Цифровая няня. Что будет, если ребенка воспитает робот?

Сандлер: Здравствуйте. Это программа «Generation ИИ». Я Аркадий Сандлер, директор Центра искусственного интеллекта компании МТС.

Пивоваров: Я Игорь Пивоваров, главный аналитик Центра искусственного интеллекта МФТИ НТИ и организатор ведущей конференции по искусственному интеллекту Open Talks AI.

Сандлер: Сегодня мы поговорим про роль искусственного интеллекта в воспитании детей и образовании.

Пивоваров: Какими будут наши дети в окружении искусственного интеллекта, об этом сегодня.

Слушай, мы с тобой оба многодетные отцы, и тема наша сегодня про детей, конечно. У тебя трое, у меня двое. Дети это большая часть нашей жизни, и сегодня, когда взрослые-то не успевают ориентироваться во всем этом потоке технологий, а что происходит с детьми, как они на все это реагируют.

Сандлер: Они ориентируются намного лучше взрослых, намного быстрее, очень легко осваивают всевозможные гаджеты. Более того, чем сложнее и умнее становятся гаджеты, тем лучше они их и быстрее осваивают, им уж точно не нужны инструкции, как этим пользоваться. 

Пивоваров: Меня, знаешь, беспокоит такая история, что многие родители оставляют детей перед телевизором, чтобы чем-то заняться, а ребенок типа сидит сам там мультики смотрит. Мультики тоже бывают разнообразные, но мы движемся все дальше в мир, где родители все больше оставляют ребенка как бы один на один с какими-то технологическими штуками. Телевизор самая простая история, дальше есть компьютер, iPad, всякие игрушки, развивающие игрушки, что-то из них с элементами искусственного интеллекта, дальше появляются эти роботы разговаривающие.

Сандлер: Встроенные ассистенты во всякие устройства.

Пивоваров: Да. Дети попадают все в более и более нам незнакомую среду.

Сандлер: А чем она незнакомая, эта среда?

Пивоваров: Мы не знаем, какими они вырастут, какими они будут, как на них повлияет это. Понимаешь, мы бегали во дворе, мы играли с палками какими-то… Сейчас по двору-то никто не бегает, сейчас дети сидят в этих гаджетах. Что ты думаешь на эту тему?

Сандлер: Ну, смотри, да, конечно, мне хочется избежать философских и мировоззренческих дискуссий, не ради этого мы делаем, собственно, вот эту самую программу, мы больше про искусственный интеллект, но да, со временем все меньше и меньше родителей проводит качественного времени со своими детьми. Здесь же даже важно не длительность времени, а качество этого времени, все меньше и меньше качественного времени проводят со своими детьми. Очень давно человечество знает способ, как занять ребенка, при этом не за счет времени родителей. С каких-то давних-давних времен есть специалисты, которыми замещают вот это вот родительское время.

Пивоваров: Няня.

Сандлер: Детские сады, да, няни и воспитательницы. Те, кто берут себе нянь и гувернанток домой, это тоже, по большому счету, мы делегируем какую-то часть времени, какую-то часть, может быть, функций каким-то специалистам, мы предполагаем, что они специалисты.

Пивоваров: Живая няня, человек, который играет с ребенком, развивает его.

Сандлер: Живая няня человек. Может быть, она играет и развивает, а может быть, она просто проводит время, обеспечивает некоторую условную безопасность. Здесь это очень сложно, это очень сложно найти няню, которая действительно качественно развивает твоего ребенка. Как правило, няню берут, чтобы она «Не навреди» и обеспечила безопасность. В этом плане как раз-таки приход технологий, на мой взгляд, большой плюс.

Пивоваров: Искусственный интеллект как няня.

Сандлер: Ну, искусственный интеллект как дополнение, как увеличение качества времени, которое проводит ребенок в отсутствие контакта с родителями. При этом очень часто возникает ситуация, когда вроде как все дома, но вот в этот конкретный момент надо, чтобы ребенок чем-то был занят. Но лучше он будет взаимодействовать с какой-то системой на базе искусственного интеллекта, которая интерактивна, которая, в том числе, желательно развивающаяся, чем просто смотреть телевизор. При этом я не вижу ничего страшного в том, что ребенок иногда получает, что называется, трансляционный контент, бродкаст такой, в одну сторону. В этом нет ничего страшного, очень часто эта часть познания для человека это получать какой-то контент.

