Риналь Мухаметов: «Наше общество привыкло мыслить стандартами и ходить по рельсам — удобно думать так, как вещает общественное радио»

Дело «Седьмой студии»

Синдеева: Риналь, мы с тобой, программа выйдет чуть позже, а буквально вот вчера состоялся очередной суд над всеми фигурантами «Седьмой студии», и опять продлили арест.

Мухаметов: Да, продлили.

Синдеева: И ты там был. И в этот раз, вот то, что я читала, это, говорят, было как-то особенно эмоционально тяжело, потому что все люди вокруг, которые находились там, — приставы, охранники и так далее, — как-то такая мысль была, что все уже издеваются над людьми, теми, кто приходит в зал…

Мухаметов: Тяжело всегда. Тяжело всегда, потому что это близкие люди, и когда все это происходит с близкими, это всегда очень сложно и всегда очень трудно. Тем более, когда все эти как бы, ты прекрасно все понимаешь, знаешь всю правду и всю истину про них, и когда это происходит вот с такой ложной подоплекой, всегда очень тяжко. Тем более, все это так замешивается и перемешивается, и общественность наша, которая привыкла мыслить стандартами и ходить по рельсам, конечно, всем удобно думать так, как вещает, так сказать, общественное радио, давайте скажем так. И, конечно, все это поддерживают, и от этого больно, и от этого неприятно, потому что тебе все-таки хочется находиться в продвинутом умном обществе, а не в обществе, которое поддерживает «рельсовое» радио, то есть вот как сказали, так оно и есть. Я надеюсь, что рано или поздно все это закончится, что все мы поумнеем, и от этого мир станет лучше.

Синдеева: Ты оптимист.

Мухаметов: А все, что происходит, да, это тяжело и неприятно, но все равно, всегда радостно видеть эти мужественные сильные лица. Несмотря на то, что их засовывают в какие-то квартиры, а некоторых даже в СИЗО, от этого еще страшнее, но мы вместе, а это важно. Они могут сделать все, что угодно, но никогда в жизни не убьют любовь друг к другу. В этом плане мы гораздо сильнее и умнее их в разы, потому что мы друг друга ценим и уважаем, а они как были одни, так одни и останутся, к сожалению, это их кара.

Синдеева: Риналь, а как сейчас чувствует себя труппа в «Гоголь-центре»? Потому что, вот ты знаешь, у меня была недавно Алла Демидова, и мы с ней тоже много на эту тему говорили, и она так сказала, так проникновенно сказала, что, конечно, ребятам, театру нужен Кирилл, нужен руководитель, нужен…

Мухаметов: Нужен, да, очень.

Синдеева: Он же, правда, больше, чем режиссер.

Мухаметов: Да.

Синдеева: Вот как вы сейчас вообще себя чувствуете, откуда вы сейчас черпаете в себе эту силу, без него, как?

Мухаметов: Все уходят в работу просто, кто где. Кто работает в кино, кто работает где, и каждые премии, каждый, если ты что-то получаешь, вот недавно мы были на HELLO, и там премия, как «самый стильный мужчина года» и так далее. Я понимаю, что для кого-то это как бы мелко, но для меня стиль — это очень важная вещь вообще. Я уже сказал об этом там, я скажу и сейчас, что вот этот стиль и вкус воспитал именно этот человек, потому что я за это ему очень сильно благодарен. И он воспитывает стиль и вкус не только в нас, но и во всем как бы мире, что важно. И важно, я думаю, важно об этом помнить, и это знать. Поэтому, конечно же, мы ждем.

Синдеева: Но вот смотри, приходя на репетицию, ведь спектакли продолжают выходить, и его в том числе. Как вы…

Мухаметов: Я объясню. Кирилл Семенович, это не тот человек, который мямлит. И мы как бы не будем мямлить и говорить, ой, как это плохо. Мы все знаем, как это плохо, мы все знаем, но мы никак на это не реагируем, потому что мы это переводим в какой-то воинственный такой стиль, и мы знаем, что спасение в работе, что мы должны доказывать свои слова и свое существование работой. Это лучшая награда, которая может быть, это возможность работать, и мы сейчас это делаем за него. Ребята делают в театре, я это делаю в кино, и в кино, и в театре. Поэтому, я считаю, что важно все это доказывать, свою любовь к нему, и вообще к миру, работой, поэтому мы все работаем, огромное количество работ новых впереди, много всего.

Синдеева: А новое что-то ставится сейчас в «Гоголь-центре»?

Мухаметов: Я — нет, ребята ставят, да. Я не знаю точно, что, это уже необходимо спрашивать у ребят, потому что я появляюсь там достаточно редко, в связи с тем, что много съемок. Но работы много, и это здорово.

Выбор творческого пути

Синдеева: Кирилл, если я правильно поняла из того, что я о тебе почитала, он был первый человек, кто в тебя поверил. То есть ты, приехав, ты же… Давай так, издалека. Ты жил в поселке Алексеевское.

Мухаметов: Да, рабочий поселок Алексеевское, потом я поступил в Казани.

Синдеева: Как ты там жил? Вот вернемся туда.

Мухаметов: Давайте, да.

Синдеева: Как ты там жил? Вот что это был за поселок? Из чего складывалась твоя жизнь? Что ты делал, когда приходил после школы? Что делали твои одноклассники? И что они сейчас делают?

Мухаметов: Слушайте, мне повезло, потому что был расцвет рок-музыки и так далее. Я занимался спортом, тхэквондо какое-то там, долгое время, на протяжении четырех-пяти лет. Я был полностью посвящен спорту и так далее, а потом я связал свою жизнь с музыкой, где-то в классе восьмом или девятом, и моя жизнь сильно изменилась.

