«Бюджетников ждет либо увольнение, либо рубка зарплаты»

В каком российском регионе сейчас наилучшая экономическая ситуация (за исключением Москвы, конечно, и регионов, связанных с нефтяной отраслью)?

Если вы исключаете нефть, у меня нет ответа.

Везде одинаково хорошо или плохо?

По-разному, но проблемы сильные у всех. А если вы включаете нефть, я называю вам это место: Сахалин. Гигантский рост доходов бюджета, они купаются в деньгах, у них все в шоколаде.

Это бюджет, а жители Сахалина?

Понятно, цены выросли везде. Безработицы большой там нет. Когда у вас бюджет за год вырастает со 140-150 миллиардов до 212, а расходы на экономику составляют 46% всех расходов бюджета, то есть вы поддерживаете все: от рыбы до дорожного строительства, согласитесь, не самая плохая ситуация.

Это замечательно. У меня просто возникает вопрос. Во-первых, я помню не очень лицеприятные картинки из Южно-Сахалинска, правда, обычно это касалось каких-то происшествий вроде землетрясений.

Это был север Сахалина.

Не выглядело это как какое-то райское место.

Нефтяное счастье последние три-четыре-пять лет по нарастающей. 2015 год ― пик сезона. Поэтому еще не успели освоить, а до этого не успели сделать что-то другое, во что вмешивались следственные органы. Но на Сахалине реально очень много денег.

Нормальный бюджет, относительно богатый (тут ваша слушательница абсолютно права) всегда в самых богатых нефтегазовых регионах. Неплохо в Хантах, хотя не шик. Сократились доходы в Тюменской области, но все равно она в профиците. Там очень аккуратное управление финансами. Вы сказали, кроме Москвы. Я вас поправлю. В Москве, столице нашей родины, доходы выросли на 8%, а расходы сократились на 5%, на здравоохранение минус 10%, на культуру минус 19%, на ЖКХ минус 11% и даже на образование минус 6%.

То есть бюджет беднеет быстрее, чем люди.

А доходы бюджета Москвы выросли на 8%! И при этом идет активная рубка социальных расходов. Держатся в плюс 2% только расходы на национальную экономику.

А почему это так?

Вопрос к избирателям и мэрии. Они договорились между собой о таком повороте, что расходы на школы сократятся в 2015 году на 20%? Мы так договаривались или так решили наверху?

Многие чиновники ответят вам: «У нас же все в федеральном бюджете!».

Здравствуйте! Основные расходы на социалку сидят в регионах. В федеральном бюджете крохи. Он финансирует в социалке вузы, высокотехнологичную медицину. А все вот это «мясо» ― в регионах, всё, чем мы пользуемся каждый день. Привет москвичам. Спрашивавшая девушка, наверно, не ожидала услышать такой ответ, но это правда жизни.

Хорошо. Я все-таки хочу уточнить про южный Сахалин, потому что это важно. Это рост бюджетных доходов в полтора раза…

Это особый режим бюджетный.

Я понимаю. В последние годы мы часто слышим отчеты от чиновников и властей, что здесь и здесь у нас было потрачено много денег, а здесь еще больше, в полтора раза больше, чем в прошлом году. При этом на деле часто результат в полтора раза больше, чем в прошлом году, не всегда увидишь. Это отражается реально на качестве жизни людей на южном Сахалине?

Я думаю, там происходит следующее. Во-первых, Сахалин активно финансирует то, что называется территорией опережающего развития. За счет бюджета Сахалина финансируются федеральные программы на Курилах. Поэтому, скажем так, денежки нашли свое место. Сказать по Платонову, что картошка ― с колесо, а хлеб ― с оглоблю, вряд ли можно. Но нет хотя бы острых проблем.

Подавляющее большинство регионов имеет острые проблемы. Вообще этот кризис про три базовые проблемы. Первое ― бюджеты субъектов. В 2015 году к ним добавился и федеральный, 2 триллиона дефицит, а до этого три года мы гуляли по буфету в регионах. Если мы смотрим 2013 год, 77 регионов в дефиците, 2014 ― 75, 2015 ― 76. Кто помнит, сколько их у нас, понимает, что это подавляющее большинство. Если мы добавляем к этому долг региона, а на минуточку, он вырос еще на 11%, по 2015 году сейчас он почти 2, 7 триллиона рублей.

