13 сентября журналистам показали фильм «Кислота», который снял актер «Гоголь-центра» Александр Горчилин. Жюри «Кинотавра» уже признало эту картину о поколении 20-летних лучшим режиссерским дебютом. Режиссер Александр Горчилин — о новом фильме и финансировании киноискусства.
Мы с вами немножко поговорили за кадром.
Да.
Вы сказали, что о поколении уже очень сложно вам рассказывать, говорить, что этот фильм действительно о каком-то определенном поколении. Почему?
Просто когда ты находишься внутри ситуации, тяжело же отстраниться и что-то вещать там за поколение, потому что я, скорее всего, сам являюсь частью этого самого поколения. Потому что мне предъявляют, что это кино про поколение.
А такой идеи не было?
Нет. Поколение, я считаю, большое и разное, и в нем разные люди, есть инициативные, не очень инициативные. Мы про какой-то отдельный срез людей показывали, которые не могут с собой разобраться в окружающей среде.
Расскажите чуть подробнее про главного героя. Я в одном из интервью прочитала, вы сказали, что у него пассивный протест.
Да, у одного героя активный протест, он через провокацию всех окружающих существует, а главный герой ― представитель такого пассивного молодого человека, который… Он принимает жизнь и никак ее вокруг себя не формирует, не меняет, он лишь под нее прогибается. Вот такой вот герой у нас главный.
Мне кажется, в российском кинематографе действительно немного фильмов про двадцатилетних, про наше, про ваше поколение.
Нет, эти фильмы, как правило, какие-то жанровые, вроде комедий на каких-нибудь телеканалах, либо, как правило, про социальные какие-то низкие слои типа детей из бедных каких-то подворотен.
Как вам кажется, у вас получилось какое-то размышление всё-таки о ценностях двадцатилетних?
Я не могу оценивать. Это лучше зрителям делать.
Сложно сказать.
Мы пытались просто задаться какими-то вопросами, потому что я не считаю правильным делать постулат или говорить, как надо или что надо, как правильно жить, как неправильно. Мы лишь изнутри так же пытались для себя решить какие-то проблемы и с чем-то разобраться. Если у зрителей появятся какие-то вопросы после просмотра этого фильма, то это прекрасно.
Какие-то особенные проблемы у нашего поколения есть, у поколения двадцатилетних?
Бездействие и невозможность проявить какую-то инициативу, потому что среда показывает нам, что это ни к чему не приведет, что всё бесполезно. Из-за этого у большинства опускаются руки. Неопределенность. То есть в редких случаях кому-то везет, кто-то занимается действительно любимым делом, но из-за какого-то неверия в то, что происходит вокруг, начиная, не знаю, от того, что показывают нам по телевизору, заканчивая тем, как ведут себя с тобой твои родители, что тебе говорят учителя в школах и в институтах…
Многих это приводит к тому, что просто люди теряются и компенсируют свою неполноценность, не знаю, в каких-нибудь ненужных, бесполезных вечеринках, не знаю, наркотиках и всем остальном. То есть они как-то цинично начинают смотреть на мир вокруг.
Это так, с одной стороны. С другой стороны, я сейчас думаю, сколько двадцатилетних выходят на улицы, действуют, они действительно действуют.
Знаете, я тоже выходил на улицу когда-то, когда это было в две тысячи каком году, не помню уже.
Одиннадцатом, двенадцатом.
Наверно, да. Но всё равно тебе вышестоящие люди показывают рано или поздно, что это всё ни к чему не приводит, к сожалению.
То есть какое-то ощущение жизни в стагнации, да, какой-то?
Ага. Инициатива наказуема. Либо всё превращается просто в какой-то... У кого смешнее или интереснее плакат. Потому что в конечном итоге все сталкиваются либо с дубинкой, либо с автозаком, и люди начинают бояться. А страх съедает душу.
Но я считаю, что просто всё равно ресурс молодых людей ― это, собственно, их молодость. В молодости ты острее всего чувствуешь несправедливость и правду, и надо этим пользоваться, я считаю, потому что к тридцати годам, к тридцати пяти годам тебе уже есть что терять, ты обрастаешь какими-то вещами материальными, работами, семьями и ты уже не можешь рисковать. Ты уже, в принципе, находишься в той жизни, которую ты для себя сформировал в свое двадцатилетие.
Пока сейчас у нас есть возможность создать, условно, свое будущее, то, в котором мы хотим жить, то лучше это делать. Но это приходится делать через какое-то сопротивление. Но не все готовы сопротивляться, вот в чем проблема. И вот про это кино. Но это не кино про сопротивление типа сейчас государственному строю, у нас всё-таки это фильм про взаимоотношения, какие-то внутренние вещи, про взаимоотношения с самим собой в первую очередь скорее.