Пивоваров: Абсолютно. Я думаю, даже наоборот, это может быть хорошо, сейчас есть такие проекты, какая-нибудь маленькая игрушка, которая сказки рассказывает на ночь или песенки поет.

Сандлер: Конечно.

Пивоваров: Для ребенка это создает совершенно новую такую среду. Но с другой стороны, понимаешь, происходит такая занятная история, ведь дети понимают определенную техничность или необычность определенных устройств. Например, сейчас есть такой кейс интересный, когда дети разговаривают с этими помощниками виртуальными, там Алиса, Алекса, все эти, и иногда прямо так начинают как бы хамить этим помощникам, мало того, что не говорят, понятно, если что-то просят сделать, не говорят ни пожалуйста, ни спасибо, а иногда просто в такой очень форме как бы резкой это делается. И детские психологи некоторые считают, что дальше этот паттерн поведения будет переноситься на взрослую жизнь, он будет просто такой оставаться у них. И в этом смысле игрушка, или такой робот, запрограммированный на хорошее поведение, у него нет таких человеческих реакций.

Сандлер: У кого?

Пивоваров: Вот у этого, допустим, виртуального помощника, у этой голосовой колонки.

Сандлер: Так это же хорошо.

Пивоваров: Да, она не может ответить.

Сандлер: Почему не может ответить? Может ответить.

Пивоваров: Она не может сказать, что это плохо, она так не отвечает, как это должна была сделать, по идее, няня правильная.

Сандлер: Или отвечает.

Пивоваров: Не отвечает. Пока не отвечает.

Сандлер: Или няня тоже может не отвечать так, как нужно.

Пивоваров: Это верно, да. Может не отвечать, как нужно.

Сандлер: Но это хотя бы предсказуемо. Эти самые ассистенты, ты хотя бы понимаешь, про что они говорят и какие ограничения можно на них наложить. Недаром все технологические крупные компании имеют возможность родительского контроля, когда ты определяешь, каким контентом пользуется твой ребенок, чего нельзя сказать с няней. То есть максимум, что ты можешь няне сказать, это, пожалуйста, вот это мы делаем, вот это не делаем, вот эти вещи говорим, вот эти не говорим, и следите вот за этим. Но дальше ты просто можешь постфактум за ней расставить микрофоны и камеры дома, и следить, что это происходит. Или не происходит. И если произошло что-то, что ты не хотел бы, чтобы произошло, ты только постфактум можешь на это отреагировать, но ты не можешь это заранее предусмотреть, чтобы этого гарантированно не произошло. А с такими роботами можешь. Поэтому здесь нельзя это воспринимать негативно, более того, это нужно воспринимать совершенно ясно позитивно.

Это вопрос, опять же не хочется в мировоззренческо-философские рассуждения идти, но это же вопрос родителя, главный воспитатель ребенка это же все-таки родитель. И от качества проведенного времени ребенка и родителя, собственно, это все и зависит. И я не устану повторять, длительность тоже важна, но качество проведенного совместно времени намного более важно, чем длительность.

Пивоваров: Верно.

Сандлер: Если ты можешь быть с ребенком вместе, в одном пространстве, но при этом, не знаю, четыре часа в день, но при этом ты не отрываешься от телефона, телевизора, все время с кем-то разговариваешь либо переписываешься, и в общем-то существенного внимания качественного конкретно ребенку ты не отдаешь, это хуже, чем если у тебя есть на ребенка всего час-полтора, но ты только с ним. И в этом плане все остальное время нужно каким-то образом максимально качественно и предсказуемо покрывать.

Пивоваров: Верно. Но, знаешь, наличие возможностей таких технологий типа ИИС с обратной связью, когда он разговаривает с ребенком и можно оставить его, оно в каком-то смысле провоцирует человека так и сделать. Тот же телевизор, он провоцирует многих родителей так и оставлять детей там. Но я сейчас про другое хочу сказать.

Сандлер: Я как раз считаю наоборот, телевизор, как правило, провоцирует оставлять детей, потому что ребенок как бы загипнотизирован этим телевизором, но взаимодействия там никакого нет.

