Во время Петербургского форума Аркадий Ротенберг ответил на вопросы журналистов о том, как западные санкции сказываются на бизнесе и личной возможности выезжать за границу, а также что думает о геополитической обстановке в последние годы.
За границу я не выезжаю. Меня, во-первых, и не пускают, во-вторых, я уже как-то и привык, мне не особо и хочется. Сейчас у нас великолепные места есть, такие как Крым, я езжу и на Алтай с удовольствием, Байкал посещаю. На Байкал как-то реже. А в основном сейчас в последнее время в Крыму, два года последних я забираю детишек и, в принципе, отдыхаю в Крыму.
Вы там что-то построили или просто снимаете гостиницу? Какие-то есть любимые места в Крыму?
Нет, еще ничего не построил, но, в принципе, думаю об этом, потому что мне там нравится климат. Пока в основном мне помогают газпромовские ребята, я у них там снимаю на базе «Газпрома». Там, в принципе, много не получается, но где-то месяц я там отдыхаю.
Если говорить про заграницу, есть ощущение, что что-то сильное отняли, когда вы не имеете возможности туда поехать? Есть ли такое ощущение в связи с этим?
Нет, вы знаете, такого, чтобы совсем ощущение, что что-то отняли, такого нет абсолютно, я уже так могу сказать. Но была бы возможность, может быть, и съездил бы. В принципе, в свое время мне нравилась Италия. Во-первых, я и в Рим любил ездить, мне нравится по святым местам там пройтись. И Франция, в принципе, тоже. Но так, чтобы я переживал и ночами не спал из-за этого ― нет, абсолютно.
По версии Оксфордского словаря, словом прошлого года, 2018-го, было слово toxic, «токсичность». Как вы для себя токсичность определяете? Что лично для вас, Аркадия Ротенберга, токсично?
То, что происходит сейчас в мире, вот эта постоянная такая несправедливость, когда люди говорят не то, что думают, и слышат не то, что хотят слышать, да. Все переиначивается. Вот эти санкции, которые, в принципе, вредят, я думаю, всем. Токсичные эти войны, которые происходят для некоторых переделов, наверно.
Это все как-то не радует. Наверно, хотелось бы, чтобы был мир и чтобы все, как и раньше, все-таки каким-то образом дружили, общались. Наверно, от этого все только выиграют, особенно чтобы у молодежи это все вернулось назад. Наверно, токсичность вот в этом заключается в основном.
И последнее. Скажите, у российского крупного бизнеса какие появились ограничения после 2014 года на работу с западными партнерами? Если даже обойти стороной санкции, которые, понятно, ограничения, но что еще стало нельзя российскому бизнесу предпринимать в отношении Запада? Может быть, лоббировать снятие санкций с себя? Какие-то ограничения, гласные или нет.
Вы знаете, я даже не готов, наверно, ответить. Я даже не знаю, что еще, кроме санкций. Я думаю, что все все равно крутится вокруг этих санкций, в общем-то. Отсюда все остальное вытекает. Если, допустим, раньше иностранные инвесторы хотели и могли, да, приехать и участвовать в российском бизнесе, то многие сейчас побаиваются, хеджируются за кого-то. То есть приходится совершать какие-то круги, да, чтобы выйти на прямой путь. А так что с иностранцами, наверно? Затрудняюсь сказать.
Арест Калви. Вы согласны с Кудриным, который сегодня сказал, что это шок для российской экономики?
Вы знаете, я не изучал это глубоко. Не буду трепаться, потому что… Я скажу, я вообще не понимаю, надо изучить предмет. Я не знаю, почему он арестован, за что арестован. Это надо изучать. Я стараюсь в политику не лезть, поэтому…
Вообще вот такие силовые действия в отношении бизнеса, предпринимателей ― насколько это такой имиджевый удар по экономике страны?
Если это оправдано, если на самом деле есть какие-то нарушения, они выявлены, то, наверно, надо. Единственное, что, может быть, надо… Экономика ― это такое, если он что-то где-то стащил, грубо говоря, да, пусть вернет. Потому что если его просто взять и отправить в места не столь отдаленные, а деньги кто будет возвращать?
Поэтому, может быть, какие-то… Это не мой вопрос. У нас сегодня все говорят и за Следственный комитет, и за прокуратуру, и за суды. Я бизнесом занимаюсь, поэтому как-то я стараюсь в это не лезть.