Премьера на Дожде. «Педсовет» — интервью с директорами лучших школ Москвы

Белоголовцев: Всем привет! Никита Белоголовцев меня зовут. У меня трое детей, одна из них, старшая, даже учится в школе. И я говорю с директорами школ о том, как у них все работает внутри. Иду в школу Покровский квартал. Одна из самых больших школ Москвы в самом центре, тут Садовое кольцо буквально через сто метров. Директор Илья Новокрещенов когда-то был самым молодым директором Москвы, а сейчас такая яркая медийная фигура. Поддерживает последние почти все реформы в московском образовании, управляет вот этой огромной школой. Это один из 24 корпусов. Пошли знакомиться.

Белоголовцев: Илья Владимирович, здравствуйте!

Новокрещенов: Здравствуйте!

Белоголовцев: Как часто вот так гостей встречаете, прям у входа, «здравствуйте»?

Новокрещенов: По-разному бывает. Если я знаю, что гость придет, и я его ожидаю, конечно, я его встречу в знак уважения.

Белоголовцев: А экскурсии какие-нибудь по школе, это вот вообще часть вашей работы?

Новокрещенов: А вы знаете, у нас очень большие контакты со школами не только из нашей страны, но и из других стран, и часто они приезжают. Встречаем, показываем, общаемся обязательно.

Белоголовцев: На каком языке?

Новокрещенов: Они обычно приезжают с переводчиками. Самый интересный переводчик был, когда приезжала делегация из Северной Кореи, вот. И он очень интересно переводил.

Белоголовцев: Что вы северокорейцам рассказываете про Чкалова?

Новокрещенов: Они, как правило, знаете, очень хорошо об этом осведомлены, и мы им рассказываем про великого нашего летчика, который действительно совершил в то время абсолютнейший подвиг. У нас, кстати, дети сняли очень интересную серию роликов, где они рассказывают про вот этот потенциал, культурный потенциал нашего Покровского квартала.

Белоголовцев: Когда вот сюда заходишь, конечно, такое ощущение, чего-то немного, наверное, в хорошем смысле, но все-таки очень консервативного, очень официального. То есть, я вот, значит, нашел два флага, портрет, гвоздики, памятник. Не кажется ли вам, что это может как-то чуть-чуть на детей давить? Чего-нибудь бы яркого.

Новокрещенов: Точно не кажется. У нас много разных зданий. Валерий Павлович жил в соседнем доме, вот.

Белоголовцев: То есть, прям в соседнем с вот этим корпусом?

Новокрещенов: Да. Еще в советское время была интересная такая дискуссия, чья школа, значит, школы боролись между собой с соседними за право носить имя Чкалова.

Белоголовцев: То есть, не за право, где он учился, а именно за право называться именем Чкалова.

Новокрещенов: Совершенно верно. Вот здесь, вы знаете, станция метро «Чкаловская».

Белоголовцев: Вы когда впервые пришли работать в школу, вы вообще представляли, что можете даже не то что руководить, а просто быть частью вот такой махины огромной, которая у вас в руках?

Новокрещенов: Нет, конечно, когда я в ту школу приходил учителем, это было на четвертом курсе, ни о чем таком я даже не помышлял. Честно говоря, это была скорее, скажем так, попытка понять вообще, профессия педагога это мое или не мое. Потому что у меня была ужасная совершенно педагогическая практика полукриминального толка.

Белоголовцев: Вау!

Новокрещенов: Поэтому я, честно, засомневался на четвертом курсе, а стоит ли мне заканчивать вообще педагогический университет, может, перейти в какой-то другой? И поэтому мне ребята посоветовали: вот есть вакансия в школе, потому что учительница ушла в декрет. Подмени и сам поймешь вообще, твое, не твое. Я так попал и вот остался.

Белоголовцев: Сколько у вас сейчас людей? Взрослых, детей?

Новокрещенов: Детей у нас 3,5 тысячи, взрослых, соответственно, чуть-чуть меньше 400.

Белоголовцев: Сколько из 3,5 тысяч детей вы знаете в лицо и по имени?

