В народных гуляниях в честь Дня Победы по всей стране приняли участие несколько десятков миллионов человек. Можно ли считать это не только данью памяти, но и политическим событием также как и концерт в сирийской Пальмире, который проходил 5 мая? Обсудили это с журналистом Андреем Архангельским, написавшим колонку на портале Slon.ru на эту тему.
Концерт в Пальмире 5 мая – не музыкальное событие, а политическое: этого, в общем, никто не скрывает. Акция рассчитана именно на символический эффект, на медиа, на максимально массовую аудиторию. Не важно в конечном итоге, способна ли аудитория этого концерта оценить талант маэстро Гергиева или виолончелиста Ролдугина. На фоне разрушенного террористами и отвоеванного у них – не без нашей помощи – памятника мировой культуры российский оркестр исполняет Баха; акция содержит внятный и важный месседж.
Важно помнить, что с февраля 2014 года и до начала 2016-го (до окончания сирийской кампании) Россия говорила с миром почти исключительно на языке силы. Этот концерт можно понимать как первую попытку сменить тон в общении с миром, что в любом случае заслуживает внимания. Это сделано на языке максимально универсальном – на языке музыки.
Подобные акции хороши именно тем, что они не требуют специального пояснения. Они становятся естественным гимном гуманности, человечности – против варварства. И они особенно впечатляющи, когда случаются спонтанно – как пение «Марсельезы» на лондонском стадионе. Концерт в Пальмире, конечно, не выглядит спонтанным. Можно сказать, наоборот – он выглядит слишком приготовленным, слишком церемониальным. Но пусть бы даже и так.
Однако вся базовая гуманность замысла перечеркивается идеологической трактовкой этого события в официальных российских СМИ. Когда нам, кроме прочего, еще и объясняют, как «правильно» понимать этот концерт, с обязательным набором «упреков Западу». Венчает этот официоз текст в ТАССе, написанный, как мы понимаем, лично министром культуры Мединским.
Фото: РИА Новости