Синдеева: А что значит изменилась? Ты сделал группу?

Мухаметов: Жизнь была разная. Она на самом деле везде такая. Да, я жил в рабочем поселке, да, там были свои проблемы, связанные с алкоголем. Не у меня, а вообще я имею в виду. Я рад безумно, что я никак, я не курю и не пью, так сложилось. И выборы были — либо так, либо так. Я рад безумно, что мой выбор пал именно на спорт и на искусство.

Синдеева: Мама помогла, родители?

Мухаметов: Да, мама, родители и друзья, которые окружали, потому что мне с ними почему-то было веселее. Потому что я не агрессивный человек, я могу возмущаться по поводу чего-то, но никогда первый… Я не люблю агрессию, потому что, мне кажется, это признак слабости, потому что настоящий мужчина, как мне объясняла мама, — это как раз не агрессор, а человек, который умеет выслушать и принять решение, поэтому важно всегда слушать. Поэтому я как-то воспитывался очень спокойно. Были свои сложности, у меня был период принятия самого себя. У меня было как бы заикание, оно и сейчас есть, это заметно когда-то, когда-то нет, но оно есть, оно всегда будет, я уже это принял, поэтому я рад, что у меня был период такой, становления и принятия самого себя, совершенно долгий. Я рад безумно, что моя жизнь свела меня с потрясающими ребятами, Рома, Женя, Сережа, Саша.

Синдеева: Это друзья твои? А где они сейчас, а что они? Вы продолжаете общаться?

Мухаметов: Мы продолжаем общаться. Понятно, что мы общаемся редко, общаемся через гаджеты, на уровне — поздравляем друг друга с днем рождения. Иногда забываем, иногда что, но друг, на то он и друг, что он относится к тебе с пониманием, что-то скажет, вот как ты так. Часто пишут в комментариях — вот, Риналь, деньги и слава тебя портят, забываешь про своих друзей. Про друзей я не забываю, поэтому я могу сказать точно.

Синдеева: А они там живут?

Мухаметов: Они там, у них все потрясающе, они работают кто кем, у них разные сферы и направления. У каждого своя жизнь, и главное, что они счастливы. Потому что часто наши родители и так далее навязывают свои стереотипы, как надо, а на самом деле, никто не знает, как надо. Я из-за этого часто спорю со своей мамой, потому что там квартира, то-се. Я говорю, что же вы мне пихаете свою квартиру, счастье-то не в этом, понимаете. Все это нам на самом деле не принадлежит, нам кажется, что мы подписываем какие-то бумажки, и вот теперь это наше. Это не наше. Наше — это совсем другое. И я никому не собираюсь навязывать свое мнение, но и мне очень неприятно, когда мне навязывают чье-то мнение, как тебе правильно жить и так далее.

Синдеева: Ну, вот смотри, ты потом поехал, у тебя была попытка поступить в Суворовское училище.

Мухаметов: Да, было.

Синдеева: Это тоже поразительно. Это откуда? Это твое было желание?

Мухаметов: Это был первый такой тяжелый удар, я был очень сильно расстроен, потому что я завалил математику.

Синдеева: А ты прямо сам хотел, да?

Мухаметов: Я очень хотел. Я безумный фанат военно-морского флота, мне нравится черная одежда.

Синдеева: То есть эстетика?

Мухаметов: Да, и эти черные береты. Вот эти люди в фильмах, эти правильные диалоги, когда они очень мало говорят, для меня это очень важно. Они прямо, всегда почему-то мне виделась у них какая-то определенная стать, такая черная форма, они такие все высокие, я думал, под два метра они все там, не ниже метр восемьдесят два и так далее, физически развитые.

Синдеева: Но ты никогда не пожалел, что не поступил?

Мухаметов: Нет, вообще нет, ни разу не пожалел. Все, оказывается, происходит так, как оно должно происходить, лично в моем случае.

Синдеева: Но вот после циркового училища в Казани, ты его даже не закончил. Ты сбежал или…

Мухаметов: Эстрадно-цирковое отделение, но училище Казанское театральное. То есть там есть отделение драмы и театра, а я вот был…

Синдеева: А как ты туда? Ты хотел в Суворовское, у тебя была определенная картинка, эстетика, и вдруг ты поступаешь в …

Мухаметов: А я и говорю, у меня так всегда. У меня часто спрашивают: «Подожди, ты как бы и на коньках?». Я говорю: «Вот занимался хоккеем». — «Сколько?» — «Два года». — «Подожди, а спорт откуда?» — «Я занимался пять лет тхэквондо». — «Подожди, а музыка?» — «Я занимался на ударных». — «А когда?» Ну просто я всепоглощающий, мне нравится. Так получилось, что разножанровость, потому что меня это почему-то заражало всегда, и цирк, и музыка. Мне кажется, что это все так связано, правда, и спорт, и музыка, это очень связано, это все рядом.

Синдеева: Но это когда органично в человеке.

Мухаметов: Да. Если бы я сказал, что меня в последнее время очень тянет на архитектуру вдруг почему-то, я так проникся, что у меня сейчас уже свои стереотипы, я бы хотел, чтобы Эвия в перспективе стала архитектором.

Синдеева: Дочка?

Мухаметов: Да, моя дочка.

Синдеева: Уже ты планируешь, смотри, обрати внимание, ты уже планируешь за нее.

Мухаметов: А ты вот не будешь настаивать, конечно, ни в коем случае…

Синдеева: Ты уверен, что не будешь?

Мухаметов: Мне кажется, нет. Я буду, конечно же, направлять, потому что вот это важно, давать правильное направление, вектор.