Новокрещенов: Вы знаете, это не моя работа – знать детей в лицо и по имени, потому что, когда я был директором маленькой школы, вот я с утра детей встречал каждый день, вот. Мне было важно, с каким настроением они в школу приходят. По некоторым было видно, что у них какие-то проблемы, и нужно было как-то им помочь. Сейчас есть люди, которые знают ребенка в лицо, в каждом здании есть такой человек, это у нас старший учитель. Это самый опытный такой педагог обычно, вот, который детей знает, он с ними здоровается каждое утро. То есть, такой педагог все равно в школе остался. Лично я, как традиционно все директора, знаю, значит, всех самых ярких личностей.

Белоголовцев: Вы учились чему-то дополнительно? Кажется, что для менеджмента, ну, вот как раз такого образования большого нужны другие навыки.

Новокрещенов: Абсолютно точно с вами согласен. Должность директора школы, даже большой школы, это не только менеджмент. Это еще и педагогика, и, наверное, во-первых, педагогика, потому что все те задачи, которые школа решает, они сначала педагогические, а уж потом все остальные. Иногда может показаться, что это не так, что какие-то движения директора, они вообще как с педагогикой мало связаны, это в чистом виде там менеджмент какой-то, да, управление ресурсами. На самом деле, это не так, это иллюзия. И, конечно, точно могу сказать, что директором школы не может быть просто менеджер. Любой менеджер, со стороны пришедший, у нас была такая попытка, несколько ребят приходили вот со стороны совсем. Некоторые из них стали хорошими директорами, но и они осознали в себе дефицит педагогического.

Белоголовцев: Педагогика для вас это что? Мы привыкли считать, что педагогика это вот про знать в лицо, задать правильный вопрос…

Новокрещенов: Нет, это иллюзия точно совершенно. Педагогика – это не про поговорить. На самом деле, педагогика – это про все то, что связано с воспитанием и обучением ребенка. Это огромный спектр. Я говорил о том, что директор управляет, прежде всего, результатами. А что такое результаты педагогической деятельности? Это результат конкретного ребенка! Они разные. Это не только ЕГЭ, ОГЭ, олимпиады. Это еще и успехи в спорте, и успехи в творчестве – где угодно. Я веду кружок по менеджменту. Вот. Обычно приглашаю на него всех 10-классников. Вот. И через это, кстати, мы с ними общаемся, и они очень много мне интересных, полезных дают, ну, не то чтобы советов, но информацию к размышлению, например. Я могу их о чем-то спросить.

Белоголовцев: Они искренне с вами разговаривают?

Новокрещенов: Да, потому что я не ставлю отметок. У меня нет, я им не ставлю отметок, и они не боятся, что они могут что-то здесь, ну, какую-то от меня санкцию получить. Да и потом, честно говоря, у меня стиль управления, он, то, что в классике называется больше демократическим стилем управления, я про себя называю его разгильдяйским, вот. И в этом смысле я считаю, что мотивация – всегда лучшее стимулирование. Моя задача как педагога, собственно говоря, сделать так, чтобы ребенок сам захотел, например, общаться, например, учиться, и так далее. Это ценнее, чем ребенка поманить хорошей отметкой там или страхом наказания, точно совершенно.

Катя: Последний раз у нас было такое большое сборище людей, где мы обсуждали, как лучше изменить расписание звонков, чтобы было удобно поесть на переменах, ну, чтобы было достаточно времени на обед. Мы немного сдвинули время, чтобы перемены некоторые стали чуть короче, а некоторые стали чуть длиннее.

Никита: С некоторых предметов не приходится переключаться, а когда мы уже устаем ближе к обеду, у нас начинается совершенно другое. Там есть уже время отдохнуть, что-то подучить. Здесь очень много интересных ребят. Когда человек поступает на конкурсной основе, это значит, он уже заинтересован. Большое количество творческих людей, вот это общество, получается, определяет твой во многом дальнейший успех.

Белоголовцев: Давайте, про соцсети тогда поговорим. Вы же успешный инста-блогер. У вас подписчиков раза в 4, по-моему, больше, чем у меня.

Новокрещенов: Любой ребенок, они этим пользуются по полной программе, может в любое время мне написать, и я ему отвечу.

Белоголовцев: Честно, для вас Инстаграм – это продолжение работы? Или это, наоборот, полный отдых от работы?

Новокрещенов: Это вопрос, который очень многие задают, учителя в том числе. Нужно ли отделять себя «я на работе» от себя «я в обычной жизни». Вот я за то, чтобы человек был все-таки цельным.

