Экскурсия по дому художника Теодора Тэжика — трансформаторной будке, наполненной редкими артефактами

Тэжик: История этого дома, конечно, замечательная. Я как бы всегда, я был членом Союза аж с 1971 года, но вот как-то старался жить отдельно. Отдельно, отдельно, вообще все отдельно, я как-то стараюсь вместе с социумом не сливаться. Это же художник, он имеет право на это. Поэтому когда у меня мастерская, которая была у Большого театра, пришлось ее отдать, чтобы построить новое здание Большого театра, прямо вот на моем месте, где стоял я, мне удалось вот купить, за очень скромные деньги, но под обязательство привести в порядок, такой кусочек подстанции, постройки чуть ли не довоенной, а перестройки послевоенной, явно хорошей, руками немцев. Самое интересное, что недавно мой друг нашел аэрофотосъемку, немецкую еще, где есть этот дом, то есть можно говорить, что он заложен был вот тогда, до войны. Но время прошло, и в конце концов все изменилось. Пришел сюда новый хозяин, по имени Теодор, я, и все надо было приводить в порядок.

Я так люблю во Франции ходить по всяким brocante, все понятно, блошиный рынок, и покупать разные смешные вещи. Вот если вы посмотрите, вот там, видите, висят перчаточки женские. Это вот моя болезнь, собирать старье. Но это настоящие, Анна Каренина могла бросаться в таких перчатках под поезд или в театр ходить.

Это слоновая кость, все как полагается. Вот, видите, что оно делает, это засовывается в перчатку, засохшую перчатку, свеженамоченную, и вот так вот ее. Она увеличилась в размере, теперь можно надевать на руку, и держать вот так, пока не высохнет.

А о прекрасном, это вот последние 26 лет работаю в этом доме, поскольку я стараюсь далеко не удаляться, и как можно реже, то я здесь работаю. Здесь сделано бесконечное количество фильмов, перечислять их скучно. Но самое приятное, это работа, съемка здесь, последняя работа Саши Кайдановского.

Я очень люблю этот предмет, никто не может догадаться, для чего он. Напоминает что-то неприличное, да? Оказывается, это благочестивая жена, в ожидании своего мужа, приготовленное яичко свежесваренное накрывает этой штучкой, чтобы оно не остыло.

Возникает вопрос, дом этот идет в продажу. Причина очень проста — я строю театр. Это стоит больших денег всегда. Но я же художник, я не банкир, я стараюсь ни у кого никогда ничего не просить, хотя иногда помогали. Я в Чехии купил дом. Не дом, а странное, бывшее зернохранилище. Так что очень бы хотелось, чтобы у этого дома был какой-то творческий новый хозяин, который вот эту линию продолжил бы, потому что все уже намолено, это замечательное слово. Так что вперед. Он везде еще из красного дерева.

Это фильм «Кин-дза-дза». Здесь вот лежат рисунки. Я устроил аукцион, потому что нужны деньги, поддержка. Я не люблю заниматься краудфандингом. А вот, скажем, менять финансовую поддержку, это не продажа, это обмен, они помогают мне, дают мне какие-то средства, чтобы я достроил крышу в чешском доме, в театре, не крышу, крыша уже давно построена, сцену достроить надо.
Вот там, вот здесь вот, маленький рисуночек, нарисован господином Данелия в самолете, когда мы летели на выбор натуры в пустыню. А я ему в ответ еще сделал два рисуночка, и так мы общались рисуночками. Они все есть, они тоже идут в аукцион, в обмен на поддержку, я не люблю слово деньги, цифры, поддержку для того, чтобы достроить сцену. Ну вот собственно и все, так что добро пожаловать посмотреть на это.

Тут отчасти еще представлено продукт, изделие, творческий продукт, сделанный совместно с сыном, поэтому я стараюсь во многих работах все время возвращаться к этой теме. Вот там стоит лист, вот он, видите, с кривыми краями, этот лист с какими-то странными надписями. Они вроде как латинские, но не читаемые. Собственно, в «Кин-дза-дзе», хотя это делалось не впрямую, я все время ссылаюсь на этот лист. Там все время говорится о каких-то странных деньгах, неизвестных нам, какие-то они фаянсовые, фарфоровые и так далее. И странная письменность, так что у меня возникла совершенно новая идея, создать письменность, которую прочесть нельзя. Это ничего не значит, это движение моей руки, моего подсознания, я называю это биофизика.