Синдеева: Для тебя правильный.

Мухаметов: Да. А уж как там пойдет путь… Мне кажется, это вообще диалог своего рода, а не хочешь попробовать воду, а не хочешь попробовать вина, не хочешь попробовать сыр или чего-то еще. Вот это из этой же серии, вкусно или нет.

Синдеева: Значит, на цирковое отделение, эстрадно-цирковое, тебя занесло вот как-то тоже случайно, а потом ты все бросаешь и едешь в Москву.

Мухаметов: Ну, не случайно, потому что на самом деле все очень просто. Я объясню, как это сложилось, потому что мне попал какой-то диск про брейк-данс, я начал его смотреть, начал учить какие-то элементы. Я вдруг понял, к концу одиннадцатого класса, когда у меня был набор: тхэквондо, барабаны, музыка, я еще начал писать стихи, и мы пели свои песни с ребятами. И я говорю, мама, я хочу вот где есть музыка, спорт и так далее. Она говорит, ну, не знаю, в цирковое. Позвонили в цирковое, они говорят, поздно, там предел с двенадцати, уже поздно, ребята. Мы говорим, а что делать. Ну, есть Казанское театральное училище. Там драма, ты же не пойдешь в театр? Я говорю, нет, в театр нет. А есть там цирк? Ну, вот есть эстрадно-цирковое отделение там вроде бы. И мы попробовали, я поступил, и вот так собственно и произошло. Я просто знал, что я не буду учиться там, меня и в химико-технологический пытались, и в энерго…

Синдеева: Пытались родители?

Мухаметов: Да. Я говорю, мам, я вообще никак, ты будешь тратить огромное количество денег. А у нас их не было, мама была одна, папа погиб, когда мне было четырнадцать лет. Его не стало, и на протяжении вообще всей жизни мама тянула, и тянули бабушки, ей помогали родственники и все-все, и было тяжко.

Синдеева: Когда ты стал им сам помогать? Ты стал помогать им когда, маме?

Мухаметов: Я всегда старался помогать маме, и по сей день я это делаю, как могу. Мы всегда с ней были вместе. Поэтому я понимал, что нужно сейчас что-то сделать. Я говорю, мам, это нужно. И все.

Синдеева: Ну, вот поездка в Москву, это было уже твое такое решение?

Мухаметов: Это ребята помогли, опять же.

Синдеева: Твои друзья?

Мухаметов: Да. В моей жизни как-то так сложилось, что рядом были те люди, которые желали тебе исключительно хорошего. Часто говорят, на хрена это, это же не просто так, потому что ты такой хороший человек.

Синдеева: Ты просто хороший, может быть, парень.

Мухаметов: Да, но в совокупности получается так, что рядом с тобой появляются люди, которые тебе прямо воочию говорили, что тебе нужно ехать.

Синдеева: И вот ты приехал в Москву. На пустое место?

Мухаметов: И вот я приехал в Москву.

Синдеева: Как? Куда?

Мухаметов: Меня уже встретили с метро, говорят, быстро пошли, мы тебя уже записали в Школу-студию МХАТ. Я говорю, какой МХАТ, это драма, вы с ума сошли.

Синдеева: Да ты что?

Мухаметов: Я же на эстраду, мне петь надо. Я как Лазарев, быстро выйду, у меня будут деньги, и все будет хорошо. Правда, я так думал.

Синдеева: Да ты что, ты хотел петь? То есть ты хотел в «Голос» попасть куда-нибудь? То есть такая была перспектива.

Мухаметов: Я не знал про «Голос», я хотел просто петь и быстро получить денег. Я у всех спрашивал, ну я же симпатичный? Ну да. Значит, получится, и все. Они говорили, подожди, ты больше, чем просто эстрада, давай ты попробуешь.

Синдеева: И как раз Серебренников…

Мухаметов: Опять же, близкие ребята, говорят, ты еще и заикаешься, вообще «в топку» прямо. Я говорю, давай-давай, а кто это Серебренников? Не важно, ты все равно не поймешь, потом поймешь, в перспективе.

Синдеева: А эти ребята, они были уже из театральной среды?

Мухаметов: Они да, они учились в театральном училище, они сейчас работают в Петербурге.

Синдеева: Так, и ты приходишь на курс, ты уверенный в себе, но заикающийся…

Мухаметов: Прихожу поступать. Михаил Андреевич Лобанов встречает меня, еще Никита Ефремов сидел в жюри, тоже они смотрели. Я пришел, я пятнадцать минут не мог представиться и сказать свое имя, потому что я волновался так, что меня зашкаливало. Я думал, может, меня уже посадят, а они не сажают. Они говорят, ладно, все, понятно, вот у нас тут листок. Я говорю, вы что, сразу не могли посмотреть в этот листок? Они говорят — вы Риналь Мухамедов, правильно? Правильно. Вы из Татарстана? Что вы будете делать здесь? Я говорю, все читают стихи. А вы что будете делать? Я говорю, читать стихи. Вы будете читать стихи? Я говорю, ну да. Ну, давайте посмотрим на это. Я говорю, сейчас преобразуюсь. Я рассказывал эту историю уже миллион раз, но коль уж мы эту тему…

Синдеева: Нет, давай.

Мухаметов: Они говорят, что значит преобразуюсь? Я говорю, мне надо взять какой-то образ, я тут сейчас развернусь, щелкну пальцами, буду странно себя вести, но это поможет мне дальше… Ну, хорошо. Я разворачивался, щелкал пальцами, говорил «Здравствуйте, меня зовут так-то так-то, мне столько-то лет. У меня есть Пушкин, Маяковский». И они как бы такие, давайте, читайте. Я стал читать, без заикания. А он говорит, а проза у вас есть? Я говорю, да. Давайте прозу. Я начал читать прозу, он говорит, все, понятно.

