На этой неделе Денис Катаев представляет специальный, «семейный» выпуск программы «Искусственный отбор». Две премьеры — фильм «Папа, сдохни» Кирилла Соколова и спектакль «Спасти орхидею» Владислава Наставшева в «Гоголь-центре», посвящены проблемам постсоветской семьи, российской действительности и семейным традициям.
С 4 апреля в прокате смелый российский фильм с не менее забористым названием — «Папа, сдохни». Получилось яркое, экспериментальное высказывание, развлекательное, жанровое, но очень социальное и при этом актуальное. Черная комедия на российской почве.
Как выразился исполнитель главной роли актер Александр Кузнецов, который играл в фильме «Лето» Кирилла Серебренникова, у себя на странице в Facebook: «это хорошее, четкое, по-настоящему панковское и абсолютно безумное развлекательное кино с крепкой режиссурой и крутыми драками». Кровавые бои без правил на тему знакомства с родителями — так можно описать этот безумный замес.
Наивный, принципиальный парень Матвей идет знакомиться с тем самым папой, папой своей девушки, с молотком в руках. Вот и оригинальная завязка, которая потом превращается в лихой набор гэгов, побоищ, перестрелок и поножовщины с цитатами Тарантино, Макдонаха и Гая Ричи — в общем, с американским приветом, но с неизменным русским ДНК. Ведь такие безумные семьи, возможно, только у нас — на постсоветском пространстве, типичная гибридная антиобщественная ячейка, где папа — жестокий коррумпированный оперативник, мама — запуганная бессловесная служанка, а дочка — мстительная и амбициозная сучка. В этот порочный ураган и попадает мечтательный и влюбленный парень в образе Бэтмена. Но его молоток не поможет — впереди его ждут ружье, сверло и нож в сердце. Остаться в живых в маленькой габаритной квартире — задача не из легких.
«Папа, сдохни» — это и комедия, и экшн, и черный юмор, и российская социалка, горячая смесь и калейдоскоп смертельных метаморфоз. В российском кино крайне редко снимают в таком жанре — просто нет культуры черной комедии, не хватает мастерства, навыков, в том числе обычных, каскадерских. Актеры говорят, что каждую сцену боев в стиле Mortal Kombat снимали по три дня, так тщательно и скрупулезно.
Но появилось новое поколение режиссеров и актеров, насмотренное и готовое к жести. Попытки, конечно, были — «Хардкор» Ильи Найшуллера, а одна из последних — «Русский бес» Григория Константинопольского. Кстати, и там, и в «Папе» есть общая скрепа, настоящая, российская — коррупция. Это кино получилось отчаянное и молодое по духу про настоящих российских бесславных ублюдков, про то, как российская действительность съедает душу, и остается только выходить на бой, бессмысленный и беспощадный. Такая она, карикатурная российская семья кишками наружу.
Так совпало, что в «Гоголь-центре» в эти дни показывают еще один спектакль про чисто советскую, — читай, российскую, — семью. Это «Спасти орхидею» Владислава Наставшева, автора хита «Гоголь-центра» «Митина любовь». Это очень личный опыт режиссера, нежное переживание прошлого, разговор с близкими со сцены. Получилось очень честно, четко и «в точку».
Был такой громкий спектакль в «Современнике» нулевых — «Мамапапасынсобака» Нины Чусовой с Чулпан Хаматовой в главной роли. Владислав Наставшев тоже выводит на сцену примерно такую же типичную и знакомую нам всем семью, только вместо папы — бабушка, которую великолепно и как-то наотмашь играет актер «Гоголь-центра» Филипп Авдеев. Она сразу же, с первых минут, завладевает вниманием. Все они — мама, бабушка, сын и собака живут в одной квартире, заперты в одном пространстве и вынуждены находить точки соприкосновения. Все очень тонко, на грани, остро и совсем непрочно — прямо как на льду. Потому именно каток — главное сценическое оформление, там происходит основное действие. Это тупик, это символ нашего обморожения тем временем, из которого мы до сих пор не в состоянии выбраться. Это наше бремя, о котором решил высказаться режиссер в этом своем спектакле.
Так — тяжело, со скрипом, выстраиваются эти скрепы. Самое интересное, что это, с одной стороны, абсолютно автобиографичный спектакль — Наставшев ставит про себя, про свою семью. Вот и на сцене его в смешной советской лыжной шапочке играет Один Байрон, с похожим заграничным акцентом. А за маму — любимая на самом деле актриса родной мамы режиссеры — Елена Коренева. Дебют на сцене «Гоголь-центра», сразу со съемочной площадки «Лета» — на главную сцену Кирилла Серебренникова. Это все воспоминания, наброски Наставшева и старые песни о главном, те самые советские на подкорке, которые он исполняет на своих концертах в жизни музыканта.
Но, с другой стороны, это, конечно, спектакль для всех нас. Хоть каждая несчастливая семья и несчастлива по-своему, но где еще увидеть счастливые лица на территории токсичного пространства, поспорить с Толстым можно. Вот Наставшев и выходит на сцену «Гоголь-центра» с поколенческим высказыванием про проблемы и язвы постсоветской семьи. Каждый найдет на сцене свою бабушку, маму или себя. Все исковерканы социальной действительностью, необходимостью ютиться на одной жилплощади и считать деньги, биться за квадратный метр понимания.
«Спасти орхидею» — очень нежная и минималистичная попытка автора разобраться, как мы сегодняшние зависим от предыдущих поколений, от бурчаний бабушки, лая собаки и маминых придыханий. От их любви или нелюбви — что конкретно меняется в нашей жизни. Где мы сегодняшние в семейных координатах? Вот так режиссер разбирается со своей советской семьей. Живет ли любовь в постсоветских семьях, в конце концов. Или больше не живет?
А еще это искренний спектакль и крик режиссера про муки творчества, про кризис того самого постсоветского авторства. Куда идти, когда прошлое тянет вниз? Надо с ним разобраться, возможно, прямо на сцене. Так это и делает Наставшев. Импровизация — его метод. Потому прямо на сцене, в репетиционных залах, work in progress и создавался этот спектакль. Не всегда идеально, в тех самых муках, но результат того стоит. В постановке все это умело обыгранно, как-то с юмором в выражениях бабушки — да кому ты там нужен, в твоей Москве, ничего у тебя не получится, ты никто и так дальше. Вот так и вся жизнь — это попытка выстроить что-то назло хаосу и неверию. Ну, а символ всего этого — вера в себя. Для этого на сцене еще один персонаж, которого играет Риналь Мухаметов, метафизический герой, душа режиссера, внутреннее творческое безумие с цитатами из «Чайки». Я поговорил с актерами и выяснил, каковы им было играть в этом очень личном эксперименте.