Актриса Кейт Бланшетт выступила на всемирном экономическом форуме в Давосе. Она рассказала о своей деятельности в рамках комиссии ООН по делам беженцев и об истории сирийского беженца, которая тронула ее до глубины души.
Кейт: Я как-то познакомилась с женщиной из общественного центра в Ливане, я тогда начала сотрудничать с комитетом ООН по делам беженцев, и мы работали над проблемой апатридов - это и сейчас очень серьезный нерешенный вопрос. В мире до сих пор 25 стран не разрешают, чтобы гражданство автоматически переходило от матери к ребенку, и в результате беженцы становятся апатридами – как следствие, они не могут легально работать, заключать браки, получать медицинскую помощь.
Так вот мы встретились в этом центре, чтобы поговорить о регистрации новорожденных – потому что жизнь идет своим чередом, и у беженцев рождаются дети. Там для участия в дискуссии собрались профессионалы из разных сфер - юристы, экономисты, учителя. Через неделю у них должно было состояться очередное собрание. И одна женщина, архитектор по профессии, мать троих детей, предупредила, что, к сожалению, не сможет прийти на следующую встречу. Чиновник ООН спросил ее, почему. Она ответила: «Потому что мы уплываем».
Это уже было после того, как столько людей погибло в Средиземном море на пути в Европу. Но она сказала, что у нее просто нет выбора. «Моя дочь не ходит в школу, мой муж добрался до Стокгольма, я должна с ним встретиться. У меня иссякли все ресурсы, я больше не могу оставаться в этой стране».
Она была образованная умная женщина и прекрасно осознавала все риски, но, тем не менее, сделала именно такой выбор.
Модератор: У нас осталось совсем немного времени, но все-таки расскажите, пожалуйста, о какой-нибудь истории, которая тронула вас больше всего. Вы посетили очень много лагерей беженцев. Что приходит вам на ум, когда вы слышите слово «беженец»? Какая история вам запомнилась?
Кейт: Боже мой, их было так много. История каждого беженца по-настоящему уникальна. Но то, что первое приходит в голову, пожалуй …. Знаете, мы привыкли думать о беженцах, как о людях, которые проживают в скученных лагерях для беженцев, и таких действительно много. Но из всех беженцев именно те, кто оказались в городах, сами по себе, больше всех подвергаются риску и страдают от изоляции. В Иордании я навестила мужчину по имени Мохаммед, у него было 6 детей.
Они жили в Хомсе и очень не хотели уезжать из города. Одна из его дочерей страдала церебральным параличом, и когда мы с ним встретились, она уже 2 года не разговаривала – настолько была травмирована произошедшим с ними.
И я спросила, «кто стрелял в вас»? Он посмотрел на меня, как на сумасшедшую, и ответил: «Понятия не имею, кто». Ты даже не знаешь, где свои, а где чужие, и кому можно верить, а кому нет. Они никак не хотели уезжать и путешествовали с вещами по своей деревне, пока наконец не вынуждены были уехать.
Я спросила Мохаммеда, что они привезли с собой. Он сказал, что у них было 3 чемодана, но по мере приближения к границе Сирии им нужно было все быстрее бежать, потому что выстрелы учащались. У него был выбор, пояснил он, — нести чемоданы или взять на руки детей. И он выбрал второе. Эта история тронула меня до глубины души.