В программе «Политика. Прямая линия» — политолог Александр Кынев. Обсудили с ним череду ответов, которые последовали от власти на акции в поддержку Алексея Навального, которые состоялись в ряде российских городов 23 января. По мнению Кынева, с одной стороны, российские власти продолжили репрессии против тех, кого считают участниками и организаторами акций, а с другой, ослабили карантинные меры. Он отметил, что массовые акции в российских городах были не только реакцией на арест Навального и фильм ФБК о «дворце Путина», но и возможностью для россиян выплеснуть накопившиеся за несколько месяцев стресс и агрессию из-за карантинных ограничений и снижения доходов. Вместе с тем, политолог полагает, что власти сами провели хорошую рекламную компанию акциям, активно запрещая их, а теперь делают все, что они продолжались.
Мы видели вот за те дни, которые прошли с митинга, еще разное количество мер, принятых силовыми структурами. Мы видели, как тиктокеров кладут лицом в асфальт, мы видели 21, по-моему, возбуждено уголовное дело, обсуждается вовлечение детей, проводятся какие-то переговоры в школах, постановка на внутришкольный учет и так далее. Вся эта нынешняя реакция, как вам кажется, это некоторая разминка и что-то еще веселенькое нас ждет? Как вы вот сейчас оцениваете вот тот ответ, который нам в течение дней прилетает так вот постепенно?
На самом деле вы упомянули только половину ответа, значит, ответ состоит из двух частей. Первая половинка, да, это продолжение репрессий против всех тех, кто воспринимается властью как организатор и участник, и список тут понятен, а вторая половинка — это те послабления по поводу карантинных мер, которые были объявлены вчера и сегодня. У нас с 22 числа сняли, в действительности не сняли, а смягчили, правильно сказать, потому что их не совсем сняли…
Смягчили, да, ограничения.
На работу увеселительных заведений, кинотеатров, театров с 25% до 50%, сняли с сегодняшнего дня обязательность удаленки 30%, сняли запрет работы общепитов, клубов с 23 часов и так далее. То есть на самом деле я бы смотрел все это как разные стороны одной и той же медали, почему, потому что акция протеста, которая произошла 23 числа по России, я об этом говорил и повторю еще раз, это кумулятивный эффект. Как правило, в жизни у любого события всегда несколько причин, и у 23 числа было несколько причин. События вокруг Алексея Навального, его вот такое бесцеремонное, беспардонное задержание по возвращении, весь этот фарс, который был с его самим прилетом, блокировка аэропортов там и так далее, это, конечно, вызвало у людей чувство, мягко говоря, отторжения, потому что такой демонстративный двойной стандарт, попирание элементарных каких-то приличий и процедур, которые власть сама же установила, это была как бы последняя капля.
На самом деле ведь может происходить много разных событий, но чтобы люди вышли, нужно чтобы эти события легли на некоторую психологическую готовность выразить недовольство, то есть люди должны быть раздражены. А вот раздражение накопилось, в том числе, во многом потому, что почти девять месяцев все каналы выражения агрессии в обществе были демонтированы. Знаменитое «Хлеба и зрелищ» появилось не просто так, цивилизация придумала довольно большое количество механизмов, они в разных культурах свои, но у них общий смысл — они должны помогать людям сбрасывать агрессию, с тем, чтобы они просто не поубивали друг друга, с тем, чтобы они выражали ее по возможности безопасно для общества, для государства и так далее. Это то, что называется досугом, то есть культурные мероприятия, кино, театр, рестораны, кабаки, спортивные мероприятия, футбол и так далее, это все не просто так, все эти вещи имеют крайне важную функцию для психологического здоровья общества, потому что они позволяют людям снимать стресс, они позволяют людям снимать агрессию.
Значит, совершенно очевидно, что произошло накопление, многомесячное накопление отложенного раздражения и агрессии, которое люди не могли выразить. И там причин много всяких разных, потому что, почему такая широкая география, и кстати, еще интересно посмотреть, что ведь степень мобилизации по регионам, тоже она ведь не одинаковая, и на самом деле…
Это прямо вторая часть, я хотела про регионы спрашивать.
Да, если мы посмотрим, мы увидим, что как раз, кроме Навального, есть еще много других вещей, которые создали эту ситуацию в обществе. Общество раздражено, оно устало, его демонстративно игнорируют, людям не дают снимать агрессию и раздражение, при этом никаких перспектив нет, ситуация безнадежная, доходы у людей как были низкие, так и остались, многие продолжают терять работу и так далее. И на этом фоне демонстративная несправедливость, демонстративно грубые вульгарные действия в отношении людей, вот и получается вам взрывной коктейль.