Белоголовцев: Мне, конечно же, кажется, что все, что вы делаете, ну, например, там в соцсетях – это, конечно, абсолютная часть работы. И даже когда вы там принципиально про работу не пишете, а пишете там про бег, про триатлон, про лыжи, конечно, есть стопроцентное ощущение, что вы это делаете с таким как бы непроговоренным мессенджем: ну, вот видите, мы же тоже люди все.

Новокрещенов: Я считаю, что самый лучший способ воспитания (единственно возможный) – это воспитание примером. И если я говорю ребенку: «Ребенок, не кури – это плохо», я, во-первых, сам должен не курить. Если я говорю: «Ребят, занимайтесь спортом любительским – это круто!», я, во-первых, сам должен такой пример подавать. Так что это про это. Но я все равно сам с собой договорился, если так можно сказать, что (и мне жить стало, кстати, легче гораздо после этого) я себя не отделяю. Я дома такой же, как и на работе, я так же разговариваю с людьми, использую, собственно, те же самые слова, что в быту, и на работе в том числе. Поэтому нет, там есть разные. Там есть место и личному чему-то. Есть вещи, да, которые, вроде лично про меня, но при этом это какой-то воспитательный аспект, я все это не могу от себя отделить. Не потому, что я специально стараюсь, имею в виду, что, ага, я же директор, мне же надо там про бег написать. Но просто я такой, какой я есть. Я считаю, что это нормально, и я не стесняюсь этого просто.

Белоголовцев: Во флэшмобе «Учитель – тоже человек» вы участвовали?

Новокрещенов: Нет. Я, честно говоря, вот такие флэшмобы протестного характера не очень люблю, потому что я не понимаю до конца, на что расчет. Во флэшмобе принимают участие люди, которых, например, я не могу согласиться с их чувством вкуса, например. Потому что некоторые учителя сильно перегнули палку в этих флэшмобах, прям очень сильно перегнули. Потому что одно дело, когда учительница, не знаю, которая моржевала, с чего все началось, выставила фотографию, как она моржует, и ее наказали, при этом она в закрытом купальнике. И совершенно другое, когда в поддержку этого всего какая-нибудь учительница с особо выдающимися формами, пластическую хирургию пережившими, начинает себя в мини-бикини постить. Я считаю, что это перебор, и не хочу присоединяться именно к этой части людей, которые этот флэшмоб поддержали. (Звенит звонок) Это звонок, звоночек.

Белоголовцев: А это стандартный? Или они разные?

Новокрещенов: Они разные. Их можно настраивать. Кстати, этим занимаются у нас дети. Мы у них спросили, какие они хотят выбрать себе звоночки, многие из них выбрали вот такие в том числе.

Белоголовцев: То есть, прям такой олдскул.

Новокрещенов: А у нас разные, кстати, в зданиях разные звонки. Там очень-очень разные мелодии играют. Какие-то, значит, дети у нас, им понравилось советское ретро в смысле фильмов детских. Там «Приключения Электроника», вот такое всякое. Они, значит, настроили там «Мэри Поппинс», у них вот это все играет. В этом здании они более патриотичные, значит, они решили, что о Москве – это хорошо.

Белоголовцев: А насколько вы в этой демократии готовы пойти далеко? И если, не знаю, инициативная группа, предвыборная агитация, и все дела, и, значит, школа высказывается за «Скибиди», например, в звонках.

Новокрещенов: Да ради бога. Это же их школа, она же для них существует. Если там, единственное, что мы посмотрим, чтобы в этом плей-листе не было каких-нибудь матерных песен, не знаю. Группу «Ленинград», например, я бы вряд ли бы разрешил поставить, вот, в некоторых ее композициях, по крайней мере, а так пожалуйста. Нет, на самом деле, это, если ребята, это же здорово, когда они самоорганизуются для чего-то. Я готов здесь далеко идти, но в рамках закона, конечно.

Белоголовцев: Но права вот у выбранных, не знаю, руководителей детского самоуправления, они какие-то есть? Что эти дети могут делать в школе?

Новокрещенов: Ну, в основном, будем честными, в связи с тем, что у них лично свои права есть в 10-ом классе выбирать собственную программу образовательную, без, кстати говоря, уже не родители решают, по какому профилю пойдет ребенок, а сам ребенок решает. Все, что касается инициатив, да, то есть право инициативы школьной, у них есть всегда. Конечно, все зависит от того, поддержит директор или не поддержит, вот, но все, что касается инициатив в области образования, например, мы их почти всегда поддерживаем.