Синдеева: Это Кирилл?

Мухаметов: Нет, Кирилла еще не было. Это все Михаил Андреевич Лобанов. Спасибо ему, конечно, огромное, он отвечал за дух вот этой семейности и человечности у нас, благодаря ему мы не ругались, мы оставались командой и семьей. И по сей день мы остаемся такими, и поэтому дай бог ему здоровья.

Синдеева: И что, и тебя сразу приняли? Ты хоть потанцевал, попел?

Мухаметов: Меня оставили на перетур. Уже пришел Кирилл Семенович, модный человек, серьги, черные очки. Он такой весь был демонический, некий Воланд театрального мира. И видно было, ему самому неудобно, и я понимал, что он тоже волнуется, и меня это как-то очень сильно… Я вообще люблю, когда люди не боятся проявлять свои какие-то человеческие нюансы. И видно, что он тоже волнуется, ему важно найти людей. И я прямо это заметил, и я уже стал ему благодарен. Я думал, когда он уже меня вызовет, меня оставили, конечно, напоследок. Вот тут какой-то у нас Риналь Мухаметов. Я говорю: «Вот я». — «Ну, выходите». Я вышел. Он говорит: «Ну, давайте, представляйтесь». Ему уже все, со всех сторон… Он, говорит, представляйтесь. А у меня уже все, я говорю, я Риналь Мухаметов, столько-то лет. Понятно, ну и что, что вы будете делать? Я говорю, я буду читать стихи, но мне нужно преобразоваться. Давайте, мы все собственно и собрались.

Синдеева: Он уже знает. Все только и ждут.

Мухаметов: Ну да. Я преобразовался, прочитал стихи. Он говорит: «Слушайте, это удивительно, конечно. А вот вы тут написали, что вы танцуете?» Я говорю: «Да». — «Год вы танцуете?» Я говорю: «Да». — «Ну, покажите нам что-нибудь». Я говорю: «Без музыки?» — «Да, это же еще интереснее». Я говорю: «А можно, я хотя бы ртом буду изображать музыку?» — «Ртом музыку?» Я говорю: «Да». — «И танцевать?» Я говорю: «Да». — «Вообще замечательно, давайте, конечно». Я делал какие-то вещи: ум-да, ум-да, это было очень смешно.

Синдеева: А танец какой был?

Мухаметов: Какой-то набор каких-то движений. Огромное спасибо ребятам, которые пришли, потому что они очень поддержали, хлопали в конце, я чувствовал себя очень одухотворенно. Видимо, я что-то сделал интересное, но мне кажется, это было ужасно. Но потом вышли ребята, вышли девочки: «Слушай, такое ощущение, что ты точно поступишь, в общем, ты главное, не сдавай, вот так же напористо все». Ну, и когда я приехал на второй тур, я пришел, я помню, еще в туалете, где Красная площадь, внизу рядом, как идти к Мавзолею, спускаешься вниз, там есть туалет, он открыт всегда. Я в шесть утра, помню, пошел туда, гелем намочил волосы, почистил зубы. Я пришел, Михаил Андреевич Лобанов, я только вошел, он такой: «Ринальчик!». И меня это почему-то так пробило! Он такой «Привет!». Здравствуйте. «Ты уже здесь?». Я говорю: «Да». — «Ну, давай, выходи первый, тебя уже тут все знают». — «Да?» — «Да. Ну, что ты будешь читать?» — «Маяковского». — «Ну и читай». Я прочитал. «Что ты будешь еще читать?» Я говорю: «Давайте Есенина».

Синдеева: Мне надо преобразоваться.

Мухаметов: «Давай Есенина». Понятно, что преобразований никаких уже не было, все очень быстро. «А басня?». Я говорю: «У меня с баснями не очень». Кирилл Семенович говорит: «Ну, тогда и не надо, если не очень». Потому что он нас всегда призывал к тому, что если вы что-то плохо делаете, не делайте это, пожалуйста. Делайте то, что у вас хорошо получается, будьте всегда на уровне. Поэтому ему за это огромное спасибо, я пользуюсь этим и по сей день. Вот так как-то это быстро прошло. И вот на втором туре подошел Кирилл Семенович, сказал, у вас еще есть какие-то планы? Я говорю, я планировал на эстраду поступать. Он такой, понятно, но я вот вижу как-то вас в коллективе, мне кажется, вам тоже будет у нас интересно.

Синдеева: А кто еще тогда с тобой был в наборе?

Мухаметов: А много кто.

Синдеева: То есть вот эта вся плеяда сейчас, все вы были в этом.

Мухаметов: Всех ребят я видел, да. И вот так все это прошло, и уже мы стали официально все курсом Кирилла Семеновича Серебренникова.

Синдеева: Такие счастливые.

Мухаметов: Да, просто мы были счастливые невероятно, потому что мы были еще такие дерзкие. Я уже потом в перспективе понял, к кому я поступил, Никита Кукушкин мне все объяснил. Потому что он долго у меня спрашивал: «Ты понимаешь, к кому ты поступил? Ты вообще откуда?». И он был в восторге от того, что мы такие все разные, нас Кирилл Семенович собрал каких-то несуразных. Два заики на курсе, там что-то еще, один вообще старший, старше всех, другой маленький, Никита вообще… То есть очень странный курс, и мы от этого так просто восхищались, что про нас ходили какие-то байки, что мы такие, мальчики такие, девочки сякие. И нас это так сплотило, и мы так любили Кирилла Семеновича, Михаила Андреевича Лобанова и всех-всех-всех, кто был с нами. Мы очень рьяно и дерзко отстаивали, мы дерзили, мы были максимально настроены очень нагло, и это нам помогло, я думаю. Уже в конце второго курса там у нас получилось, по-моему, аж три дипломных спектакля. То есть в начале третьего курса у нас был «Каин», была «Красная ветка», поэзия Серебряного века, был «Герой нашего времени», на секундочку, который идет около пяти или четырех часов. Было огромное количество крутой работы, и все это благодаря Кириллу Семеновичу.