Замечательный фотограф, я не буду называть его имени, потому что это будет реклама. Это частное. Притащил этот воротник и сделал фото. Спасибо ему большое.

Это очень смешной развалившийся уже макет, который мы в течение достаточно долгого времени пытались с замечательным композитором Сашей Бакши, пытались его реализовать, потому что в итоге это декорация высотой метра четыре, даже может, пять, соответственно, восемь-десять шириной, и это одновременно музыкальный инструмент. Франц Кафка мне очень нравился. А это исправительная колония Кафки. И в итоге поняли, эта тема никому не нужна. Ну кто хочет говорить о мучениях? Их так много естественных вокруг.

Сделаны эти часы были в 1700 году, не позднее 1700, мастером Дентоном, Джозефом Дентоном. Стоило это 250 рублей тогдашние, две зарплаты. Побежал, где-то что-то занял, купил. Теперь надо как-то довезти до дома. Очень смешная история. Я не нашел ничего лучше, как машину «скорой помощи», если быть более точным, то это была труповозка. К сожалению, я не могу сейчас продемонстрировать, как они бьют, потому что гиря оторвана, но они играют «Правь, Британия, морями», все хорошо.

Те золотые 17 лет, которые я провел там, там, кстати, было написано очень много картин. В ту пору делался замечательный фильм, который я до сих пор очень люблю, фильм «Сказка странствий» с замечательным актером Андрюшей Мироновым, с замечательной моей собакой Басей. Мы часто встречались всей командой там в мастерской, когда Андрюша уже ушел от нас, я узнал, кто-то мне сказал, что он завел собаку, тоже спаниеля, и тоже назвал также ее, Бася звали мою собаку.

Я во всех своих обиталищах всегда стремился построить камин. Первый камин был в том здании у Большого театра. У меня какое-то было такое хреновое настроение, я сидел, смотрел на какой-то узкий такое пилон, потом пошел, принес топор, какую-то кувалду, высчитал и по этой стене как грохнул. И действительно, провалилась дырка, я просунул туда руку — тянет, значит, это каминная труба. Таким образом самый ближайший к Большому театру камин был у меня. В разных произведениях, у Вити Ерофеева, у Жени Попова и так далее описываются события этой мастерской, так создавалась история. Теперь, когда я попал сюда, я подумал, черт побери, места же не так много, здесь всего-то 65 квадратных метров наверху, так что я тело камина вынес на улицу. Дырка отсюда, все замечательно работает, построил трубу.

Вниз хотите? Пойдемте.

Вот это и есть тот самый массив красного дерева, о котором я говорил. Видите, какую они форму замечательную имеют, это само по себе уже произведение искусства. Поэтому дом представляет ценность еще и в этом смысле.

У этого дома тоже теперь есть история, так что добро пожаловать тот, кто может оказаться новым хозяином этого дома. Я с ним дружить буду. Видите, не так уж много места. Сейчас привычнее эти лофты гигантские делать. Это все не для радости, а вот такой калибр, для одного-двух человек, для художника, для какого-то человека, пишущий, например, человек, чтобы ему не мешали уединиться здесь, у камина, со всеми сопутствующими обстоятельствами.

А вот когда был такой длинный роман с театром Полунина, то сюда приходила практически вся труппа. Как они умещались здесь, я не знаю. И однажды они приходят и говорят: «Уберите собак». Собак было две тогда, собак отпускают вниз.

И вдруг, значит, в эту не очень высокую дверь входит, сильно склонившись, гигантского размера медведь. Он идет на меня. Медведя звали Степа, это знаменитый медведь. Вот Степа подошел ко мне и протянул мне в подарок букварь. Но он был добрый невероятно, к концу вечеринок все уже забыли про него, хотя до этого верхом ездили.

Вот эти маленькие сюжетики как-то так врезались в память. В общем, без этого, конечно, свой внутренний мир становится душным. Не ситуация вокруг тебя, а твой собственный мир.

Не бойся быть свободным. Оформи донейт.