То есть ситуация такова, что терять особо людям нечего, терпеть уже многие считают, что невозможно, плюс на этом фоне еще и сам фильм, его содержание, которое для, скажем так, для той части общества, которая, может быть, не читала эти вещи, потому что, конечно, те, кто политически просвещен, они слышали про этот дворец, они слышали про задержания и избиения экологов Кубани, которые пытались туда проникать, это давняя история на самом деле, но это для просвещенных. Но для остальных, кто особенно никогда не следил, это откровение, и это пир во время чумы, это двойной стандарт, когда общество заставляют жить в «ежовых рукавицах», ограничивая его абсолютно во всем как бы, то есть люди просто выживают, и в этих условиях власть демонстративно шикует и ведет себя просто совершенно за рамками всяких разных приличий и ее собственных заявлений. Вот все это вместе и получился «коктейль Молотова».
И вот власть сейчас, видимо, перед следующими акциями, пытается, идет по разным направлениям, поэтому я бы рассматривал как раз снятие карантинных мер, это попытка отвлечь людей, дать им возможность как бы отвлечься, кому-то пойти в ресторан, кому-то в клуб и так далее.
Куда-то сходить, да.
То есть снять напряжение, чтобы люди пошли куда-нибудь развеяться плюс прессинг по организаторам, кого они считают организаторами. Мне кажется, что есть еще один важный элемент, третий элемент, который был у этих протестов, это то, что власть сама в своей такой достаточно идиотской параноидальной кампании информационного, так сказать, сопровождения создала акциям протеста рекламу. Речь идет и о выступлении Собянина, санитарных врачей, представителей СКР.
Предупреждения, не ходить.
Это массовая работа представителей вот этой, значит, социальной сферы по всей стране, когда, видимо, дали там задание по собесам, по школам. Там где-то директора школ, учителя писали в чат, родителям, что типа никуда не ходите, там ожидаются акции…
И оно было информированием, по сути дела.
В результате многие люди, которые никогда бы в жизни не узнали, об этом узнали. И что мы имеем сейчас? Очевидно, что власть смягчать ничего не собирается, то есть все, что она готова сегодня это дать людям возможность разрядиться, то есть она снимает какие-то карантинные ограничения с тем, чтобы снизить некоторое напряжение, а по остальным она продолжает прессинг.
К чему это приведет? Я думаю, что ожидать такой же массовости, как была 23 января, 31 не стоит, потому что слишком часто проводить протестные акции, ну так не бывает. У нас есть кейс Хабаровска, который протестовал довольно массово, он и сейчас протестует, просто когда летом выходило по 40 тысяч, сейчас выходят по две, по три, все-таки разница большая. Сейчас не июль месяц, все-таки зима, и я не знаю, я не уверен, что жители Иркутска каждые выходные готовы совершать такой гражданский и физический подвиг, выходить в мороз. Поэтому я думаю, что может быть, 31 такой массовости и не будет сильной, как она была, но не факт, что это будет дальше, потому что вот тот маховик репрессий, который есть…
Вообще самое умное для власти было бы сделать вид, что ничего не произошло, дать людям развеяться, чтобы все рассосалось и не упоминать об этом, не раздражать. Потому что когда вот у вас есть конфликт, самый верный способ усилить конфликт — продолжать разборки, то есть доказывать, что ты прав, давать в морду, звать соседей и так далее. Таким образом конфликт точно не кончится, а наоборот, возникают все основания для его эскалации. То, что власть делает сейчас, расширяя круг репрессий, там есть как бы люди, которые уже привыкли, мы уже привыкли, что у нас обыски в «МБХ медиа», в «Открытой России», в «Фонде по борьбе с коррупцией», у Юлии Галяминой, мы к этому привыкли, и они сами уже привыкли. Но ведь проблема в том, что ведь в списке жертв есть большое количество неофитов, то есть на сегодня, по-моему, 21 или 23 уголовных дела они возбудили.
21, по-моему, пока.
Наверняка будут еще. Они же идут по нескольким направлениям, то есть там нарушение санитарных норм в отношении кого-то, у кого-то там насилие, они пытаются раскручивать вот эту вот тему…
Вовлечение детей.
Вовлечение детей, хотя изначально было понятно, что это чистая пропаганда. То есть на самом деле у них какой-то бзик на этом, то есть, видимо, каким-то технологам, работающим с властью, кажется, что это святая тема, и если вот оппозицию в это постоянно макать, то это вызовет у людей какое-то отторжение к оппозиции. Это еще с медведевских времен пошло, там все вот эти вот педофильские статьи и так далее, они постоянно вокруг этой темы ходят косяками. Но проблема заключается в том, что, во-первых, то, что они сделали в этой теме, они только расширили информирование, раз, второе — никаких фактов нет. Потому что если бы был хоть один пример призыва к участию в протестных акциях несовершеннолетних, они бы вытащили этот пример и трясли бы им на каждом углу, что вот, смотрите, вот такой-то пост, вот такой-то призыв, вот такой-то ролик. Где хоть один скриншот? Где хоть одно публичное заявление хоть одного там какого-нибудь заштатного начальника штаба Навального в каком-нибудь самом далеком регионе? Ничего нет, вообще ничего.
