Петра и Елену Хомских с тремя дочерьми 3 августа сняли участвующими, как считает прокуратура Москвы, в несанкционированной акции. Их участие заключалось в том, что они оказались рядом с шеренгой ОМОНа. По мнению Никулинской межрайонной прокуратуры, Петр и Елена «с учетом беспомощного состояния дочерей умышленно допустили нахождение последних рядом с толпой агрессивно настроенных митингующих». Для семьи Хомских это чревато лишением родительских прав. Петр и Елена Хомских, многодетные родители, рассказали Дождю, что они делали на акции, как восприняли новость о том, что прокурор просит суд отнять у них детей и что они собираются делать.
Петр, расскажите, пожалуйста, почему взяли детей на акцию третьего числа?
Петр: Потому что было не на кого оставить.
Вообще, как проходил ваш день?
Петр: Мы обычно на акцию детей не берем, как правило, если есть такая возможность, но не видим никакого препятствия, если детей нужно взять. Если мы не ожидаем каких-то провокаций, не ожидаем насилия, то мы можем брать детей. Да, это прогулка.
Скажите, пожалуйста, а что происходило конкретно третьего числа? Вы оказались на бульваре?
Петр: Третьего числа мы оказались на бульваре. Мы не собирались участвовать в акции. Конечно, мы там не случайно оказались, но мы оказались там именно с прогулкой, не несли никаких плакатов, не кричали никаких лозунгов. Мы гуляли с детьми, шли вдоль бульваров, останавливались на детских площадках, играли. В какой-то момент мы переходили Тверскую, выскочили из перехода с колясками на Пушкинской площади, и в этот момент начал двигаться ОМОН, вот прямо в этот момент. Мы получились там на фоне ОМОНа, и нас начали снимать. У нас, поскольку мы ехали слишком близко, коляски запутались колесами, мы быстро распутались, буквально пару секунд, но ОМОН в этот момент немножко притормозил, не стал толкать нас в спину. Ну и мы сразу ушли, мы там не стояли, ничего там не отстаивали, просто пошли дальше.
Вот версия властей — вы являетесь активистом, чуть ли не то ли водителем, то ли охранником Алексея Навального. Расскажите, пожалуйста, про вашу политическую позицию, действительно ли вы работаете в ФБК и так далее.
Петр: Я являюсь активистом, я являюсь неравнодушным гражданином. Я участвую в тех акциях, которые поддерживаю, стараюсь участвовать, если у меня есть возможность. Я участвую в общественной жизни. Сказать, что я просто случайный прохожий, нельзя, я действительно активист. Я волонтерил на мэрской кампании Навального. Я волонтерил в Костроме на кампании ПАРНАС, в 2015 году. Собственно, поэтому меня охранником Навального и назвали, я был не охранником, а водителем, который возил колонки и ставил звук. А Касьянова я вообще ни разу не видел в глаза. Да, Навального я поддерживаю, ФБК я поддерживаю, в том числе, своим рублем иногда, если получается. Я не только его, я поддерживаю политиков независимых, я поддерживаю вообще хоть какую-то политическую жизнь, мне не нравится, как идет наступление на наши права. Именно это наступление на наши права и привело нас в такою ситуацию, что у нас спокойно могут отобрать детей, в том числе грудничка.
Петр, а в будущем вы собираетесь все равно ходить на акции?
Петр: Сейчас, вот на ближайшее будущее, скорее нет, потому что мы заняты обороной, мы будем отстаивать свои права и делать так, чтобы у нас не забрали детей, это для нас первое, первоочередное. То как бы есть мы под ударом, мы будем как-то обороняться, это для нас первоочередное. А потом, если все уляжется, и как-то справедливость восторжествует, ну вдруг, то да, обязательно. Я считаю, что это обязанность каждого гражданина, отстаивать права, а иначе их отбирают.
Скажите, пожалуйста, как вы узнали, в принципе, о том, что у вас могут обобрать детей? Откуда пришла информация, вам позвонил кто-то?
Петр: Я увидел этот ролик сначала в соцсетях, еще до того, как он вышел на «Рен ТВ». Я увидел вой «портянок», согласованный, на одну и ту же тему, и я понял, к чему нужно готовиться, то есть я уже тогда понял, к чему идет дело. Потом пришла милиция к моим родителям, где мы прописаны, потом мы связались с адвокатом, и адвокат через некоторое время сказал, что да, есть иск.