Пивоваров: Верно. Я к тому, что он…

Сандлер: Я совсем не сторонник того, чтобы дети системно смотрели телевизор.

Пивоваров: Ты не сторонник, но в результате вся ситуация движется к этому, потому что родители как бы склонны оставлять ребенка с этими технологиями, потому что у них есть такая возможность. Просто это факт.

Сандлер: Какие технологии есть, такие и применяют.

Пивоваров: Я про другую вещь хочу спросить. Вот если мы представим себе, что мы обучили какую-то мегасуперсистему, и она разговаривает с нашими детьми. Ведь особенность наших детей сегодня, что они все разные. Уж мы разные, у нас семьи разные, разные культуры, разные пласты, если будет все меньше такого качественного времени, проведенного с детьми, когда каждый родитель в силу своей уникальности, уникальным образом общается со своим ребенком, создавая у него культурный контекст, а вместо этого вдруг будет, знаешь, единый голосовой помощник, не хочу называть какое-то конкретное имя, будет с ними разговаривать, не будет ли шаблонного воспитания, не будет ли такого, что мы начнем терять вот эту уникальность, эти разные культурные контексты.

Сандлер: Ты все время меня толкаешь в разговор не про технологии, не про искусственный интеллект, а в какие-то вещи, которые находятся за рамками…

Пивоваров: А это оно и есть, это не за рамками. Здесь невозможно провести четкую границу.

Сандлер: На мой взгляд, это очень сильно за рамками, потому что то, каким образом мы воспитываем своих детей, и чем мы пользуемся, нет никакого смысла, и это глупо, отрицать технический прогресс. То, что в нашу жизнь входят все эти системы, то, что в нашу жизнь давно, еще в нашем детстве, в нашу жизнь системно вошел телевизор, потом в нашу жизнь вошел телефон, потом эти технологии развиваются. На сегодняшний момент у нас есть системы, виртуальные ассистенты на базе искусственного интеллекта специализированные детские, самые разнообразные, какие-то роботы, движущиеся и не движущиеся, программы, игры и все остальное. Нет никакого смысла, это глупо, отрицать этот технический прогресс.

Пивоваров: Я не отрицаю.

Сандлер: Невозможно сказать ребенку «Не делай этого», когда он это делает, его друзья это делают, это все на расстоянии вытянутой руки.

Пивоваров: Верно. Я не отрицаю, но мне кажется, что ты недооцениваешь влияния этого на всю жизнь, на всю картинку. Ты как бы пытаешься это ограничивать в рамках этого гаджета, ты говоришь, давайте мы поговорим в рамках этого гаджета, тут же все хорошо.

Сандлер: Я очень сильно дооцениваю. Я, уверен, что в общем-то не очень далеком будущем, по мере развития качества того, как роботы разговаривают и понимают, человеческий язык тоже будет адаптироваться и условно упрощаться…

Пивоваров: Согласен.

Сандлер: Потому что эти роботы все больше и больше входят в нашу жизнь, мы все больше и больше вещей мы будем им доверять. Мы же сейчас, нам сложно себе представить жизнь без смартфона, например.

Пивоваров: Да, это да.

Сандлер: И при том возраст, когда этот смартфон появляется в руках у людей, он становится все меньше и меньше. И мы сейчас понимаем, что это часть нашей жизни, и нам, как правило, довольно сложно без этого обойтись. То есть, если вдруг ты забудешь завтра свой телефон дома, ты будешь весь день, как это говорят, как без рук.

Пивоваров: Да.

Сандлер: Потому что часть вещей ты перенес туда, это твой, если угодно, интеллектуальный протез, информационный протез.

Пивоваров: Верно.

Сандлер: Ты этим пользуешься очень широко, и ты все больше и больше функций отдаешь туда, чем больше он умеет.

Пивоваров: И начинаешь все больше и больше от него зависеть, верно.

Сандлер: Да. И соответственно, развиваются виртуальные ассистенты, развиваются игрушки с встроенными виртуальными ассистентами. И мы будем хотеть, как можно быстрее, чтобы этот робот нас понял, соответственно, мы тоже будем адаптировать свой язык к тому, чтобы он лучше нас понял. Соответственно, язык упростится еще больше относительно того, что есть сейчас. И может быть то, то ты говоришь, дети, общаясь с виртуальными ассистентами, они с ними общаются резко, может быть это не потому, что они невоспитанные дети наши, а потому, что они поймали свой способ упрощения языка, чтобы робот их лучше понимал.