Синдеева: Ты знаешь, я вот смотрю сейчас на тебя и думаю, конечно, вот эта любовь к Кириллу, она, конечно, должна спасти эту ситуацию. Я в это верю.

Мухаметов: Он нас ругал очень сильно, но понятно, что через это он просто пытался… Понимаете, глупые люди поймут, что я это делаю в силу того, что у него сейчас какие-то там проблемы и так далее. Я просто хочу понять…

Синдеева: Нет, ну ты не врешь, это же видно.

Мухаметов: Да, я хочу просто понять, что я желаю всем, вообще, чтобы в вашей жизни появился действительно по-настоящему Учитель, как у любого мастера кунг-фу и так далее, у них есть наставники, в Шаолине. И я очень рад, что вот этот вот человек, это действительно великий Учитель, правда. Это человек, который слышит и чувствует человека настолько, я даже вам не… Это страшно будет звучать для родителей, но это выше, чем родитель, потому что, любя, он делает какие-то очень… Иногда может сказать какое-то весомое слово, которое тебя поломает, это как правильный хирург и мануальщик, когда тебе выправляют нос, его сначала нужно сломать, чтобы потом из этого… Это высокая хирургия. Этот человек невероятный, даже слов таких еще не придумали, насколько он точно существует по отношению к тем людям, в которых он верит, и которых он любит. И он очень тонко чувствует понятие таланта, а это огромная редкость. Кому-то просто фартит с этим, что к нему попадает талантливый человек, и он этим пользуется.

Синдеева: А он сам выуживает.

Мухаметов: А Кирилл Семенович не пользуется, он растит и отправляет, он не жаден до этого. Наоборот, восхищается этим цветущим организмом, который все выше и выше.

Синдеева: И у него же еще есть потрясающее качество, которое совершенно не типично для многих режиссеров: он же не жадный и по отношению к другим режиссерам, потому что он дает площадку, привлекает и других. Это же так круто!

Мухаметов: Вы знаете, да. И мне нравится то, что он как бы не просто режиссер, вот есть понятия «артист», «режиссер», все же мы говорим, да у него даже образования нет. Он просто прирожденный художник, и всех это безумно корежит и безумно ломает и по сей день. Поэтому это и происходит, потому что этот человек на все знает ответ, понимаете. Потому что он с огромной любовью и уважением относится к людям и к жизни, вот, мне кажется, что важно.

Синдеева: Кирилл, посылаем тебе все эмоции, слова любви.

Мухаметов: Это да.

Актерское амплуа

Синдеева: Смотри, ты за последнее время в одной работе уже снялся, ты рассказывал уже на Дожде, но я хотела бы чуть-чуть этого коснуться. Это фильм «Все сложно» для проекта «Такие дела».

Мухаметов: Да.

Синдеева: Крутейший проект, я вот его только недавно посмотрела. Это, конечно, невероятно и круто, что это сделано очень современно, про девочку, которая ВИЧ-положительна, но это как бы художественно сделанный фильм на документальных историях.

И второй проект, в котором ты снялся, но я так понимаю, что он еще не вышел, это «Временные трудности». Он еще не вышел?

Мухаметов: Да, я его представлял, по-моему, тоже вчера или когда на питчинге, или чем-то там сборном.

Синдеева: Я где-то совершенно случайно, я пыталась потом вспомнить, где же я это видела, я увидела кадры с тобой. А фильм, собственно, рассказывает, это тоже документальная история, про мальчика, который родился с ДЦП, и которого отец просто жесточайшим образом, я бы сказала, даже жестоким образом, объяснял ему, что ты нормальный, такой же, как все, поэтому ты сегодня спускаешься по лестнице сам. И он мог спускаться по лестнице в течение всего дня. Или сейчас ты будешь завязывать шнурки, и он завязывал шнурки восемь часов, например. Это документальная история, и потом этот ребенок возненавидел своего отца, но при этом этот человек, которые есть…

Мухаметов: Да, это реальная история. Он есть, правда.

Синдеева: Это реальная история. Публично читает лекции, у которого нет никаких уже даже намеков на то, что у него когда-то был такой тяжелый диагноз. И ты тоже снялся в этом проекте. Вот видно, что ты правда хороший парень, и понятно даже, почему ты оказывался в этих проектах. Но все-таки, что еще тобой движет, когда ты идешь, как актер, играть вот такие очень непростые роли?

Мухаметов: Вот для меня они кажутся, просто они настолько мне понятны, что для меня открывается вот эта грань, то есть мне не стыдно разговаривать, я себя всегда позиционирую, что это мои братья и сестры. Все эти люди, я абсолютно к ним отношусь, что это люди моего круга и моего общества. Какого общества? Общества особенных людей, которым дано особенно относиться к этой жизни, которые своим существованием доказывают людям, которым так много дано, чтобы они это ценили и уважали. Вот они своим явлением как бы заставляют их обращать внимание на очень важные ценности: внимание, умение слушать, умение любить и умение терпеть. Я сейчас про адекватное понимание вот этого слова. Не терпеть для чего-то, а именно терпеть во имя чего-то, чего-то такого высокого, как любовь, семья и так далее. Поэтому для меня «Временные трудности» будет, мне кажется…

Синдеева: А вот этот человек, о ком рассказывается…

Мухаметов: Он не хочет, чтобы про него рассказывали. Я думаю, что хочет, но просто мы соблюдаем все эти правила, которые мы оговаривали. Он правда есть, я знаю его имя, знаю фамилию. Он есть, я видел его выступления. Он очень умный, потрясающий, все у него отлично. Он правда есть.