Как вы собираетесь в этой ситуации защищаться, и чего именно они от вас требуют?
Петр: Они от нас ничего не требуют, им от нас абсолютно ничего не нужно. Им нужно устрашать вас, то есть это сигнал обществу, они любят сигналы. Вот это сигнал обществу — не берите на акции детей. Потому что если разгоняешь каких-то взрослых людей, можно сказать, что они наймиты Госдепа, но если там дети, про детей же нельзя сказать, что они наймиты Госдепа. Потом был такой момент, что вот эта цепь ОМОНа, она немножко расступилась, немножко прогнулась, то есть солдаты имеют тенденцию, скажем так, нехотя выполнять приказ, если перед ними дети. Это, видимо, привело в некое замешательство и страх людей, которые управляют разгонами. А что, если они все выйдут завтра с детьми, их же теперь не разгонишь! Так что нужно показательно кого-то казнить, чтобы другим было неповадно брать детей. Потому что одно дело, тебя «упаковали» в автозак и влепили штраф, или ты отсидел там несколько суток, а другое дело, на всю жизнь отобрать детей, да еще грудничка. Это как бы несопоставимо, казнить детей прилюдно и обвинить беспечных родителей, что вот они подвергли детей риску. Риска там не было абсолютно никакого, больший риск когда, допустим, родители переводят детей на красный свет через улицу. Бывает же такое, сплошь и рядом, и что, не отбирают родительские права у таких родителей. Да, нехорошо, но об отборе родительских прав речь не идет. Нет, речь идет об акции устрашения, чтобы «не ходите, дети, в Африку гулять», не берите детей ни в коем случае на акции протеста, иначе мы вас не сможем «запаковать».
А ваш совет, вы что можете сказать молодым родителям, которые ходят на акции, в том числе?
Петр: Молодые родители, будьте бдительны все-таки, дети это самое ценное. С одной стороны, это их будущее, то, что вы отстаиваете, это их будущее, это вы на них работаете, и ради них, собственно, все это делается, с одной стороны. С другой стороны, конечно, нужно взвешивать риски, не лезть в гущу, не лезть в толпу. Если детей берете, то лучше на согласованные акции, на которых там меньше опасности какого-то разгона. В общем-то, проявляйте бдительность и не рискуйте слишком сильно. Не рисковать вообще нельзя.
Это все понятно. Скажите, пожалуйста, как отреагировала ваша жена на эту информацию? Все-таки она кормящая мать, у нее крошечный ребенок трехмесячный. Я не знаю, я бы на ее месте просто была бы абсолютно деморализована.
Петр: Она в глубоком шоке. Я стараюсь ее подбадривать. Она может к нам присоединиться. Иди, присоединись к нам.
Елена: Здравствуйте.
Петр: Да, конечно, приятного мало. Но мы уверены в своей правоте, уверены, что дети останутся с нами. Мы уверены, мы сделаем все для этого. Информационная поддержка, юридическая поддержка, мы связались с адвокатами.
Елена: Знаете, я хочу сказать, то, что происходит с нами, это вообще за гранью добра и зла. Я считаю, что этого не может быть, это как какой-то дурной сон. Я думаю, что ни одно гуманное, не гуманное государство в мире вообще не может делать такое.
Петр: В Африке такое может быть.
Елена: Это, понимаете, это вне не то чтобы закона, это вне вообще каких-то человеческих даже понятий, просто элементарных человеческих понятий. Это звери так не делают.
Елена, вы не представляете, как мы вам в этой ситуации сопереживаем, потому что это действительно вообще ни на что не похоже, это настоящее людоедство. Вы слышали про семью Проказовых, с которыми происходило относительно подобное недавно?
Елена: Конечно.
Петр: Мы внимательно следим за их кейсом. Мы считаем, что их дело первое, наше второе, то есть по их лекалам будут судить и нас. Внимательно следим, и мы будем защищаться всеми доступными средствами. Мы не отдадим детей.
Спасибо большое. Мы, естественно, желаем вам удачи.
Не бойся быть свободным. Оформи донейт.