Пивоваров: Нет, слушай, просто у них нет обратной связи.

Сандлер: У кого?

Пивоваров: Ребенку всегда нужна обратная связь, потому что ребенок всегда «челленджит» как бы границы, как это сказать правильно, он всегда пытается найти эти границы.

Сандлер: Он пытается расширять границы, совершенно верно.

Пивоваров: Он расширяет границы, и ему нужна обратная связь, в какие-то моменты ему нужно сказать «Нет».

Сандлер: Наши дети учатся еще более лаконично формулировать свою мысль, взаимодействовать с этими самыми роботами, отсекая все…

Пивоваров: Ненужные слова.

Сандлер: Ненужные вещи.

Пивоваров: Типа, пожалуйста, спасибо и будьте любезны.

Сандлер: Конечно. Они же при этом не перестают, например…

Пивоваров: Функциональность не теряется.

Сандлер: Функциональность не теряется.

Пивоваров: Этикет теряется, культурная…

Сандлер: Не теряется никакой этикет.

Пивоваров: Культурный контекст теряется.

Сандлер: Послушай, этикет это некая вымышленная история, которую люди придумали для себя, во взаимодействии между собой. Этикета во взаимодействии человека и робота на сегодняшний момент не существует.

Пивоваров: Будет вырабатываться.

Сандлер: Это будет вырабатываться, есть дискуссии, есть там правила для роботов, больше, чем для людей. Там нету никакого этикета. Это же не значит, что если твой ребенок виртуальному ассистенту не говорит «пожалуйста» и «спасибо», это не значит, что он не говорит это тебе.

Пивоваров: Не знаю, не знаю.

Сандлер: Более того, вот здесь появляется роль живых воспитателей, считай, в первую очередь родителей, отделить во вселенной информационной ребенка взаимодействие с роботами с взаимодействием от людей. Дети высоко и очень хорошо обучаемые. И у меня еще пока достаточно маленькие есть дети, с которыми мне приходится с ними это дело обсуждать. Более того, я с ними иногда обсуждаю отделение стилей общения с друзьями, с родителями, с бабушками и дедушками, с другими взрослыми людьми, с учителями. Мы же на самом деле со всеми этими людьми общаемся по-разному.

Пивоваров: Конечно, по-разному, да.

Сандлер: Соответственно, дети в режиме проверки границ и попытки их расширения стараются расширять наиболее комфортный, задорный и забавный для себя метод общения на все остальные социальные группы. И это наша задача. Я считаю, что это задача и моя как родителя ― своим детям доносить, что есть разные социальные группы, взаимодействия, где по-разному необходимо взаимодействовать.

Пивоваров: Верно, верно.

Сандлер: И это просто появляется еще один класс, условно, социальная группа ― устройства, с которыми можно взаимодействовать. А «пожалуйста» и «спасибо», извини за мой очередной заход в крайность, ― это факторы гуманизации и одушевления этого, в общем-то, предмета.

Пивоваров: Нет, это факторы культуры. Это не факторы гуманизации конкретно голосовой колонки.

Сандлер: Скажи мне, пожалуйста, ты когда выключаешь автомобиль и выходишь из него, ты с ним прощаешься?

Пивоваров: Я ему даже не кланяюсь и не разговариваю с ним. Но это же предмет, это же другое. Я же с ним не разговариваю.

Сандлер: Так это тоже предмет! Друг мой, это тоже предмет, просто предмет, который с тобой разговаривает.

Пивоваров: Нет, дети не воспринимают его как предмет.

Сандлер: Конечно же, воспринимают.

Пивоваров: Я так не думаю.

Сандлер: Недавно у нас дома появился робот-пылесос. Тут же для него было придумано имя, какое-то необычное, но имя. Но дети очень четко восприняли, что это робот, с ним не надо разговаривать, потому что он не отвечает. Все, что он говорит, ― это сообщения информационные о своем текущем состоянии, и там нету…

Я очень с интересом наблюдал за этим, потому что это появление очередного такого вот необычного типа устройств дома, которого раньше не было. И мне было очень интересно посмотреть, как дети воспримут. Нету никакого одушевления, нету никакой гуманизации.