Фантастические цифры, конечно.

У нас два десятка регионов, у которых долг от 80% и выше собственных доходов их бюджетов без трансфертов. Трансферты ― это манна небесная, упавшая из федерального бюджета. А есть чудесная республика Мордовия, я ее обожаю, которая имеет дефицит бюджета 24% и долг в 160% с лишним к собственным доходам. Это чемпион всех времен и народов. Что будет дальше, будем посмотреть. Пока живы.

Хотя бы не очень большие, если что, федеральному центру будет не очень сложно.

Да, республика невелика. Но такое наращивание всего и вся меня поражает. У нас как-то сверху наблюдают за деятельностью губернаторов, которые пошли в отрыв?

Понимаете, регионов много, а федеральный центр один, за всеми не уследишь. Вопрос про то же самое, но совершенно с другим посылом и другой оценкой. Явно не с Сахалина человек нам задал этот вопрос.

― Почему самые богатые регионы России по полезным ископаемым, алмазам, газу и нефти живут настолько печально, что делают окна из пакетов бумажных, гниющие крыши? А все деньги уходят в Москву, Московскую область, в центральную Россию. Как так вышло и будет ли всегда так продолжаться? Будут ли там люди выживать просто?

Во-первых, не гневите Господа Бога. Нефтегазовые регионы живут лучше, чем другие. И то, что в Ханты-Мансийском округе до сих пор люди живут в фенольных домах, которые радиоактивны и фонят, это вопрос к властям округа, а не к дефициту денег.

Вопрос не денег, а менеджмента.

Правильно. Если вы строите гигантские стрельбища для биатлонных видов спорта, если у вас киноконцертный зал на такое количество народа, которого просто нет в Ханты-Мансийске, это вопрос к вашим властям, на что вы тратите деньги. Пожалуйста, не надо плакаться, надо спрашивать с власти. Это первое.

Второе: если мы смотрим на проблему, давайте наконец поймем ― мы страна, которая живет на нефтегазовую ренту. Вы хотите их оставить в округах? Пожалуйста. Но тогда вы должны понимать, что то, что рента собирается наверх, это честно. Вся страна поднимала эти нефтегазовые территории. А сейчас вы говорите: «Нет-нет, рентой попользуемся мы». Но тогда это означает, что тот трансфертный фонд, та рента, которая собирается на федеральный уровень, не будет поступать более бедным регионам. Хорошо, вам добавили.

То есть мало поступает, а будет еще меньше или не будет поступать вообще.

Кто будет в выигрыше? Это очень малое количество регионов: Ханты-Мансийский и Ямало-Ненецкий округа, Москва, у которой столичная рента и которую теперь немножко оттягивают, это закон о консолидированных группах налогоплательщиков, который немножко откинул от Москвы налог на прибыль, правда, частично зарулив его в Санкт-Петербург до того, потому что рентная политика ― это основа нашей политики. Мы должны понимать, что те, кто кует деньги в федеральный бюджет, это действительно богатые регионы, но если вы начнете делать децентрализацию, богатые станут еще богаче, а тем, кому помогали, будут помогать существенно меньше.

Хорошо. Давайте послушаем первый звонок.

― Звучали чудовищные цифры долга и дефицита бюджетов в регионах, которые только что привела ваша собеседница. С другой стороны, мы прекрасно знаем, что федеральный центр не даст им упасть. Это будет продолжаться бесконечно долго. Не кажется ли вам, уважаемые господа и дамы, что вся эта ситуация напоминает историю с национальным долгом США? Ему тоже не дают упасть. Может быть, это аналогичный процесс применительно к нашей модели?

Я скажу не очень вежливо. Не путайте Божий дар с яичницей, пожалуйста. Долг Штатов поддерживается заимствования всего мира, который хранит свои накопления в долларах.

Я понял этот вопрос так: этот долг не очень долг. Как со Штатов никогда никто не возьмет, так и здесь.