Синдеева: А как вот, он простил потом отца? Или это интрига фильма?

Мухаметов: Да, он разговаривал, и со слезами на глазах сказал, что теперь я понимаю, что он меня очень сильно любил и так далее. Но это, тяжело это принять, правда, с первого раза. Потому что, из-за амбиций, тем более когда ты побеждаешь, вот здесь вот самое главное не улететь сильно.

Синдеева: Типа это я все сам, да?

Мухаметов: Когда ты вырвался, да, вот здесь вот самое осторожно, потому что я его понимаю тоже, когда ты обозлен на весь мир. Потому что, даже когда, я помню, люди, которые в тебе сомневались, твои родственники, которые говорили типа: «Риналь,какой ты молодец, какой ты умничка», — я всегда вспоминаю фразу, у меня флэшбек, про то, как «Ты уверен?», то есть люди, которые нагоняли на тебя какие-то сомнения. Любя тебя, они думают, что работают во благо, как бы преграждая тебе путь, чтобы тебе не было потом больно, если вдруг они тебе скажут, может, ты этого не будешь делать. И ты это все как бы из подкорок, оно всходит, автоматически. Но ты в себе это глушишь, потому что понимаешь, что это глупо очень, злиться на что-то и так далее, потому что все это было сделано исключительно из любви к тебе.

Синдеева: Вот когда я готовилась к программе, вспоминала твои роли, не все видела, у меня, действительно, сложился такой образ: с одной стороны, Риналь, который играет вот таких особенных людей, либо инопланетные существа. И ты сказал, да, это как бы мое амплуа, я в этом вижу. А вот, не знаю, какого-нибудь слесаря на заводе ты видишь, чувствуешь?

Мухаметов: Конечно. Но опять же, я его буду делать по-своему, поэтому я всегда иду на встречи с режиссерами, чтобы понимали, потому что я не могу делать как бы просто, то есть у меня сразу это будет не простой слесарь.

Синдеева: То есть он будет немножко инопланетный.

Мухаметов: Ну, ты его сейчас делаешь таким, он сразу там над всеми, он у нас получается лучше начальника. А нужно, понимаешь, здесь нужно как бы… А у меня как бы не получается пока делать просто, они сразу получаются непростые. Поэтому в этом есть, я не считаю, что какие-то сложности, просто мне нравится, что каждый мой персонаж, он уже становится непростым.

Синдеева: То есть если режиссер тебе попадется, который будет тебя держать в жестких рамках его задумки…

Мухаметов: Это уже было.

Синдеева: Было?

Мухаметов: Было, да. Из этого сразу огромные проблемы.

Синдеева: С кем было?

Мухаметов: Я не знаю, стоит ли об этом говорить, но у меня были вот тяжкие, было очень тяжело работать с Александром Анатольевичем Прошкиным и Павлом Чухраем.

Синдеева: С Чухраем на «Холодном танго»?

Мухаметов: Да, потому что я, во-первых, другого… Но это не из-за того, что они какие-то плохие, надо сейчас правильно понять, потому что это люди высокого полета и высокой школы, которые знают, как надо точно, потому что в своем амплуа они разбираются очень сильно, и в этом времени. И они максимально пытаются тебя вытащить на тот уровень должный, который должен быть, и ты должен это сделать. И я, когда говорил «да», участвуя там, я знал, что для меня это вызов и для меня это огромный шаг вперед, для меня это работа. Да, для меня это было сложно, и вот Сюзанна, супруга, все это выслушивает каждый раз, вот эти все мои взрывы и психи, которые там…

Синдеева: Потому что тебе надо было держать себя там в очень жестких…

Мухаметов: Да, потому что нужно протаптывать как бы совсем другую дорожку, по которой ты, на самом деле, не хочешь ходить. Но ты это делаешь, чтобы каждый раз как бы расшатывать свое, чтобы ты становился шире, поэтому я эти работы всегда беру и делаю. Но все равно, там есть какие-то места, где есть какое-то обоюдное слово «да». Давай сделаем так? Да, давай сделаем так. Поэтому рано или поздно ты все-таки находишь язык и доходишь до конца.

Синдеева: Находишь способ.

Мухаметов: И, конечно, огромное счастье, когда выходит эта работа, и от людей, профессионалов, ты слышишь очень приятные замечания. Это, конечно, здорово.

Синдеева: Ты в одном из интервью рассуждал на тему того, что очень много выпускается такого, плохого кино, низкого сорта, и актеры вынуждены играть в этих фильмах, в том числе потому, что это способ зарабатывать. Скажи, вот ты можешь уже себе позволить отказываться от тех ролей, которые тебе…

Мухаметов: А я всегда позволял себе от них отказываться.

Синдеева: Всегда отказываешься?

Мухаметов: На самом деле. Правда. Я могу сказать, что у меня нет ни одной работы, где для меня она была бы якобы из серии… Я всегда хотел там сниматься, то есть мне нравилась история.

Синдеева: То есть на компромиссы не шел.

Мухаметов: Да, у меня есть много работ, от которых я отказывался, даже в те времена, когда у меня не было каких-то денег, по одной простой причине, потому что я просто не смогу.