Пивоваров: Нет, ну роботу-пылесосу смешно, конечно, говорить «пожалуйста». Но…

Сандлер: Точно так же смешно говорить колонке, в которой живет голосовой ассистент, «спасибо» и «пожалуйста».

Пивоваров: Верно. Ты сейчас только за один…

Сандлер: Такой же предмет.

Пивоваров: Я думаю, что нужно обращать внимание на такие вещи, чтобы мы не получили каких-то крайностей, которые для нас будут неожиданны.

Сандлер: Обращать внимание нужно на то, на что и раньше обращали внимание. Когда ребенок общается со своими родителями, это общение должно быть…

Пивоваров: Должно быть. Точка.

Сандлер: Да, это общение должно быть.

Пивоваров: Должно быть.

Сандлер: И по возможности все-таки вежливое.

Пивоваров: Слушай, мне кажется, важный момент, который ты здесь сейчас как бы с неизбежностью все-таки подчеркнул, что функция, место родителя в жизни ребенка ― оно должно быть. Никакая технология его заменить не может.  

Есть еще тема образования, в которое сейчас искусственный интеллект дальше входит. Это как бы уже не няня, а учитель, который человека может сопровождать. И тут есть уже такие смешные кейсы типа вот этого чат-бота в Технологическом университете Джорджии, когда профессор объявил, что он взял ассистентку по имени Джилл Уотсон. Она полгода отвечала на вопросы студентов в форуме, там даже студенты решили, что прямо самый лучший ассистент, который только есть, хотели ее оценить, а потом выяснилось, что она робот, который вместе с IBM он сделал.

Это совершенно новый мир в образовании, который может разгрузить учителя от массы одинаковых вопросов, рутинных дел, проверки домашних заданий и сконцентрировать его на чем-то, что по-настоящему может сделать его учителем. 

Сандлер: Через призму системы искусственного интеллекта.

Пивоваров: Которая будет ему помогать, да.

Сандлер: Конечно. Роль искусственного интеллекта в избавлении человека от рутинных операций и оставление человеку больше, условно, творческих, менее алгоритмизируемых действий.

Это совершенно точно, это вещь, которая довольно давно существует. И есть много разнообразных способов это делать. Собственно, удаленное обучение, записи лекций и те же самые чат-боты, которые отвечают на простые вопросы, те же самые системы, которые накапливают знания о прогрессе и формируют какие-то дополнительные вводные для преподавателя, на что сделать упор или там какому-то конкретному студенту следует вернуться к какой-то теме.

Это очень естественное влияние места искусственного интеллекта в процессе образования. Академическая среда очень часто является достаточно передовой, во всяком случае, в области естественно-научного образования, поэтому внедрений довольно много, мы это видим. 

Мы можем образовываться все время, поскольку мы не знаем, какие на самом деле качества, знания, навыки будут крайне востребованы через, не знаю, 15 лет, то понятно, что все мы находимся в состоянии постоянного образования, постоянного обучения, а способов обучения становится все больше и больше.

Я хочу задать вопрос тебе немножко другой. Как ты думаешь, возможно ли образование, еще проще ― обучение, или совсем проще ― какое-то просвещение, где человека нет вообще? Человека в самом процессе. Человек в формировании экспертного, наверно, знания, да, но вот в самом процессе нет вообще.

Пивоваров: Слушай, я думаю, что какие-то самые простые базовые вещи, условно, типа какой-нибудь там арифметики или правописания. Я могу себе представить, что там вообще этим будет заниматься некий алгоритм, просто давая человеку задачки и оценивая, как он их решает.

Сандлер: Типа математика с 6 по 10 класс.

Пивоваров: Даже да, типа этого.

Сандлер: Просто там, где математика раньше шестого класса, там важно, мне кажется, все-таки пока еще присутствие человека, потому что дети в этом возрасте осваивают в том числе и через какое-то эмоциональное взаимодействие с учителем. А вот математика с 6 по 10 класс. Можно ли себе представить, что математику с 6 по 10 класс будут преподавать только роботы?