А вот это правильно. Здесь я с вами категорически соглашусь. Уберем Штаты, а вот первая часть вашего вопроса абсолютно правильная. Этот долг сложный. 44% в нем ― это кредиты коммерческих банков. Еще 34% ― бюджетные кредиты, чудное дело: ставка ― 0,5% годовых при двузначной инфляции. Это называется капитализированный процент. Да, через 10 лет вы забудете про этот долг. И еще это гарантийные обязательства регионов и облигации, но там как-то.

Главное ― это коммерческий долг. У него совершенно другой процент. Тогда детский вопрос: а кто давал в долг? Более 70% ― Сбер, еще под 18% ― ВТБ. Кто владелец этих банков? Детройта не может.

Перекладывание из множества карманов в другие, там много вариантов. Но тем не менее, хотя бы в теории существует ситуация, когда и это рванет, когда это станет проблемой федерального масштаба?

Давайте договоримся о глаголе «рванет». Я прокомментирую циферками просто. 31 регион в 2015 году сократил расходы бюджета.

Нет, я имею в виду именно эту долговую нагрузку.

А это же следствие. Для того, чтобы отдавать долги, регионы ужимают расходы. Поскольку на две трети их расходы ― это социалка, наступил черед резать социалку. Насколько взрывоопасно, что 48 регионов сократили финансирование образования, 20 ― здравоохранения? Пока вроде не очень, но когда это накапливается год за годом, чем это может обернуться? Я отвечу: деградацией человеческого капитала. Это опасно?

Опасно, но потом как-нибудь.

Не сегодня, не завтра, как-нибудь перетопчемся. Это риски не на завтра, это не риск взрыва атомной бомбы. Это риски вхождения страны в тупик, и для меня этот риск гораздо сильнее.

Это фундаментальное и долгосрочное. А если мы говорим о более близкой перспективе, то возможно ли, что эта долговая нагрузка дойдет до того, что уже ни банки не справятся с этим, ни федеральный бюджет? Это станет реальной бюджетной проблемой.

Скорее нет, чем да по двум причинам. Причина первая: наконец-то затормозили выполнение президентских указов о повышении заработной платы бюджетникам. Поставили другую среднюю зарплату, отказаться от указов нельзя, но сыграли в статистику. Это была самая тяжелая нагрузка. Второе: очень сильная инфляция, которая размывает долг. И третье, самое страшное для меня: регионы вовсю рубят расходы. Доходы выросли на 6% по 2015 году, неплохо рос налог на прибыль. Экспортеры не уменьшили свою прибыль, они основные плательщики этого налога. А расходы-то +1% в номинале.

Минус 11% в реальности, по сути.

Да, под 12%. И это означает, что все мы с вами качеством государственных услуг, которые оказываются населению, платим за эти маленькие радости, в том числе радости повышения заработной платы бюджетникам. Когда принимаются решения, идущие в перпендикуляр с экономикой, помните правило: за них всегда платит население. Других вариантов нет.

Действительно, сложно с этим спорить. Давайте послушаем следующий звонок.

― Сейчас губернатор Самарской области ― Меркушкин, который пришел из республики Мордовия. Самарскую область тоже ожидает такой же ужасный экономический кризис, как и Мордовию, полный спад и разруха? Сейчас ситуация в нашем регионе просто ужасная, катастрофичная.

Насчет разрухи в Мордовии я не говорила, я сказала о неадекватном управлении этой территорией. Могу сказать, что дефицит бюджета у вас два года под 10%, накопленный долг Самарской области пока не так велик, он более чем в 1,5 раза меньше среднего по стране. По стране 35% долговая нагрузка, у вас меньше 20%. Если мы смотрим промышленный спад, то, к сожалению, могу вам выразить глубокие соболезнования. Он у вас начался раньше, с автопрома, и угрюмо продолжается до сих пор. Но не вы одни такие: плохо в Калуге, плохо во всех регионах, производящих автомобили и вагоны. Это конъюнктурный спад, потому что резко упал платежеспособный спрос.

Если мы берем потребление, то у вас сильный спад по доходам, по розничной торговле, потому что у вас доходы населения падают два года подряд. Не один 2015, как в России, у вас уже в 2014 начался этот спад.

Я так понимаю, что там и цифры довольно высокие. Хоть и сложно оценить их достоверность по доходам.