Белоголовцев: Три инициативы, которые Илья Новокрещенов поддержал?

Новокрещенов: Когда вопрос зашел об обсуждении школьной формы. Я помню, была такая горячая повестка новостная по этому поводу, высказывались разные мнения, нужна школьная форма, не нужна школьная форма. И мы с ребятами это обсуждали. А камнем преткновения для многих тогда стали джинсы. Многие учителя, так их называют олдскульными…

Белоголовцев: Да, джинсы – это же символ, символ свободы. Рваные особенно.

Новокрещенов: Я думаю, что джинсы – это просто, ну, рваные, может быть, символ, а просто джинсы – это удобно. И мы с детьми тогда проговорили, что давайте джинсы легализуем, никаких проблем. Поэтому мы остановились, кстати, не на школьной форме, хотя родители были за школьную форму, а ребята были против, мы остановились на такой деловой форме одежды, чтобы ее придерживаться. И для того, чтобы ребят поддержать, например, я, собственно говоря, и снял костюм. Вот. Сегодня просто такой день, когда вы меня застали в костюме, а обычно я в джинсах хожу. Но это случилось не сразу, потому что раньше-то ровно наоборот. Никто из моих учеников, когда я еще учителем работал, не мог меня вообще увидеть не в костюме – я всегда был в костюме, в галстуке, и считал это важным. Но когда я увидел, что для ребят это важно, это действительно удобно, я решил их поддержать. Я надел джинсы, и, значит, своим директорским обходом обошел все здания школьные, надел красивые яркие носки для того, чтобы уж закрепить свою победу, нашу общую, кроссовки. Дети меня пофотографировали. Я дал им повод любому учителю, который им делает замечания по внешнему виду, показать фотографию директора и сказать, ну, смотрите, видите, как директор у нас ходит?

Белоголовцев: Ребята, расскажите. Илья Владимирович хвастался, что он ходит только в джинсах по школе. И что, вот сегодня единственный раз ровно, когда мы приехали, он в костюме.

Новокрещенов: Это, кстати, проверка. Я вот там сейчас наговорил, а вы не слышали, что я наговорил.

– Есть такое, это правда. Есть такое.

Никита: В «ньюбэлэнсах».

Белоголовцев: Да? В «ньюбэлэнсах»? Часто видите вообще директора?

– Да.

Катя: Нет, нечасто. Он все время работает.

Белоголовцев: Есть у вас что-то, не знаю, что вы можете придти и попросить у директора?

Катя: Ну, можем подойти, спросить, но обычно такими вопросами какими-то школьными занимается не сам директор.

Белоголовцев: А чем занимается директор?

Катя: Ну, он решает какие-то более важные вопросы.

Никита: Вместе кучкует и координирует. Да, управляет.

Новокрещенов: Вот сразу видно, кучкует и координирует.

Белоголовцев: Вот вы согласны с тем, что у вас в школе демократия?

Никита: Ну, как бы, когда и анархия, но это реже бывает гораздо. В основном, да. Прямая такая.

Белоголовцев: А что для тебя демократия в школе?

Никита: Когда есть какой-то вопрос, который нужно выяснить, и нет, ну, в рамках приличия, естественно, и нет каких-то препятствий для того, чтобы его задать, его обсудить, им заняться.

Белоголовцев: Что расскажете про школьную форму?

Катя: Ее нет.

Белоголовцев: Ну, вот я бы нормально? Или уже нет?

Катя: Более-менее.

– Ну, вообще нет

Катя: Ну, вас не выгонят из школы за то, что вы один день пришли в рваных джинсах, но в следующий раз попросят так не делать.

Белоголовцев: А если я продолжу? Я буду упорствовать?

Катя: Такого не было еще. Дети уважают мнение старших.

Белоголовцев: Видимо, настоятельно очень.

Белоголовцев: Расскажите про «Бессмертный полк».

Новокрещенов: А, ну, это да. У нас тема такая была, как правильно детям рассказывать о войне. Мы иногда излишне романтизируем войну, «вперед на Берлин» там, «можем повторить» и так далее. Но самое главное – это понимать, а вот в истории моей семьи что было? Поэтому у нас есть такой «Бессметный полк Покровского квартала», ребята собирали информацию, это была часть их проектной работы.

Белоголовцев: Это вот фотографии учеников, да?

Новокрещенов: Да, это фотографии учеников и фотографии тех их предков.

