Уполномоченный по правам человека в России Татьяна Москалькова сообщила о том, что в стране за период самоизоляции в 2,5 раза увеличилось количество случаев домашнего насилия. Также она попросила отменить пропуска для жертв насилия, так как они должны иметь возможность свободно прийти в кризисный центр или орган внутренних дел. Подробнее о печальной статистике домашнего насилия во время пандемии рассказала Валерия Ратникова.
На самом деле, точное количество жертв насилия на самоизоляции посчитать невозможно. До сих пор нет закона, который внес бы понятие домашнего насилия в правовое поле. Всплеск агрессии в семьях фиксируют по всему миру, но в России сейчас очень мало рычагов, чтобы ситуацию поменять, потому что домашнее насилие — это не преступление с точки зрения нашего законодательства.
Марина Писклакова-Паркер, директор кризисного центра для женщин «АННА»: Основное отличие закона и отсутствия закона — это то, что закон позволяет видеть эту проблему в том числе и в бюджете. Поэтому страны сейчас вкладывают все больше денег не только на реагирование на ситуацию с пандемией, но и на домашнее насилие. У нас же с этим очень сложно, у нас легально эта проблема не определена, она не существует.
Марина Писклакова-Паркер уже 30 лет занимается проблемой домашнего насилия в России. Закон пытались внести в парламент больше 40 раз. После очередной попытки четыре года назад кризисный центр Писклаковой-Паркер «АННА» включили в реестр иноагентов.
Сегодня на высшем уровне все-таки признают: проблема есть. Но в разных ведомствах ее готовы решать по-разному. Поэтому, например, статистика Татьяны Москальковой противоречит данным МВД. В конце апреля в ведомстве отчитались о том, что количество преступлений в семейно-бытовой сфере снизилось на 13%. А за месяц до этого министр внутренних дел Владимир Колокольцев поручил регионам информировать граждан о работе кризисных центров. Выходит, поручения выполнили.
Но авторы законопроекта о домашнем насилии и эксперты говорят, что ситуация за месяц только ухудшилась. Во-первых, побои после декриминализации — не уголовное преступление, и в статистику МВД не входят, а во-вторых, в полицию просто меньше обращаются.
Оксана Пушкина, депутат Госдумы: Жертвы домашнего насилия не доверяют правоохранительным органам и не надеются на суды. «Приедем, опишем труп». Получается парадокс — сначала МВД на правительственной комиссии говорит о проблеме домашнего насилия, а потом докладывает, что никакой проблемы нет.
Алена Попова, правозащитница, сооснователь проекта «Ты не одна»: Когда был второй день карантина, обращалась девушка, которую избивал ее сожитель и прижигал ее утюгом. Он начал это делать, потому что понял, что, когда она звонит в полицию, полиция не выезжает с мотивацией, что сейчас карантин и неизвестно, кто там на дому болеет коронавирусом. А дальше Валентина Ивановна Матвиенко сообщила, что закон отложен до окончательной победы над коронавирусом. Ученые нам говорят, что коронавирус пришел навечно к нам. То есть, условно говоря, если переводить слова Валентины Матвиенко на русский, мы никогда не вернемся к обсуждению законопроекта.
В продвижение закона о домашнем насилии еще в прошлом году активно включилась спикер Совета Федерации Валентина Матвиенко. Но версия законопроекта, которую предложила верхняя палата палата парламента, не устроила экспертов и юристов. По их мнению, семейные побои там не называют уголовным преступлением, а главная цель закона — сохранить семью, а не защитить жертву, а это заигрывание с православными фундаменталистами — главными противниками законопроекта.
В итоге закон просто «завис» на стадии поправок, которые туда должны были внести правозащитники. Теперь они пишут обращения в правительство и просят оперштаб по борьбе с коронавирусом принять меры, но не получают ответа. А Валентина Матвиенко считает, что на карантине всплеска домашнего насилия быть не может, потому что «семьи, наоборот, вместе переживают этот трудный период». Ясно, что это противоречит и статистике, и самой логике агрессоров.
Марина Писклакова-Паркер, директор кризисного центра для женщин «АННА»: Чаще всего насилие происходит именно в условиях изоляции. Сначала возникает такая изоляция: потенциальный агрессор начинает изолировать от окружающих того человека, которого потом будет подвергать большему и большему контролю и для достижения контроля насилию.
Кризисные центры — на карантине. В убежища новые жертвы насилия заселиться не могут. Но пока государство молчит, а закон заморожен, правозащитники все же находят способы помочь тем, кто в опасности: например, договариваются с отелями, чтобы они принимали жертв насилия.
Елена Болюбах, директор «Кризисного центра для женщин» в Петербурге: Сейчас мы получили ответ от двух отелей о том, что они готовы предоставить нам места для размещения женщин, которые находятся в состоянии угрозы жизни. И сейчас мы как раз обновили всю информацию, разработали алгоритм на нашей горячей линии для наших психологов для размещения, и находимся в самом начале приема обращений от женщин, которых нужно размещать.
Алена Попова, правозащитница, сооснователь проекта «Ты не одна»: Даже если вы нарветесь на штраф, то мы будем решать, как этот штраф оплачивать, потому что лучше уйти и не подвергать свою жизнь опасности, чем не уходить и подвергать жизнь и здоровье опасности. Конечно, нужно обращаться в полицию. Даже если полиция не реагирует, все вызовы в полицию по закону о полиции фиксируются, и это очень важно для фактуры. Если с вами что-то потом случится, то это будет преступная халатность со стороны сотрудников полиции.
При этом, по данным «Левада-Центра», за принятие закона выступают уже почти 80% россиян. Поощрять домашнее насилие сейчас, как минимум, не модно. Это ощутила на себе телеведущая Регина Тодоренко: она извинилась за то, что оправдала агрессию в семье и выпустила часовой фильм о проблеме домашнего насилия в России. А в это время правозащитники не собираются забывать о законе — даже и тем более в карантин.
Алена Попова, правозащитница, сооснователь проекта «Ты не одна»: Валентина Ивановна была изначально за закон. Если она сделала эти два шага назад, то это было, очевидно, давление русской православной общественности, РПЦ, ультрафундаменталистов, различных олигархов вроде Малофеева и так далее. Мы намерены бороться, боремся, посмотрим. Еще раз говорю: если надо будет костьми лечь около Государственной думы, чтобы они внесли этот закон на обсуждение, — мы ляжем.
Сейчас, кажется, успех законопроекта зависит во многом от упорства его авторов. Одна из них, депутат Оксана Пушкина, сказала Дождю, что теперь ждет первого пленарного заседания в думе 11 мая, чтобы наконец обсудить с коллегами законопроект. Пушкина надеется, что в итоге на рассмотрение внесут версию, над которой работала она сама вместе с юристами и директорами кризисных центров. Правда, случится это, судя по всему, только в осеннюю сессию думы. Как считает депутат, подвижки в принятии закона могут быть только тогда, когда дадут отмашку в администрации президента. А до этого момента нам остается только наблюдать за все более тревожной статистикой.
Не бойся быть свободным. Оформи донейт.