Региональная дифференциация по доходам ― с этими цифрами надо быть очень аккуратным. Мы не умеем точно мерить региональную динамику. Это не вопрос к Росстату, там выборка недостаточна. Это вопрос к доле теневой экономики. По белой зарплате видно далеко не всё. Но я могу сказать, что проблема Самарской области ― очень сильный рост неполной занятости. Людей не то что увольняют, их сажают на неполную рабочую неделю, простои, отпуска по соглашению сторон. Это зарплата, которая летит вниз, а за ней и платежеспособный спрос.

Это та самая государственная политика в области наших крупнейших предприятий: что угодно, но не увольнять?

Нет, все-таки отмашка дана, медленное увольнение будет идти. Но там еще вот в чем проблема: промышленность-то так не падает адски, она падает секторально: автопром, вагоны. В пищевке все более-менее нормально. Поэтому это не тотальный промышленный кризис. В целом по 2015 году минус 3,5%, по обрабатывающей ― меньше 5%. У нас в 2009 году она грохнулась на 11%, почувствуйте разницу.

Безработица почти не растет, медленно растет неполная занятость, и Самара здесь среди чемпионов. Вас обогнал только Крым, но там отключили электроэнергию, там не попроизводишь. А вот из неотключаемых вы чемпионы по неполной занятости.

У меня к вам вопрос с точки зрения человека. Насколько ему выгодно и правильно идти на такие условия, когда ему сокращают рабочую неделю, в вынужденные отпуска и так далее? Я себе это представляю так, что в конечном счете, если бы его просто уволили, он бы переехал в другой регион, решил бы заняться чем-то еще, а так он находится в некоем подвешенном состоянии, ни туда и ни сюда. Как в Советском Союзе, вы изображаете, что платите, а мы изображаем, что работаем.

Я отвечу философски и вспомню Александра Александровича Аузана, который вспоминает Хофстеде. Это национальные культуры. В России ненавидят неопределенность, избегают ее всеми доступными способами. Лучше худой мир, только бы не было войны. Когда у людей есть выбор между работой за непонятную зарплату, они ощущают это как стабильность. Начинаешь дергаться ― как бы хуже не было. Поэтому россияне вполне в консенсусе с властью (хорошо, нет социальных протестов), с бизнесом (он порубил свои расходы с помощью зарплаты), терпят и будут терпеть дальше. Извините, это наша национальная черта ― терпеть, не менять, не делать. Должно сильно побить по башке, чтобы начали менять.

Я понимаю, что граждане терпят. Может быть, поступить более жестко, но тем самым подтолкнуть граждан?

А политические риски? А где мы с вами живем?

В этот момент я хотел подключить к нашему разговору вице-премьера Ольгу Голодец. Я подводил к ее реплике свой вопрос. Ольга Голодец отчиталась о том, что у нас, оказывается, работают программы по трудовой мобильности. На мероприятии, которое проводил РСПП, она сказала следующее:

«Следующая программа, о которой мы с вами говорили, которая развивается и набирает обороты, ― это программа содействия трудовой мобильности. В эту программу включились и отдельные регионы Дальнего Востока, прежде всего Хабаровский край, и целый ряд регионов Центральной России. И там, и там программа сейчас показывает хорошие результаты. Она реализуется в пилотном режиме. Если программа и дальше будет набирать обороты, мы по истечении полугода посмотрим на ее результаты, и она будет эффективна для экономики, работников и работодателей, то, я думаю, мы можем этой программе придать совершенно другие масштабы».

Вы что-нибудь слышали о хороших результатах программы поддержки трудовой мобильности?

Давайте разложим все это на кусочки. Кусочек первый: поддержка трудовой мобильности ― это правильная политика.

Несомненно.

Второе: слово «пилотный режим» означает, что переездов единицы. Поэтому в пилотном режиме попробовать можно все, а дальше начинаются вопросы. Объемы помощи при переезде? Если это опять те же 100 тысяч, что вы на них сможете сделать? Второе: откуда куда? Если мы опять будем декларировать перетаскивание людей из центральной России на Дальний Восток, флаг вам в руки, декларируйте дальше.  Люди туда не поедут.

Ольга Голодец говорит про Хабаровск.