Белоголовцев: Это же прямо вопрос. Война даже была для некоторых родителей, детские фотографии в пилотках и военной форме. Что вы про это думаете?

Новокрещенов: Я думаю, что это излишне. Это не то, чтобы, я не берусь судить, если родители считают для своих детей возможным это фотографировать – пожалуйста. Я не буду относиться к этому с осуждением, но я считаю, что это излишняя тема.

Белоголовцев: У меня дети, уже трое. И я помню, что для меня было абсолютным шоком, когда я включил детское радио, там был какой-то детский поэт, и он среди своих стихов, значит, читает, что «Сегодня танки НАТО стоят со всех сторон, поэтому, ребята, нельзя ловить ворон!» И я такой подумал, я, наверное, что-то пропустил в жизни.

Новокрещенов: Ну, это вопрос вкуса разных людей. У нас людей много, каждый имеет разные, есть разные мнения по этому поводу. Еще раз, я считаю, что это излишняя вещь.

Белоголовцев: Но это же в целом настроение довольно большого количества родителей, которые говорят, слушайте, ну, там такого количества, не знаю там, патриотизма или патриотизма в кавычках в школе, этого не было.

Новокрещенов: Есть вещи, допустим, общенародные, такие как там тоже «Бессмертный полк» - да. Это знаковое событие, его раньше не было. И оно действительно большое и значимое. Но помимо этого я не могу сказать, что что-то изменилось. Всегда в школу приходили ветераны.

Белоголовцев: А вот какая степень погружения в школу как, в предприятие, у которого есть свой бюджет. Вот насколько глубоко директор должен в это погружаться?

Новокрещенов: Он должен разбираться в этом однозначно совершенно, должен этим управлять. Потому что если он будет управлять тем, в чем он ничего не понимает, то, я боюсь, что ждет его фиаско. Школа на сегодняшний день может сама, собственно, зарабатывать деньги, например, через реализацию платных дополнительных образовательных услуг. Есть некоторые ожидания у родителей, у детей, ну, чего-то хотят дополнительного для себя. Например, какие-то дополнительны экзотические языки, может быть, экзотические танцы, я не знаю, там латиноамериканские, то же карате – пожалуйста! Школа может зарабатывать. Не просить у родителей подаяние, дайте нам, пожалуйста, чтобы мы покрасили себе там стены. На это, слава богу, хватает денег, которые нам государство и так выделяет. А школа может действительно зарабатывать. И этот заработок, чтобы вы понимали, львиная его доля, более 80%, ну, за исключением там налоговых всяких отчислений, это непосредственно педагогу, который, собственно говоря, и занимается с ребенком.

Белоголовцев: Насколько много про деньги, зарплаты и все остальное вы думаете?

Новокрещенов: Заработные платы педагогов формируются вне зависимости от моего к нему отношения. Она формульная. Она зависит от количества уроков, которые учитель ведет, от количества детей, которые к нему на эти уроки ходят. И это составляет базовую часть заработной платы, обычно составляет там 80-85% от всей его оплаты. Сюда же относится, допустим, если он классный руководитель. Ему выплачивается оплата труда от количества детей, которые к нему ходят. А оставшиеся 15-20% - это стимулирующие выплаты за результат. Количество детей, которые преодолели на ЕГЭ по его предмету, отметку там в какой-то, набрали у классного руководителя по сумме трех лучших предметов больше 160 баллов или больше 220 баллов.

Новокрещенов: У нас все совещания при директоре проходят в онлайне. Они все же потом без купюр выложены на сайте, у нас там огромный уже банк накопился, и можно посмотреть, как такие решения принимаются.

Белоголовцев: Для многих родителей это же болезненная штука с дополнительными платными опциями, граница, где школа говорит: «Друзья, только добровольно! Ну, как бы, хотите «Юный химик», хотите «Юный физик»… Но что-то нам подсказывает, что те, кто ходит на «Юный физик», сдают ЕГЭ лучше», кажется, что это же довольно зыбкая местами граница.

Новокрещенов: А вот именно того, чтобы платные кружки не провоцировали родителя приходить именно туда, чтобы улучшить результаты ЕГЭ, мы как раз и сделали такой вот водораздел, провели вот эту разграничительную линию. Что бесплатно, и что платно. То, что влияет на образовательный процесс, должно быть бесплатным в школе. То, что сверх того, то, что не влияет напрямую, чтобы не возникало такого соблазна, не возникало даже подозрения, что школа может каким-то образом здесь кого-то провоцировать там или намекать, что а не хотели бы вы придти там дополнительно с нами позаниматься, чтобы этого не было, мы как раз и разделили эти вещи. Вот именно по смыслу.

