В Армении случилась бархатная революция. Журналист, народный трибун Никол Пашинян отправился в бессрочную «ходячую» забастовку против коррупции, кумовства и действующей власти. За ним пошла вся страна. Так Никол Пашинян стал премьером, а его жена, главный редактор оппозиционной газеты «Айкакан жаманак», — первой леди. На следующий день после парламентских выборов жена Пашиняна, Анна Акопян, дала нам интервью в своей редакции и рассказала о том, как балансирует обязанности жены премьер-министра, главного редактора и матери четверых детей.
Очень не тривиально выглядит наше интервью. Я впервые вижу первую леди, которая активно работает, которая встречает журналистов на рабочем месте, и это не формальное рабочее место, не общественная некая деятельность, не абстрактная благотворительность, а работающая редакция. Как вам удалось сохранить свою позицию главного редактора и вообще остаться функционирующим журналистом, несмотря на вашу новую общественную роль?
На самом деле это не так уж и удается, хотя я и сохраняю должность главного редактора. Я не всегда могу заниматься редакторской работой, но надеюсь, что после январских выборов я все же смогу полностью заниматься обязанностями редактора. Положение супруги премьер-министра создало для меня новые условия, новые обязанности. И это вызов для меня — совмещать две эти обязанности.
Но все-таки на конкретном примере. Вот сейчас были парламентские выборы. Ясно, что вы ангажированное лицо. Как этот баланс соблюдается внутри издания для вас? Каково это, быть сначала главным редактором оппозиционной газеты, а потом — абсолютно провластной, по сути?
Наша задача оставаться неангажированной платформой, открытой для всех политических сил. И на этих выборах единственным журналистом, чьей работе воспрепятствовали, был журналист нашей же газеты, которому помешали работать на избирательном участке. Конечно, это было маленькой проблемкой, которая была решена. И это было единственным случаем за все дни выборов.
Вы остаетесь главным редактором. Вы первая леди, это все-таки огромный объем каких-то общественных функций. В конце концов, у вас четверо детей. На мой личный взгляд, четверо детей могли бы в принципе занимать все время жизненное. Как вы себя выстраиваете внутри этого, всего лишь 24 часов времени?
Так как профессия главного редактора — это очень сложная профессия, она приучает к организованности и оптимальному использованию времени. Она помогает мне совмещать уход за детьми, семью, личную деятельность и на 50% профессиональную.
С детьми сидит няня?
В няне нуждается только моя малышка, ей полтора года. А дети постарше уже самостоятельные.
Что является для личной семейной жизни большим испытанием — оппозиционная деятельность вашего мужа, который прошел все этапы, и покушение, и посадку, или вот этот вот достаточно обременительный, мне кажется, с точки зрения личной жизни, успех, который есть у него сейчас, его политическая вершина?
Эти роли одинаково сложны. Если сравнивать его путь оппозиционера, период заключений, период, когда он скрывался, и сегодняшний успех, должность премьер-министра, то я могу сказать только, что это одинаково сложно. В обоих случаях семья несет ответственность, несет большое бремя.
Когда вы выходили замуж за Никола, молодого человека, будучи студентами, недавними или нынешними студентами, вы чувствовали в нем вот этот невероятно страстный потенциал? Потому что ясно, что он исключительно страстный человек, потому что только такой человек может совершать казалось бы изначально фантастические действия, которые приводят к успеху, когда страстность обретает неожиданный объем и форму. Вы это ощущали тогда?
Однозначно да. И наши отношения, и то, что я связала жизнь с ним, обусловлено этим.
Если говорить о главных кризисных моментах в его личной биографии, покушение, посадка и революция, которая тоже, непонятно было, чем это все закончится, в чем выражалась ваша поддержка?
Обычно я не люблю вспоминать эти годы, и тем более говорить, рассказывать об этом. Просто упомяну, что у меня тогда был муж в тюрьме, три ребенка, редакция, которая занимала определенную нишу и которую нужно было держать на этом уровне.