Пивоваров: По крайней мере, какие-то куски вполне можно, я думаю. То есть вполне возможно.

Сандлер: Зачем там человек на каких-то кусках?

Пивоваров: Слушай, другой вопрос, что есть области точно, где совершенно невозможно себе представить, что там останется только один робот.

Сандлер: Например?

Пивоваров: Типа сочинения какие-нибудь. Хотя я знаю, что сейчас в одном китайском университете…

Сандлер: Я с тобой совсем не согласен.

Пивоваров: Тут ввели вроде как проверку сочинений. Но, слушай, оценить замысел художественный, полноту раскрытия, оригинальность ― это же…

Сандлер: Написание сочинения ― это тоже определенная технология. Но если даже мы не можем это сформулировать как технологию, мы можем обучить на миллиардах ранее написанных сочинений, потому что есть сочинение и есть оценка.

Пивоваров: Где кто-то должен сказать, что это хорошо и это плохо.

Сандлер: Мы предполагаем, что есть образовательные стандарты. Учителя, которые ранее оценивали сочинения, соответствуют образовательным стандартам и оценивали сочинения, исходя из образовательных стандартов. Есть десять миллионов написанных сочинений со своими оценками. И обучить на таких данных робота проверять сочинение и ставить оценку, на мой взгляд, более чем реалистичная вещь.

Пивоваров: Это будет куда более крутая тема, чем ЕГЭ, кстати, потому что там стандартные ответы, как бы стандартные вопросы и ответы, на которые можно натаскаться.

Сандлер: Да, но сочинение, я не знаю, сочинения в ЕГЭ тоже есть. И там, скорее всего, их оценивают люди. А можно сделать роботов, которые будут оценивать сочинения.

Пивоваров: Я про что и говорю! Безо всяких стандартных ответов, но просто за счет большого массива данных.

Сандлер: Мне кажется, вообще во всем мире образование идет, во всяком случае, школьное, к некоторой точке фиксированного стандартного тестирования.

Пивоваров: Школьное ― да. Но ты сам сейчас сказал, что мы сейчас как человечество идем совершенно в новую фазу, уже пришли, я бы сказал, в новую фазу, когда жизнь человека становится намного длиннее, чем скорость изменения технологий на протяжении этой жизни. И мы уже не можем с нашим багажом знаний, с которым мы вышли в начале, идти всю жизнь. Нам нужно постоянно дообучаться.

Сандлер: В смысле, что технологии так быстро развиваются?

Пивоваров: Да, да.

Сандлер: Что мы не знаем, что будет через 15 лет.

Пивоваров: Десять лет назад айфон только создали, а сейчас это уже гигантский рынок, мы там живем в нем, да.

Сандлер: Да, побольше, да. Вообще ты помнишь, да, что смартфоны вообще, им больше двадцати лет в принципе?

Пивоваров: Это если брать самое начало. Нет, все-таки я считаю, что эпоху можно отсчитывать в каком-то смысле с начала айфона. Но дело не в этом. Я считаю…

Сандлер: Я не совсем с тобой согласен.

Пивоваров: Я про образование, я про образование.

Сандлер: Но все равно двадцать лет ― это меньше, чем 50%.

Пивоваров: Меньше, чем время человеческой жизни.

Сандлер: Времени жизни тебя или меня.

Пивоваров: Да-да. Человек уже начинает жить под сто лет, в Японии люди живут под сто лет. В этом смысле мы находимся уже в ситуации, когда мы на протяжении всей жизни должны дообразовываться.

Сандлер: В смысле мы были уже взрослые, когда появились смартфоны, и что будет еще через 20 лет, вообще непонятно.

Пивоваров: Я к тому, что вижу, что искусственный интеллект и вообще технологии анализа больших данных позволяют нам совершенно по-новому глядеть на процесс образования и выстраивать такую личную траекторию человека в этих информационных потоках, в его, собственно, интересах. Интересы меняются, мы же тоже меняемся.

Сандлер: Может, тогда формальное образование университетско-школьное вообще не нужно?

Пивоваров: А говорил, что не хочешь говорить на мизовоззренческие темы! Это серьезно. Не знаю. Не думаю, думаю, что нужно все равно.