И более того, мы видим, что никаких массовых хождений молодежи тоже по большому счету не было. Есть регионы, где молодежь участвовала, но опять-таки, никакие не школьники, а студенты, но в основном это студенческие города. Вот я знаю, что в Томске действительно было очень много молодежи, но Томск это университетский город, там студенты составляют где-то четверть населения города, при этом было бы странно, если было бы иначе. Все остальное это чисто пиаровские поделки, и под это дело есть попытки, поскольку команду дали вертикали, она пытается, поскольку уже сказали «А», надо сказать «Б». Вместо того, чтобы остановиться и забыть, ну не сложилось, ну фокус не удался, они пытаются теперь под этот фокус что-то там еще себе надыбать, какие-то организовать дела, показания, может еще что-то найти и так далее.
Поэтому мне кажется, что вот именно эта борьба и будет означать пролонгацию протеста, так бы может он уже рассосался, но если начинать дела, если начинать хватать людей, то будут появляться новые жертвы. Каждая новая жертва, каждый новый человек, который вовлечен в этот маховик репрессий, он же не в вакууме находится, у людей есть друзья, родственники, коллеги, если это люди публичные, там блогеры, журналисты какие-нибудь, депутаты, общественники, у них еще могут быть поклонники, сторонники и так далее.
Каждая новая жертва расширяет круг тех людей, которым будет не все равно. Поэтому, добавляя к тому, что изначально было кампанией в знак протеста против такого необоснованного задержания Алексея Навального, добавятся конкретные люди на местах, и это уже могут быть кампании поддержки Иванова, Петрова, Сидорова и так далее, в тех регионах, где эти люди окажутся арестованы, подвергнуты уголовному преследованию или что-то там еще. То есть таким образом власть делает все, чтобы эту историю максимально продлить, а протест максимально увеличить.
Тем более надо понимать еще две вещи, когда мы оцениваем 23 число. Первая, я уже сказал, это сезон, все-таки зима это не для каждого протестовать. А второе, это страх. Конечно, часть людей не пошла по той причине, что конечно, не хочет быть задержанными, какие-то неприятности, там на работу чтобы сообщили, чтобы их уволили. То есть надо понимать, что в таких условиях на каждого пришедшего, наверное, есть десять симпатизантов, которые могли бы пойти, но не пошли.
И это самое главное, то есть мы наблюдаем даже в таких условиях широчайшую географию, массовость по многим регионам рекордная за последние тридцать лет, где там отродясь никто не ходил, там выходило тридцать человек в какие-то красные даты календаря, а тут выходит по три, по четыре тысячи, или там четыреста человек в городе, где сто тысяч населения, когда там уже забыли, как выглядят такие публичные акции. Это означает одно, что если четыреста в таких условиях вышло, это означает, что можно смело умножать на десять тех, кто еще мог бы выйти.
Поэтому, я думаю, то, что сейчас делает власть — она играет с огнем. Да, она как бы с одной стороны, вот разумно снимает ограничения, снимает напряжение, чтобы люди там могли заняться досугом, спортом, чем-то еще и так далее, но кампания давления, которую проводит, она абсолютно неадекватна, она никаких не решает задач. Это чисто такой, на мой взгляд, пример внутренней фрустрации, истерики, и это несоразмерно угрозе, которая была.
Более того, мы же прекрасно видим, что география протестов, она на географию штабов Навального не ложится, то есть по многим регионам нет и не было никаких штабов, никаких кампаний, в Южно-Сахалинске там отродясь не было. Есть регионы, в которых вообще непонятно, откуда эти люди взялись, то есть это говорит о том, что это нечто, разлитое в обществе, по всей стране, то есть это уже общественный процесс, это уже некая волна.
Да, это уже не замкнуто на Навального.
Это уже дело не в штабах Навального совсем, это дело в самой власти. Если у таких акций протеста есть организатор, то власти нужно посмотреть в зеркало, это она и есть. То есть вот она вот этими безумными запретами, запугиванием, демонстративно несправедливыми делами, показным богатством и коррупцией, в сочетании еще с неадекватной системой пропаганды, которую она устроила, когда она еще расширила информированность обо всем, вот она и получила то, что получила. То есть система находится в неком таком состоянии нервного срыва, когда она уже не очень понимает, что она делает, но очень хочется, то есть личные страхи, фобии конкретных людей превращаются в поведение всей системы.
По решению Минюста России ФБК включен в реестр НКО, выполняющих функции иностранного агента