На этапе, когда началась революция, насколько активной вам позволено было быть, как общественному деятелю, как соратнице? Обсуждалось ли это как-то дома, что вы будете выступать, что вы будете участвовать?
У меня вообще не было никакой роли, не было никакого обсуждения. Я просто была рядом со своим супругом, на этом мое участие заканчивается.
Как родилась сама идея вот этой акции «Мой шаг», движения? Было ли это спонтанное решение, или все-таки это какой-то заранее задуманный проект?
На самом деле то, что произошло, планировалось за годы вперед, и вся моя деятельность, деятельность моего супруга была направлена на это. Думаю, что в уме-то он планировал, а я узнала об этом в феврале, что будет движение против третьего правления Саргсяна.
Бывает ли у вас по-женски, как у жены, желание сказать ему: «Остановись!». Все-таки же иногда безопасность близкого человека кажется самым важным, и любая политика, любое общественное благо кажется вторичным по отношению к жизни любимого человека.
У меня никогда не было такого. Я не знаю причины, но я всегда думала, что у него есть такая миссия, и мне никогда не приходило в голову его останавливать.
Вокруг вас очень много ожиданий. Влюбленность в вашего мужа была так велика, что теперь от него ждут исключительно подвигов, как от человека, который совершил чудо, теперь ждут бесконечных чудес. Тяжело ли жить в этой атмосфере ожиданий мгновенных политических чудес, экономического волшебства и так далее?
Я думаю, что граждане Армении не ожидают таких чудес и знают, что на самом деле можно реализовать, потому что восстановление справедливости и изменение атмосферы уже случились. Но иногда, конечно, бывают трудные моменты, иногда думается, что люди потеряют веру.
Вы теперь ходите с охраной, вас окружает обязательство протокола. Скучаете ли вы по какой-то доступности? Просто ли вам пойти в магазин? Кто покупает продукты, например, вы или ваши помощники? Можете ли вы, как женщина, пойти в парикмахерскую, где сидят другие женщины рядом?
К счастью, ни о каких золотых клетках или стеклянных шарах говорить нельзя. Раньше у меня тоже было мало времени, не успевала побывать в магазинах, в салонах красоты, в садах с детьми.
Вы своим детям объясняли какое-то все-таки обязательство, связанное с тем, что все-таки так как они дети премьер-министра, они чего-то не могут? Например, если ваш сын разобьет окно в школе мячом, то это будет новость в газете.
Думаю, что в этом нет необходимости, так как мы воспитывали наших детей в таком духе, что они знают, что нельзя, например, разбивать стекла, независимо от того, ребенок ты премьер-министра или простого человека. В нашей семье вообще ничего не поменялось после того, как отец стал премьер-министром.
Что, вы даже не отмечали?
Нет.
В России, как ни странно, большой интернет-сенсацией стали ваши фотографии после саммита Франкофонии, как я понимаю, где ваш муж делал селфи с другими коллегами, первыми лицами государств. И это было доказательство вашей нетривиальной неформальности, с которой… Я не могу себе представить, чтобы президент Путин делал селфи вообще с кем-либо, сам, то есть что у него была бы вот эта палка.
Мой супруг вообще известен своими селфи. Мы даже разговаривали об этом с гостями саммита, которые отметили, что, например, премьер-министр Канады известен тем, что он любит носить разноцветные носки, а мой супруг, как политический деятель, известен селфи. Он их делает не только с главами государств, но и с любыми людьми, кто рядом, с каким-нибудь ребенком, со случайным собеседником, а потом публикует в фейсбуке.
Сам выкладывает?
Да. На первом саммите, в связи с селфи и в связи с танцем известным, была чрезвычайно положительная атмосфера, и было очевидно, что наши гости наслаждались этой атмосферой. И мы были очень рады этому.
А ваши дети учат русский?
Они изучают и русский, и английский языки в одинаковом объеме. Наша малышка давно использует русские слова, она смотрит мультики на русском, язык ее игры на 50% армянский и на 50% русский.
Спасибо большое. Спасибо, что вы нас приняли в этой неформальной обстановке.