Расскажите, как удалось найти финансирование на фильм? Потому что вы совсем молоды, найти деньги на картину, чтобы снять свой первый фильм, не так просто.
Со мной связалась продюсер Сабина Еремеева из компании «СЛОН», предложила снять мне фильм, я радостно согласился на всё это мероприятие. Мы встретились, обозначили какие-то темы, написали драфтовый сценарий и пошли на питчинг в Министерство культуры, Питчинг дебютантов.
И мы были, наверно, самые неподготовленные, в смысле мы без презентации, без каких-то там видеороликов, без дрим-каста в лице Данилы Козловского пришли к ним и просто как-то честно рассказали то, про что и как мы хотим сделать кино. А поскольку там сидели в комиссии сведущие в этом вопросе люди, то есть там так же сидят продюсеры, люди, занимающиеся кино, отборщики фестивалей, они решили, что мы достойны, наверно, получить эти деньги. Небольшие там какие-то, но получили.
Удивительно. То есть общение с Министерством культуры прошло довольно гладко.
Да. Понимаете, вот мне задают вопросы про Министерство культуры. А я же не общался с чиновниками или людьми, которые там сидят в костюмах, со значками депутатов. Я говорю, там сидят люди такие же, которые занимаются фильмами, которых мы так же видим на всех этих фестивалях, и зависимых, и независимых.
Поэтому здесь вопроса какого-то нет. И потом, если здесь вы хотите задать вопрос про государственные деньги…
Были ли у вас сомнения, да, после дела Серебренникова?
Были ли у меня сомнения? Что-что?
После дела Серебренникова были ли сомнения.
А дело Серебренникова началось гораздо позже.
Это началось позже, да?
Да. Два года назад начали мы снимать это кино.
То есть тогда еще не было этого всего.
Тогда еще ничего этого не было, тогда это всё казалось чем-то, что происходило в нашей стране лет сто назад и больше не будет. Но, к сожалению, это не так.
В процессе возникли сомнения?
Нет, не возникает сомнений и никогда не возникнет, потому что я считаю, что государственные деньги ― это деньги народа. У большинства людей в сознании сидит, что это деньги, не знаю, Мединского и иже с ними.
Чиновников.
Да. И они так позиционируют эту историю таким образом, что это деньги их, как будто у них берут деньги с их разрешения, должны под их какие-то нотки сочинять музыку. Но на самом деле это деньги наши с вами. В этой стране живет много людей, которые хотят видеть разное. И поэтому я считаю, что искусства должно быть много, оно должно быть разным и никогда не надо стесняться ходить в Министерство культуры на питчинги или что-то.
Потому что это деньги народа и в этом народе есть люди, которые хотят смотреть фильмы, где люди могут заниматься сексом, ругаться матом, употреблять наркотики, не знаю, разговаривать о боге, разговаривать о спорте, снимать фильмы про Великую Отечественную войну, уже тысяча пятисотый фильм. Со спецэффектами, правда, получше.
К сожалению, сейчас за нас решают, как и что мы должны видеть. Но в нашем случае, видите, проблем не было.
Скажите, будете ли передавать как-то фильм Кириллу Серебренникову под домашний арест и насколько это законно вообще, можно ли это сделать?
Да, через адвоката можно передать. Вообще наше всё общение происходит через адвоката с ним, и в театре мы делаем спектакли по письмам. Просто… Понимаете, вот я всегда считал, что человечество проходит какие-то страшные моменты в истории, чтобы к ним просто не возвращаться. Ведь вряд ли же, я надеюсь, хотя уже сомневаюсь, может повториться Холокост или какие-то еще страшные вещи? Потому что люди совершают эти ужасные поступки, осознают что-то, проходят через них и делают жизнь в конце концов лучше.
Но когда сегодня происходит то, что происходит с моим мастером, мне становится страшно. И вдвойне становится страшно, когда происходит это в непосредственной близости к тебе. То есть когда ты это где-то читаешь в новостях, может быть, ты сопереживаешь и сочувствуешь, но когда это начинает всё становиться ближе и ближе… Поэтому я всё равно надеюсь и верю в то, что Кирилла Семеновича Серебренникова отпустят, вернут в то место, где он должен быть, в театр, чтобы он продолжал делать спектакли. Потому что его здесь так же ждут люди, которым нужно его искусство, которые хотят смотреть его спектакли и его фильмы.
Так а фильм будете передавать?
Да, передам.
Здорово. И у него будет возможность, получается, передать какой-то фидбэк свой через адвоката.
Я надеюсь. Если ему будет что мне написать, то я надеюсь, что он мне напишет.