Белоголовцев: То есть, в этом смысле родители ребенка могут, в принципе, не тратить денег на дополнительное образование, и при этом рассчитывать на стопроцентный результат своего ребенка.

Новокрещенов: Абсолютно точно!

Белоголовцев: Много обсуждалось, что главными бенефициарами реформы образования столичного стали большие школы. У нас много денег на старте, возможность там вкладывать их в образование, развивать, и, ну, собственно, отрыв наш от конкурентов все больше растет. Правильное ли это понимание процессов?

Новокрещенов: Не думаю. Главным бенефициаром модернизации столичного образования все-таки являются дети.

Белоголовцев: Ой! Ну, слушайте!

Новокрещенов: А не-не-не! Что сразу «слушайте»? Нет уж, вы послушайте, потому что это важно! Приведу пример со старшей профильной школой. Значит, по Закону «Об образовании», каждый ребенок имеет право выбрать для себя в 10 классе один из пяти профилей, которые указаны в федеральных стандартах. Но если в школе два класса 10-х, например, то сколько реально профилей школа в состоянии ребенку обеспечить? И где она найдет кадры, которые будут обеспечивать на должном уровне эти профили? Скорее всего, это будет выглядеть так, что все дети, которые умеют решать задачки, пойдут в физико-математический профиль и в естественнонаучный, как он называется, да, чаще всего. Все остальные пойдут в гуманитарный. В итоге что мы получим? Мы получим классных гуманитариев, которые не пошли в гуманитарный класс только потому, что не хотели учиться в классе не очень, скажем так, с высокими обязательными запросами, да? И мы получим в гуманитарной сфере людей, которые вообще гуманитарными науками заниматься не должны, потому что они ничего в этом не понимают. Большая школа. Вот у нас, например, 24 направления профильной подготовки. Маленькая школа 24 предоставить не может, а мы можем.

Белоголовцев: Просто продолжая вашу логику, дети в большой школе получают больше возможностей.

Новокрещенов: Конечно!

Белоголовцев: У них больше мотивации учиться именно в большой школе, но и кажется же, что в какой-то перспективе, это талантливых детей, а значит и талантливых педагогов из небольших школ вымывает, и разрыв между большими и маленькими растет.

Новокрещенов: А что мешает педагогу работать в большой школе, а не в маленькой? Это каждый сам выбирает то, что он хочет.

Белоголовцев: Нет, как раз в большой не мешает. В маленькой, кажется, мешает. Это же не вопрос претензий. Это вопрос скорее того, что если ты талантливый педагог, ты хочешь работать с талантливыми детьми. Талантливые дети ушли, и ты ушел вслед за ними.

Новокрещенов: Ну, талантливые, вот тут я вообще не соглашусь. Что значит, талантливые дети? Давайте, я знаю, что есть два подхода к талантливости. Но я искренне считаю, что бесталантливых не бывает. Есть просто дети, люди, которые талант свой не смогли еще пока раскрыть. И задача моя как директора сделать так, чтобы раскрыли. И поэтому моя задача как директора пригласить того человека, который может раскрыть талант другого ребенка, неважно, в какой школе я работаю. Но если, ну, я работаю сейчас в большой школе, поэтому я, конечно, буду использовать все преимущества большой школы. Я верю в то, что большая школа ребенку, для ребенка гораздо более удобна, гораздо более полезна, чем школа маленькая. Это правда.

Никита: Всем привет! Я – ученик Покровского квартала, спортсмен и, в общем, сейчас мы покажем вам интернет-кафе. Пойдем. Илья Владимирович где-то потерялся.

Белоголовцев: Никита, привет!

Никита: Привет!

Белоголовцев: Я как бы думал, что интернет-кафе, я представлял что-то похожее на компьютерный клуб.

Никита: Он здесь и находится, в принципе. Здесь просто все убрали, вон столы.

Белоголовцев: А! Как насчет бороды?

Никита: У меня бабка около подъезда, то же самое, вот то же самое! Она говорит, тебя в школу пускают с таким? Я говорю, да все хорошо, не переживайте.

Белоголовцев: Ну, то есть, прям ни разу не спросили?