Синдеева: Это круто.

Мухаметов: Просто мой организм, есть какие-то силы, которые меня останавливают, то есть я во все это верю. Я человек, верующий в это, — есть какие-то силы, есть понятие какого-то ангела-хранителя, на уровне искусства, который говорит: «Ты не будешь это делать».

Синдеева: То есть продавать душу дьяволу нельзя. Это все потом…

Мухаметов: Потому что ты должен направлять свои силы на такие проекты, как вот «Временные трудности» или что-то еще, то есть ты должен как бы служить этому. Вот сейчас будет новая работа, называется «Битва».

Синдеева: Подожди, а вот можешь еще рассказать, я не знаю, вышли еще несколько фильмов, в которых ты снимался. Сейчас посмотрю названия, чтобы не перепутать. «Икария», «Кома» и «Эбигейл».

Мухаметов: Да.

Синдеева: Вот расскажи, что из этого уже вышло, я ничего не видела.

Мухаметов: Ничего не вышло из этого пока. Я снялся в «Икарии», так получилось, это из серии «просто за компанию», потому что жанр «фантастика», и все.

Синдеева: И ты уже согласен.

Мухаметов: Да. Потому что там была небольшая роль, но она интересная, это снимал Явор Гырдев, приятно было с ним поработать, даже в этом маленьком промежутке. Я рад был знакомству, мы поработали, и отлично. Надеюсь, я желаю сил и терпения этому проекту, и он выйдет, все-таки работа большая, там ребята затрачивали и затратили много сил, поэтому я желаю, чтобы вышло. «Эбигейл» снимал мой друг, Александр Богуславский, и это англоязычный проект, он говорит: «Риналь, почему ты не можешь у меня сняться?» — «Он англоязычный, Саш, у меня проблемы с английским». — «Я тебе придумаю роль». — «Бла-бла, конечно, ты мне придумаешь роль». Проходит год. «Я тебе придумал роль».

Синдеева: И что ты там, не говоришь? Немой?

Мухаметов: Да, он немой, фантаст, создатель магического оружия.

Синдеева: И опять пластика твоя.

Мухаметов: «Эбигейл», это сказка, мне кажется, что это будет очень хорошая семейная сказка, правда. Правда, Саша молодец, я его поздравляю заранее, я уверен, что этот фильм найдет свое место. Сейчас мы снимаемся в «Коме», это тоже такой эксперимент.

Синдеева: А кома, в смысле, как состояние человека, в которое он впадает?

Мухаметов: Да, это его мир, который состоит из его снов и воспоминаний, отрывки мыслей и так далее. Это безумно интересно, это абсолютный эксперимент, и мне интересно, что из этого получится.

Синдеева: А эксперимент в чем?

Мухаметов: Эксперимент с точки зрения существования вот именно компьютерной графики и всего. Это делает Никита Аргунов и его студия. Он все будет делать сам, я желаю ему удачи.

Синдеева: То есть это такое к твоему любимому приближается аниме, да?

Мухаметов: Да-да, он будет все это выстраивать, он все это будет делать сам. Надеюсь, что он построит, я уверен в этом, какой-то потрясающий мир. И это тоже своего рода такая сказка определенная, со своими нюансами, со своей мудростью. Вы можете быть согласны, можете быть нет, но это такой эксперимент, в котором безумно интересно, что из этого выйдет.

Синдеева: Многие актеры же пробуют себя в продюсировании, в режиссуре, у тебя были такие…

Мухаметов: Да, вот есть, амбиций конечно же много.

Синдеева: Есть, да?

Мухаметов: Да, предлагали уже снимать два проекта, «может быть, ты попробуешь снять?»

Синдеева: А предлагали продюсеры?

Мухаметов: Да. И я говорю, мне приятно, что вы это предложили, но давайте, мы оставим это на лучшие времена, потому что пока я к этому не готов. Пока есть работа, которую нужно сделать хорошо, и когда я ее сделаю, если дальше что-то чего-то не будет происходить…Конечно же у меня есть свои мысли, у меня есть свои направления, как это делать, но я рассказывал, к своей идее, есть очень дорогие идеи и есть абсолютно адекватные. Мне кажется, что все захотят начать с абсолютно более-менее адекватных, а там посмотрим. Но конечно же замашки большие, и приятно, что я это вижу воочию, то есть с этим проблем не будет, потому что я в принципе четко знаю, главное, сейчас правильно расставить все акценты, но это, мне кажется, еще впереди.

Синдеева: Из Татарстана, татарский язык. Скажи мне, во-первых, знаешь ли ты татарский язык?

Мухаметов: Знаю татарский язык, но из-за того, что я уже на нем долго не разговаривал, он также мне уже сложно дается, как и английский.

Синдеева: Вот смотри, тут недавно опять были ужасные споры в Татарстане, по поводу того, что язык официальный татарский может быть или нет. И в общем, это такой, непростой вопрос, насколько я поняла. Вот как ты считаешь?

Мухаметов: Я вот скажу просто так, я всегда восхищался своим народом и Республикой Татарстан, что она, в отличие от других республик, всегда была очень адекватна и очень мудро развита. Я надеюсь, что они свои вот эти потрясающие качества не растеряют, и мы не впадем в такую религиозную бучу.

Синдеева: А ты считаешь, что язык это с религией связан?

Мухаметов: Я не хочу про это разговаривать. Мне кажется, что это связано с какими-то непонятными стереотипами, которые почему-то их начали задевать. Поэтому я призываю всех к адекватности и здравому смыслу, и я надеюсь, я уверен, что мой народ ошибок такого рода не совершит ни в коем случае.

