Анализируя причины протестов 2011-2012 годов, в правящей бюрократии могли сделать вывод, что их источник — в сравнительно небольшом отрыве «Единой России» от соперников. Такой отрыв дал оппозиции возможность предположить, что если бы не фальсификации, то у них был бы шанс попасть в Думу. Прошедшие выборы были проведены так, что у оппонентов власти не осталось такой иллюзии: «Единая Россия» получила конституционное большинство. Главный редактор Московского центра Карнеги Александр Баунов объясняет, чего в связи с этим ждать от президентских выборов через два года. Дождь публикует фрагмент текста с сайта Carnegie.ru.
После того как мест у «Единой России» стало 343 из 450, то есть 76%, многие гадают о назначении такого огромного большинства, которое она получила: зачем такой плакат? Ведь и более скромные цифры раньше раздражали. Стоило ли проводить более цивилизованные по части процедуры выборы, чтобы получить этот поворот на Восток? И чего теперь ждать от избрания президента — больше Европы или больше Востока? Всякому ведь ясно, что думские выбор — репетиция президентских через два года.
<...>
Для политического руководства убедительная победа на думских выборах при не столь же убедительной явке создает проблему 2018 года. Голосование за власть превращается в некоторую рутину — в нем нет интриги, оно пресное. И если так продолжится, то в 2018 году оно будет таким же пресным, а этого на выборах Путина, да еще, вероятно, на последний срок, который фиксирует его место в истории, допускать не хочется.
Чтобы в 2018 году Путин переизбрался подавляющим большинством с убедительной явкой, ему нужно будет или прибегать к ухудшению качества процедуры (надувать явку искусственными средствами), или каким-то образом мобилизовать сторонников. А мобилизовать сторонников проще всего через борьбу и победу над врагами. Нет врагов — нет и победы.
Но если ты не хочешь раскалывать свое общество и не хочешь уменьшать легитимность порчей процедуры, то хороший выход для мобилизации собственного электората — настоящее соперничество. И нет таких уж страшных причин, почему бы на него не решиться. Из всех способов легитимации последнего срока легитимация при помощи реального соперничества была бы лучшей и для победителя, которым, скорее всего, все равно окажется Владимир Путин. Лучше это и для страны в целом, потому что это все-таки немножко укрепляло бы институты.
Но как раз на президентских выборах, как на самых ответственных и серьезных, правящая бюрократия на такой эксперимент не решится. Во-первых, потому, что потом Путин, допустим, уйдет, но его соперник на настоящих выборах, который соревновался с самим Путиным, останется, и что с ним прикажете делать. Во-вторых, изнутри власти будут бояться, что приглашение в систему будет вновь принято за признак слабости, и повторится ситуация 2011–2012 годов, когда дистанция между победителем и соперником уменьшится и захочется победителя согнать.
В качестве слабого места системой была определена вовсе не недостаточная легитимность процесса, а отсутствие достаточно впечатляющего, подавляющего волю результата, которое создало у противников иллюзию возможности добиться своего.
Сейчас такой иллюзии нет, нет и протестов. И по той же причине на президентских выборах 2018 года не будет и реального соперничества.