В Перми открыли Дягелевский театральный фестиваль, который с каждым годом все более походит на крупные европейские аналоги, как Авиньонский, Зальцбургский или Экс-ан-Прованский оперный фестиваль, например. Вот и в этом году в программе громкие имена: Кастеллуччи, Лепаж и, конечно, Теодор Курентзис. Все они звезды мирового театра. Заполучить их в провинциальном городе за полторы тысячи километров от Москвы — уже событие. О ярком открытии фестиваля и самой громкой премьере — культурный обозреватель Дождя Денис Катаев.
Курентзис продолжает курс на децентрализацию и расширяет границы понимания театра. Его культуртрегерская функция видна даже на местном уровне. Центральное место — Пермский театр оперы и балета, которым и руководит режиссер с уникальным оркестром Musica Aeterna и хором Виталия Полонского. Но другие фестивальные точки раскиданы по разным частям города. В том числе, каждый год захватывают новые объекты. В этот раз это, например, бывший заброшенный завод. Там Курентзис исполнит Малера. Но главная международная премьера была в начале — ораторию «Жанна на костре» привез в Пермь Ромео Кастеллуччи. Это совместная репродукция Пермского театра с Лионской национальной оперой и театрами в Бельгии и Швейцарии.
Кастеллуччи — режиссер, Курентзис — дирижер, Дени Лаван, великий французский актер, любимчик Лео Каракса, месье Мерд, на сцене в роли монаха переговорщика и актриса «Комеди Франсез» Одри Бонне в роли Жанны. Интернациональная команда мечты, которая обеспечивает успех для всего театра. Заполучить такое в репертуаре означает автоматически на голову опередить столичные театры. Драматическая оратория Артюра Онеггера на либретто Поля Клоделя — не самое очевидное и сложное произведение. Фактически это предсмертная агония французского национального символа с воспоминаниями и флешбэками. Инсценировать эпизоды судебного процесса и попытался Ромео Кастеллуччи с таким звездным составом. Но у него получилась не оратория, а свой остросюжетный драматический кинофильм, в котором временные пласты и воспоминания сливаются друг с другом и меняются незаметно для зрителя, как на монтаже.
Режиссер играет со временем и пространством и радикально расправляется с сюжетными линиями. Визуальное здесь красноречивее самой истории, эмоциональное — важнее слов. Ведь перед нами сцены из героической жизни, те самые символы, что составляет паззл. Перед нами не просто одинокая Жанна, а сконструированный в головах образ, который необходимо, наконец, деконструировать.
Начинается это кино со школьного урока, мы же знаем Жанну со школы, она для нас — персонаж из учебника, замусоленный образ, который необходимо разрушить. Для этого Кастеллуччи устраивает диверсию или фактически теракт. Главным героем оказывается простой школьный уборщик, который как терминатор в итоге и превращается в хрупкую Орлеанскую деву. Кастеллуччи хочет показать личность, он восстает против символов, это и проявляется в бунте этого маленького человека. В каждом из нас зашифрован герой — надо выпустить пар. Режиссер максимально абстрагируется от раскрученного образа, чтобы показать что-то большее и человечное. А делает он это с помощью своего фирменного театра художника, где как раз уже на первом плане те самые символы: мертвая лошадь на сцене, с которой падает Жанна, ее фирменный меч, выцветший французский флаг со следами костра, христианская атрибутика, католические священные знаки. В какой-то момент создается ощущение, что перед нами ожившие фрески Фра Беато Анджелико, например. Это не Жанна д’Арк, к которой мы привыкли, это и есть та самая эпоха возрождения, которой он вдохновляется. Эпоха возрождения человека, его очищение через самосожжение. В общем, на сцене какой-то мистический акт, а не представление, потому об этом создатели все больше говорят, как о чуде.
«Жанна на костре» — очередной радикальный шаг режиссера Ромео Кастеллуччи по десакрализации образов. И весьма интерактивный. Зритель должен прочувствовать на себе, как страдает Жанна от всех этих исторических наслоений, от одиночества и недопонимания. Он должен переродиться вместе с ней. В этом смысле это очень неуютный спектакль и настоящий аттракцион. Но это работает. А еще это, и правда, не просто опера, а настоящее кино на сцене. Все очень кинематографично, даже с полиэкранами. И опять же, монтажными склейками.
Дени Лаван здесь приглашенная звезда. Он играет того самого монаха, брата Доменика, живого человека, который помогает Жанне переродиться, он в кино Кастеллуччи — директор школы. И это взрывоопасный дуэт. Они не поют, они именно разговаривают, но как будто поют. На то это и музыкальная драма. Для мастера в комедийном амплуа Лавана это тоже был вызов. Он справился. А в Перми он чувствовал себя в своей тарелке. Ведь даже по-русски говорит почти свободно.
Но настоящим испытанием этот спектакль стал для Одри Бонне. Чего она только не делает на сцене. И текст — не самое важное. Ведь вся постановка это практически цирк «Cirque du Soleil», а она, используя физические возможности на максимуме, выдает акробатические номера, раздевается и практически буквально совершает акт самопожертвования ради искусства. Это ее революция и поступок, все ради того, чтобы застрять в сердцах и головах публики. Это получилось.
«Жанна на костре» — событие не только для Перми, но и для России. Теодор Курентзис смог сделать крутой европейский театральный фестиваль, непринуждённый и статусный, comme il faut. «Дягелевский», «Платоновский», который только что завершился в Воронеже, и где свой спектакль показывала легендарная театральная группировка Rimini Protokoll — все эти смотры показывают, что децентрализация театральной жизни в России идёт полным ходом. И скоро москвичам и питерцам придется больше путешествовать по стране, чтобы познакомиться с громкими постановками. В то время, когда только у 9% населения нашей страны есть загранпаспорт, именно такие инициативы хоть как-то способствуют выходу из дремучей изоляции. А это и есть главная миссия Курентзиса.
Фото: Антон Завьялов / diaghilevfest.ru