился в отношении других санкционных программ, принятых США и нашими союзниками и партнерами, например по Северной Корее, были озабоченности, что гуманитарная помощь или же меры реагирования на пандемию COVID-19 будут нарушены из-за санкций. И это а) не так и б) не являлось нашим намерением. Мы не имеем намерения наказывать людей в какой-то отдельной стране. Наши намерения, в той мере, в какой эти санкции подлежат исполнению, заключаются в том, чтобы наказать тех, кто ответственен за противоправное поведение, а не наказывать народ. И вы знаете, почему я особенно чувствительно к этому отношусь. Мы осведомлены о заявлениях, что санкции США препятствовали оказанию гуманитарной помощи, и я еще раз поставлю на этом ударение — это не так. Я знаю, что мои коллеги из Вашингтона, работающие в области санкций, издали руководство, разъясняющее, что гуманитарная помощь, особенно в отношении пандемии COVID-19, не подпадает под санкции США, и такое намерение отсутствует. 

Но если можно, Екатерина, я бы хотел продолжить тему о том, как важны для меня отношения, в особенности деловые отношения, с Соединенными Штатами. Вы упомянули бизнес. Я регулярно встречаюсь с членами Американской торговой палаты, не лично, конечно, а по видеосвязи из-за пандемии COVID-19. И я слышу мнение малого, среднего и крупного бизнеса о том, как важен для них российский рынок и как много они работают для облегчения доступа на этот рынок. Поэтому, если вы спрашиваете о санкциях, то это не самоцель, мы, с одной стороны, продвигаем интересы бизнеса США в России. Но с другой стороны, мы накладываем санкции из-за действий российского правительства, истоки этого относятся к временам объявления самых серьезных санкций почти семь лет тому назад, связанных с Крымом/Украиной. Поэтому это такой баланс. И мы, наши союзники и партнеры стремимся поменять подходы российского правительства к, например, Украине.

Извините, что я вас перебиваю. У вас есть ощущение, что в Украине может что-то измениться? Потому что мы, например, были свидетелями визита главного редактора телеканала RT Маргариты Симоньян и ее мужа Тиграна Кеосаяна в Донбасс. И они говорили очень очевидные вещи, обращаясь к западным странам, наверно, чтобы как-то оправдать то, что они делают: посмотрите, что мы здесь делаем. Мы не собираемся слушать, что вы говорите про Донбасс и про Украину, про агрессию России на Украине — про все, о чем говорилось в заявлении Байдена. Что вы об этом думаете? Есть ли у вас какое-то ощущение относительно будущего Украины?

Я знаю, что этот вопрос является высокоприоритетным для нынешней администрации и для президента Байдена, и что он затронул вопрос Украины в разговоре с президентом Путиным. Вы знаете, позиция правительства США по Украине осталась неизменной за последние семь лет при уже трех администрациях. Как исполнительная ветвь власти, так и конгресс неизменно заявляли о недопустимости изменения границ без соблюдения закона. А именно это и является корнем проблемы. Даже если все началось с Крыма, а Донбасс появился вскоре после этого. Семь лет мы все силы прилагали к тому, чтобы разрешить этот вопрос, и мы продолжим над ним серьезно работать. Мы не будем ослаблять санкции, во всяком случае, ни США, ни наши союзники и партнеры не намереваются ослаблять санкции, введенные в результате этих событий. И от этого никуда не деться — мы с этого начали разговор, — мы будем продолжать. И я знаю, что наши союзники и партнеры — правительство Франции, правительство Германии, канцлер Меркель, президент Макрон — глубочайшим образом привержены такому решению проблемы, которое было бы справедливым для Украины и для народа Украины на всей территории страны. Поэтому мы продолжим вести диалог и работать с привлечением всех используемых нами форматов, будь то Нормандский формат или другие формы межправительственного взаимодействия. Мы не достигли большого успеха за последние шесть-семь лет, но это не освобождает нас от обязательства продолжать работу по его достижению.

Хорошо. Насколько я понимаю, с российской стороны никаких изменений нет.

На этот вопрос я дам возможность ответить моим коллегам из Министерства иностранных дел РФ. Что касается правительства США, то могу сказать, что изменений нет ни в нашей санкционной политике, ни в нашем подходе к Украине и к тем соглашениям, Минским соглашениям, которые мы заключили в прошлом с целью урегулирования ситуации.