Синдеева: Но язык, вот ты считаешь, должен же быть официальным и обязательно изучаться в школе?

Мухаметов: С ним, безусловно, нужно знаться, то есть его нужно знать.

Синдеева: То есть это должен быть самостоятельный выбор человека?

Мухаметов: Исключительно. Если ты работаешь в кругу исключительно татар, то ты должен знать и язык, потому что ты все равно его будешь учить, так или иначе.

Синдеева: Ну конечно, ты же живешь в этой среде.

Мухаметов: Но если, мы же живем в России, все-таки республика находится в России, и всегда там была многожанровость языков, в том плане, что там были все, и татары, и чечены, и дагестанцы, и всегда все находили общий язык. Почему сейчас это вдруг всплыло, я не понимаю. Я надеюсь, опять же, я призываю к мудрости и адекватности.

Синдеева: Вообще Татарстан сейчас один из самых развитых регионов.

Мухаметов: Он всегда был таким на самом деле. Он всегда был таким, и я за это его очень уважаю и безумно горд за свою республику, они всегда были такими, всегда.

Синдеева: А скажи, пожалуйста, а мама приезжает к тебе сюда?

Мухаметов: Редко. Очень редко.

Синдеева: Тяжело просто или…

Мухаметов: Тяжело, потому что не отпускают с работы.

Синдеева: То есть она твоих спектаклей не видела?

Мухаметов: Видела один спектакль, но это было в студенческие годы, на учебной сцене МХАТа, и только один раз, да. Было бы здорово, если бы она посмотрела «Хармса» или «Пастернак. Сестра моя — жизнь», тем более, там такие экспериментальные жанры, чтобы она просто поняла, хотя бы в каком русле я работаю, потому что она видит фильмы, но фильмы, наверное, только «Притяжение» — вот это то, над чем я всю жизнь и работаю, то, что мне очень нравится. В «Притяжении» Федор Сергеевич и его команда просто швырнули в меня шматком какой-то невероятной…

Синдеева: Представляешь, какой ты счастливый.

Мухаметов: Да, я понимаю.

Синдеева: У тебя наставники такого масштаба!

Мухаметов: Я вообще не отказываюсь от этих слов, я действительно счастливый. Я действительно везучий, это правда, но я хочу сказать, что мое счастье и везение заключается в людях, поэтому я призываю всех друг друга ценить и уважать. Я призываю весь мир, не только Россию, потому что мне тоже уже становится плохо от того, что все винят во всем Россию, потому что это моя страна, а моя страна — это те люди, которые рядом со мной, я их безумно люблю и уважаю, поэтому не надо говорить про мою страну плохо. Поэтому я призываю людей всего мира к адекватности и любви, тогда мы сможем быть выше, чем два-три человека, которые уже на протяжении нескольких веков гадят нам, загаживают нашу прекрасную жизнь.

Синдеева: Вот уже в самом конце программы, такой философский, может быть, даже мировоззренческий такой вопрос. Герой нашего времени, сейчас я не про Лермонтова, а вот про героя. Вот он какой? Вот как ты считаешь, когда, допустим, ты будешь рассказывать нашим, не знаю, своим внукам, вот это вот начало…

Мухаметов: Герой нашего времени?

Синдеева: Да. Герой нашего времени, это кто? Вот он какой?

Мухаметов: У меня герой нашего времени, я даже не знаю… Для меня, как бы это ни звучит банально, наверное, это Кирилл Семенович Серебренников. Понимаете, вот он сегодня абсолютно герой нашего времени, то есть человек, который борется за понятие умной страны, за понятие умного народа, народа развитого, мудрого и так далее. Ну, мне кажется, что герой — это человек, который приносит себя в такую некую жертву и так далее, то есть это не человек, который при своем величии остается на каком-то пике и только пожинает, он именно вот отдает и жертвует собой.

Синдеева: Он герой нашего времени очень небольшого, как мы уже с тобой поняли, круга людей, получается.

Мухаметов: Да, но это всегда так будет, к сожалению.

Синдеева: А для большинства?

Мухаметов: А для большинства это будет их герой, он же не мой. Но если вы спрашиваете у меня, то вот, наверное, вот так.

Синдеева: Риналь, спасибо большое. У меня есть подарок.

Мухаметов: Ой, спасибо.

Синдеева: Ну, не у меня, а у компании BORK.

Мухаметов: Вот даже как, ну круто. Здорово.

Синдеева: Значит, это коптильный пистолет. Это очень крутой аксессуар. Дома, я так понимаю, ты не готовишь.

Мухаметов: Теперь нет, к счастью.

Синдеева: Но твоя прекрасная красивая жена готовит, теща. Значит, жаришь мясо, порезал сыр, очень легко, туда добавляются специальные натуральные опилки, поджигается, и начинается такой дымок и запах уличной жарки мяса. Добавляет такой приятный аромат.

Мухаметов: Вот оно как, спасибо огромное. Спасибо вам и компании BORK. Спасибо огромное.

Синдеева: Риналь, спасибо. Ты очень светлый, кажется, что вот эта энергия твоя, любовь, она передается через камеры, через экраны, и это чувствуется.

Мухаметов: Опять же, для большинства я просто выпендрежник.

Синдеева: А мы работаем для прекрасного меньшинства.

Мухаметов: Да. Надеюсь, что все мы станем прекрасным меньшинством, и все будет отлично, правда. Я просто хочу сказать, что исключительно я верю в лучшее, несмотря ни на что, все равно я надеюсь, что мы должны так делать все, потому что в нас во всех есть ген и понятие любви. Я в это свято верю. Ура!

Синдеева: Да, я тоже. Спасибо.