Никита: Нет, нет, абсолютно. Посмотрите на 11-классников.

Белоголовцев: Слушайте, расскажите про вашу школу. Потому что она же производит впечатление такой немножечко олдскульной. Серьезные здания, большие, с колоннами, флаг, Чкалов…

Катя: Современная школа.

Белоголовцев: А что для тебя современная школа?

Катя: Когда мое мнение уважают, слушают.

Белоголовцев: Я учился в школе, которую я безумно любил, но особенно в старших классах, ловил себя на мысли: «Блин, зачем я сижу и слушаю органическую химию, молекулярную биологию?»

Лиана: У нас нет органической химии и молекулярной биологии, потому что мы выбираем конкретное направление, то, что именно нам интересно. Поэтому мы учим только то, что нам интересно.

Белоголовцев: Вы – счастливые люди.

Катя: МЫ подписываем свой учебный план.

Белоголовцев: Насколько это действительно твое решение? То, что ты будешь учить.

Катя: На сто процентов мое решение.

Белоголовцев: Везет тебе. Я просто хотел в школе играть на саксофоне, а родители решили, что саксофон стоит в 6 раз дороже, чем труба, и я его потеряю. Трубу я в итоге действительно потерял. Но там был целый хитрый план, как мотивировать меня играть на трубе. Говорят, у вас офигенная учительская?

Катя: Туда просто можно придти, тебя могут выслушать, напоить чаем, успокоить, и ты можешь там спокойно провести перемену.

Никита: Было забавно, в некоторых заведениях просто, знаю, стоит вот такая старая советская дверь, и на ней код. То есть, доступа никакого, и, следовательно, как говорится, вот этот power distance index очень высокий, и никакой возможности ни достучаться, ни донести свою мысль. Здесь все наоборот.

Новокрещенов: Мы направляемся в здание на Большом Казенном переулке, и это здание, где у нас учатся ребята 10-11 класса гуманитарного направления.

Белоголовцев: Насколько это вот естественная часть вашей работы – идти из корпуса в корпус днем по Земляному валу?

Новокрещенов: У меня для этих целей даже самокат был в прошлом году. Но это был итог, я все-таки начал вести более здоровый образ жизни, и я перемещался на самокате между корпусами школы. Это, на самом деле, очень удобно. У нас комплекс расположен очень компактно достаточно, поэтому путешествие от одного здания к другому занимает 5-10 минут, не больше. Создание такого большого образовательного комплекса, все-таки он формировался под конкретную идею, который мог бы использовать огромный потенциал того района, в котором он находится. Потому что здесь огромное количество ВУЗов, и огромный ВУЗ, один из лучших в стране и в мире, Высшая школа экономики. У нас на программах распределенного лицея Высшей школы экономики дети, обучаясь, например, один день в неделю вообще учатся в Вышке.

Белоголовцев: Богатый район, дорогая недвижимость. Ну, наверняка много, а то и очень много богатых семей. Наверняка есть некоторое, назовем это так, имущественное расслоение между учениками?

Новокрещенов: Я не могу сказать, что у нас какие-то здесь большие разрывы есть в этом смысле. Школа, наверное, не создает для детей таких условий, таких ситуаций, при которых это было бы как-то особенно значимо, потому что…

Белоголовцев: Ну, как? Ну, подождите. Но это же ты пришел с одним телефоном, а ты с другим. А у тебя вообще нет.

Новокрещенов: Ну, разве же только это. Ну, это вещь абсолютно обычная, она, собственно говоря, может появиться абсолютно везде. В любом случае дети должны учиться вместе, потому что мы живем в большом обществе, общество у нас очень разное, и это хорошо.

Белоголовцев: Что вы можете сказать родителям, которые считают, что у детей нужно отбирать мобильный телефон при входе в школу?

Новокрещенов: У детей телефоны не отбираем. Я думаю, использовать их как средство обучения, как справочник, как учебник. Всякие вот эти вещи, связанные с отобрать-запретить, они не работают на самом деле. Мы если отбираем у ребенка гаджет, мы отбираем у него большие возможности, очень классный, модный, удобный для ребенка инструмент.

Белоголовцев: Мне кажется, красный зонт прям сделает вас героем мемов после нашей программы.

Белоголовцев: Вот тут, значит, английская школа, проектная, французская, центр Москвы, а что дальше? Ну, то есть, вы же сравнительно молодой до сих пор человек. Какой карьерный рост?

