СПЧ подаст запрос в прокуратуру по поводу задержания участниц акций в Беслане. В Совете заявили, что право на выражение взглядов и мнений должно быть защищено. В то же время, некоторые из членов совета считают неправильным требования привлечь к ответственности сотрудников полиции.
1 сентября в Беслане были задержаны шесть матерей заложников, погибших в ходе теракта в Беслане. Протестующие выражали свое недовольство проведенным расследованием трагедии. На них были майки с надписями «Путин — палач Беслана». Четыре задержанные были приговорены к 20 часам общественных работ, две — к штрафу в размере 20 тысяч рублей.
Во время траурных мероприятия пострадали и журналисты. Группа неизвестных напала на Елену Костюченко из «Новой газеты» и Диану Хачатрян из интернет-издания «Такие дела», когда они находились на кладбище в Беслане. Находившиеся поблизости полицейские никаких действий не предприняли. Нападавшие облили женщин зеленкой, отобрали их телефоны и скрылись на глазах у полиции. Один из подозреваемых в нападении был задержан полицией.
Диана, можете ли вы рассказать подробности последних нескольких дней?
Я могу сразу сказать, что среди заложников было только три женщины, осужденные в тот день, 1 сентября. Но все из них имели жертвы среди заложников, у всех погибли дети.
Вот если говорить о событиях последних нескольких дней, можете ли вы подробнее рассказать об инциденте с нападением непосредственно на вас?
3 сентября мы вместе с женщинами из «Голоса Беслана» пошли в школу, там должны были запускать шары. Такая акция бывает каждый год. Нас сразу же окружили около 40 мужчин в штатском, мы ранее их видели, все эти три дня они ходили за нами, подслушивали наши разговоры с разными людьми, делали какие-то замечания по поводу того, что мы пользуемся телефоном, снимаем на камеру или же просто делаем заметки в телефоне. В какой-то момент одна из женщин из «Голоса Беслана» пыталась достать маленький листок бумаги и что-то написать на нем. Эти мужчины не выдержали в какой-то момент и начали выхватывать у нее эти листы бумаги, и даже порвали ей платье.
Я один из таких моментов пыталась зафиксировать на телефонную камеру. В этот момент ко мне подошел мужчина, которого я ранее видела даже в отделении полиции, в тот день, когда нас туда привезли. И он сказал мне, убери телефон, а не то тебе будет плохо, здесь нельзя пользоваться телефоном. Я убрала телефон в сумку, но заметила, что Лена Костюченко из «Новой газеты», которая тоже снимала происходящее на камеру телефонную, к ней подошел этот же мужчина, выхватил у нее телефон и поволок ее из зала вместе с другим мужчиной. Я пошла за ней, и в этот момент вот этот же самый мужчина крикнул двум крепким другим мужчинам, указав в мою сторону: «Заберите ее».
Меня взяли под руки и силой поволокли к выходу, и вот тот самый мужчина вернулся, чтобы сказать мне: «Убирайся отсюда, пока я не взял грех на душу». Я вышла из помещения школы, прошла рамки металлоискателя, там встретила Лену Костюченко, облитую зеленкой. По ее словам, виновником инцидента был молодой парень в майке «Антитеррор». Это такой почетный караул, молодые ребята, школьники и студенты, которые все три дня находились на территории школы, и по словам местных, их туда назначила администрация города.
Я подошла к Лене, которую в этот момент окружили полицейские, она плакала. Я сфотографировала ее на телефон, и потом случилась кража моего телефона. Подбежал со спины какой-то мужчина, ударил меня в спину, я упала на колени. У меня выпал из рук телефон, он выхватил его, и сначала не очень быстро, но потом ускорил бег и побежал через железную дорогу. Никто из полицейских и ФСБшников, которые стояли в гражданской форме, конечно, не стал их догонять.
После этого писали ли вы заявление полиции? И правильно ли я понимаю, что впоследствии, если я не ошибаюсь, вы в фейсбуке об этом сообщили, телефон вам вернули сотрудники правоохранительных органов, правда, полностью стертый?
Да, мы тут же, на месте, написали заявления, и прямо в нескольких метрах от нас стоял тот самый мужчина, который угрожал мне по поводу того, что мне будет плохо, а потом выхватил у Лены телефон и дал команду другим мужчинам увести меня оттуда. Он стоял там, я сказал полицейским, что вот тот человек, виновник происходящего, зафиксируйте его. Полицейские так нехотя побежали, подбежали со мной к этому мужчине, я увидела, как полицейские улыбаются, потому что мне кажется, что все они его прекрасно знали. Когда мы подошли к нему, он сказал, что я гражданское лицо, вы на меня наговариваете, вы лжете, я вас пальцем не тронул, что вы своими действиями оскорбляли мои чувства, чувства скорбящего человека. Полицейские обещали его допросить, но мне кажется, что они его так и не задержали.
Единственный задержанный сотрудниками полиции, кто он? Это тот же самый?
Нет, это молодой человек, если я не ошибаюсь. Потому что когда мы были в отделении полиции, нам следователь сказал, что задержали парня, который облил Лену Костюченко зеленкой, тот самый парень в майке «Антитеррор».
И на данный момент, если я правильно понимаю, вы уже вернулись из командировки? Вы сейчас уже в Москве?
Да, мы тут же вернулись, потому что ситуация была бесконтрольная. И вот когда мы пришли в отделение полиции за тем, чтобы узнать судьбу нашего телефона, перед вылетом в Москву, там один из полицейских в штатском, который три дня за нами следил, выронил такую фразу: «Надеюсь, мы больше никогда с вами не увидимся».
Телефоны нам вернули в аэропорту, привезли прямо перед посадкой в самолет, за пару секунд. И глава Следственного управления сам доставил их, сказал, что оба телефона нашли на рельсах, эти рельсы были в нескольких метрах от места преступления. Телефоны чистые, там удалена вся информация вплоть до прошивки, то есть там нет никакого программного обеспечения. Все аудиоинтервью, фотографии, заметки, видеозаписи, связанные с этими событиями в Беслане, все было удалено.
Диана, вы в первый раз находились в Беслане во время траурных мероприятий за последние годы? Это была ваша первая командировка туда?
Да, впервые в жизни.
Если коротко, то какое у вас впечатление от этих нескольких дней, проведенных в Беслане? Во-первых, от самих траурных мероприятий, во-вторых, от всего того, что творилось вокруг?
Я туда ехала с общей гуманитарной миссией, написать текст о том, что это та боль, которая не проходит с годами. Но история закрутилась совершенно иным образом, и я даже не представляла, что придя на кладбище, или на те события, которые происходили в школе, можно будет получить такое сопротивление от местных властей. Видимо, ситуация там была настолько накалена, что мы даже не подозревали об этом, потому что там общество расколото.
И вот эти две организации, они раскололись между собой, там есть разные настроения. Да, силовики, я встречалась с бюджетниками, учителями, которые конечно же не поддерживают женщин из «Голоса Беслана», потому что они более консервативных взглядов придерживаются и считают, что осетинские женщины должны молча лить слезы в подушку, что вообще не нужно выносить сор из избы, что мы хотим молча прийти и поплакать в этом месте. Что устраивать подобные акции неприлично, и вообще говорят очень много таких плохих вещей об этой организации.
Но есть и те, кто сочувствует им, когда видели нас, подходили к нам, очень извинялись за то, что происходит. Есть и те, которые нам постоянно делали замечания. В этом городе, мне кажется, за эти три дня знали нас все и показывали пальцем в нашу сторону.
Благодарю.