Сандлер: Инъекция искусственного интеллекта, достаточно сильного, достаточно обученного, в жизнь каждого человека не приведет ли к тому, что смысла в формальном стандартизированном образовании не будет?

Пивоваров: Нет, я думаю, что все равно будет. Когда человек проходит через вот это начальное, через школу, университет, он получает некоторую, знаешь, некую первичную форму. Не все же выходят одинаковыми. Нет, я думаю, что этот процесс важен для человека.

Сандлер: Но университетское образование уже, во всяком случае, в большом количестве стран мира уже довольно давно приобрело персонифицированную форму. 

Пивоваров: Верно.

Сандлер: А школьное только начинает.

Пивоваров: Просто мы с неизбежностью придем к тому, что образование меняет свой формат. Оно перестанет быть таким одинаковым и шаблонным, как это сейчас происходит в школе и в университете.

Сандлер: Даже там, где, кажется, образование университетское и старшей школы кажется персонифицированным, оно все равно не индивидуальное.

Пивоваров: Сейчас во многих университетах, что называется, свободная программа обучения. Сандлер: Первичные задачи, к которым мы применяем искусственный интеллект, противоречат персонификации.

Пивоваров: Почему?

Сандлер: Потому что наиболее эффективное применение систем искусственного интеллекта, что называется, low-hanging fruits, ― это автоматизация рутинных массовых операций.

Пивоваров: Среднее, так сказать, брать, основной пик.

Сандлер: Конечно. То есть проще… Что проще всего сделать? Взять там, где есть вот эта самая труба, взять, максимально ее сузить. Она стандартизируется, и тогда можно очень быстро разработать такую систему, которая максимально ее усиливает и максимально автоматизирует все, что только можно.

Я поэтому и предложил вначале эксперимент на подумать, можно ли сделать образование математике с 6 по 10 класс полностью роботизированным, потому что математика не требует практически никаких рассуждений обычно.

Пивоваров: Геометрия, у тебя там куча аксиом, теорем, которые надо доказывать.

Сандлер: Не школьная, не школьная.

Пивоваров: Ну почему? Это как раз шестой, седьмой, восьмой класс, геометрия школьная.

Сандлер: Нет, математика…

Пивоваров: Когда мы учились, по крайней мере, это было так.

Сандлер: Сегодняшние системы позволяют саммаризировать рассуждения и вычленить, о том рассуждения или не о том. Понятно, какой объем материала, понятно, каким образом проверять освоение.

Пивоваров: Может быть.

Сандлер: С одной стороны. С другой стороны, мы говорим: «Искусственный интеллект позволит высвободить педагогов для индивидуального подхода к каждому отдельно взятому обучающемуся и увеличит диверсификацию путей, вот этих образовательных треков». То есть здесь возникает некоторый диссонанс, тебе не кажется?

Пивоваров: Слушай, я не могу не спросить про этот тезис, который я так часто слышу, и я сам с ним в целом согласен, что искусственный интеллект, приходя, автоматизируя большую часть рутинной работы, высвобождает людей для творчества и креативности. У меня ощущение, что множество людей это пугает, потому что вот они сидят сейчас со своими бумажками, они точно понимают эту свою рутинную задачу.

Сандлер: Тогда, когда дело касается реальной жизни, становится понятно, что люди, которые занимаются рутинными операциями, для которых, вероятно, системы на базе искусственного интеллекта подошли бы лучше, ― это люди, которые должны получить следующий уровень владения своей темой, понимаешь? Операторы должны превратиться из чисто операторов в аналитиков.

Сандлер: Просто уровень задач, которые они выполняют, поднимается, и людям нужно… Как это говорят? Прокачивать свои скиллы, развивать свои навыки и подниматься квалификационно выше и выше. 

Внедрение систем на базе искусственного интеллекта ведет к увеличению интеллектуального разнообразия. 

Пивоваров: Это круто, это круто.

Сандлер: А вот эта вот центральная часть этого самого распределения Гаусса становится все ниже и ниже.

Пивоваров: То есть мы приходим к все более интересному миру.

Сандлер: Интеллектуальное разнообразие.

Пивоваров: Да, интеллектуальное разнообразие. Это отличный тезис. Я считаю, на нем нужно закончить.

 

Не бойся быть свободным. Оформи донейт.