Новокрещенов: У меня есть квест, какая-то новая задача, которую нужно реализовать. Особенно, когда никто до меня ее не реализовывал. Я берусь за нее и начинаю реализовывать.

Белоголовцев: Например?

Новокрещенов: Здесь как раз ребята проголосовали за то, что классика советских фильмов и мультфильмов.

Белоголовцев: А, классика, да, да. Здесь олдскул. Какие задачи? Вот вы говорили, что что-то, чего никто не делал.

Новокрещенов: Ну, вот, например. Во всем мире есть одна проблема. Дети вот в том возрасте. В котором обычно они у нас обучаются в 5-7 классе, резко теряют мотивацию.

Белоголовцев: А, ну, понятно, да. Там пубертат, и там надо учиться перехватывать, мотивировать.

Новокрещенов: И во всех школах мира вот есть здесь некоторый провал. И мне интересно в профессиональном смысле, а что мы можем сделать, чтобы этого провала избежать. Например, я знаю, что эту задачу в нашей стране, по крайней мере, точно никто так не ставил и так не решал.

Белоголовцев: Портреты выпускников, да? Я увидел знакомое лицо. Венедиктов – он же учился как-то миллион лет назад, и наверняка же это была как бы совсем другая школа?

Новокрещенов: Это была советская школа, она находилась на Лялином переулке, там, где как раз у нас ребята изучают углубленно французский язык. Он учился в том здании. Но мы ведь не новодел в классическом виде. Как бы школа новая, но ведь в нее вошли школы с большой историей. И мы считаем, что очень важно, чтобы и в детях это формировалось, некоторое уважение к тому, что делали люди до нас.

Белоголовцев: ЕГЭ, вы много говорили про результаты. И это же, кажется, один из вообще главных вопросов образования. А как реально оценить то, что с ребенком произошло? Можно ли это оценить тестом? Можно ли это оценить зачетом? Вы для себя как на этот вопрос отвечаете?

Новокрещенов: ЕГЭ выполнил очень важную роль в нашем образовании, в российском, да? По сути говоря, создав принципиально иную структуру образовательную. Но я считаю, что уже, в принципе, подошло время сделать следующий шаг. Не про измерения здесь и сейчас образовательных каких-то компетенций, а про накопление тех результатов, которые ребенка сопровождают в течение всей школьной жизни.  Там, не знаю, в 9 классе вчера мы там изучали какую-нибудь, не знаю, экосистему, там, не знаю, болотистых местностей, да? Я вчера проспал, плохо себя чувствовал, я домашнее задание не выполнил, мне поставили «2». Ну, «2» - это не отметка, потому что ребенок ничего не может знать, значит, нужно, чтобы он что-то знал. Я пришел опять в школу на следующий день, я уже все выучил, я рассказал учителю, поставил «5». С точки зрения электронного журнала, мой балл «3,5». Но это же неправильный балл! На самом деле, я знаю на «5»! Вот эта вот история этого провала, она будет надо мной довлеть и дальше. Ну, а где ребенку ошибаться, как не в школе? Поэтому сейчас мы можем накапливать историю независимой диагностики ребенка в течение всей жизни, и тогда потребности проводить какое-то отдельное испытание, стрессовое в том числе, в принципе, и не будет.

Белоголовцев: Партнер, например, нашего цикла, компания «Крок», которая делает, ну, просто инкубаторы стартапов в школах с детьми, и реальную проектную работу, в том числе с реальными менеджерами? Такой вид работы в школах правилен? Или все-таки лучше оставаться в каких-то академических рамках?

Новокрещенов: Я считаю, что это школьная программа должна соответствовать тем задачам, которые стоят перед ребенком в современном мире. И есть тому примеры. Например, проект «Математическая вертикаль», когда открываются в школах классы реальной математики. Не математики, в которой заставляют ребенка просто подсчитывать какие-то гипотетические задачки, а там, где он понимает, какие конкретно решения каких задач ему помогут в конкретных реальных жизненных ситуациях.

Белоголовцев: Спасибо вам огромное за эту экскурсию. Вы производите впечатление невероятно правильного человека. Как вам последний сезон «Игры престолов»?

Новокрещенов: Я разочарован, как и большинство, собственно говоря.

Белоголовцев: Ну, вот хоть что-то человеческое! Спасибо огромное!

Новокрещенов: Спасибо!