Если же это в Хабаровском крае перетаскивание людей из загибающихся поселков городского типа на перифериях, где перестали работать и добывающие, и транспортные предприятия, это правильная программа. В пригороды Хабаровска с помощью в аренде или приобретении жилья, это правильная программа. Если мы смотрим на маленькие городки или поселки центральной России, сдвиг людей ― но опять же, куда? Ближе к областному центру ― нормально, там лучше с работой. Ближе к станциям электричек, которые позволяют работать в Московской области ― правильное решение.

Но маленькая деталь: то, что в Хабаровске это будет работать лучше, для меня аксиома. Там нет такого старого населения. А в малых городках центральной России вы сначала найдите трудоспособных, кого перевозить! Поэтому я бы сказала так: очень нужны подробности. С подробностями готова обсуждать, с декларациями не очень.

Хорошо, послушаем следующий звонок к нам в студию.

― Я руковожу предприятием, которое поставляет продукцию не только в свой регион, но и в другие. Мы выпускаем изделия для промышленной и домашней вентиляции. Мы поставляем свою продукцию в соседние регионы. Произошла следующая ситуация: наш товар, доходя до потребителя, получает долги. У нас есть реселлеры, которым мы поставляем свою продукцию, оптовые покупатели. Они, реализуя продукцию, не получают денег фактически. Произошло зацикливание этой цепочки. Должен покупатель, должен реселлер, в результате все сидят в долгах. В результате этого может быть обвал промышленной деятельности?

Я правильно понимаю, у вас есть потребители, которые покупают, но не оплачивают покупку? Это очень странно.

― Нет, вы меня немножко не поняли или я непонятно объяснял. Есть оптовые покупатели, не один-два, а несколько, они заказывают продукцию и делают предоплату: 30-50% в зависимости от покупателя. Мы поставляем эту продукцию, берем предоплату, и товар у нас остается на складах невыбранным.

То есть вы произвели, а продать не можете. Это не вопрос платежей вчистую. Оптовое звено неверно оценило свой заказ, произошел спад спроса. У вас произошло перепроизводство. Что я могу сказать? На минуточку, экономика-то встала. Минус 3,5%, и это промышленное производство. А если у вас конечный потребитель, розничная торговля по 2015 году ― минус 10%! Вы к этому морально не готовы?

Если я правильно поняла, формальных девяностых годов с тотальными неплатежами нет. Был заказ, частичная предоплата. Не выбирают продукцию, потому что заказ был неадекватен. Его продать нельзя. Вот кризис.

Наверно, да, это вопрос нестабильности. Когда заказывали, было еще все хорошо, а когда пришло время оплачивать остальное, уже ситуация оказалась гораздо хуже.

Да, задним умом все крепки.

Лариса Захарова описывает ситуацию: «Преподавателям московской Консерватории уже несколько месяцев  платят только часть зарплаты. Преподавателям МГЛУ зарплату задерживают в среднем на два-три месяца. Задерживают зарплату воспитателям детских садиков, сотрудникам РАН, вынуждают брать по два неоплачиваемых отпуска. Это Москва, про регионы не знаю. Что дальше?».

Все, кто работает в высшей школе и здравоохранении высших уровней, высокотехнологичные федеральные госпитали и больницы ― это ответственность федерального бюджета. Чтобы вам было понятно, расходы федерального бюджета на здравоохранение и образование сократились на 4-5% в номинале, а на культуру на целых 8%. Поэтому вы получаете то, что получаете.

То, что не выплачивается зарплата, это безобразие. Надо связываться с трудовой инспекцией, чтобы она разбиралась. Разрывы в зарплате между топ-руководителя и сотрудниками в РФ дошли до немыслимых высот. Если им тоже не выплачивается зарплата, это хотя бы по-честному. Поэтому трудовая инспекция, вперед и с песней, не надо бояться. Люди боятся, потому что идет сокращение бюджетной занятости, попадаешь под раздачу. Но извините, без коллективных действий вы это нарушение закона поправить не можете. Надо объединяться и обращаться в трудовую инспекцию.

Профсоюзы?

Трудовая инспекция ― это государственный орган…

Я про коллективные действия.

Назовите это профсоюзом или скажите, что люди собрались и организовались. Это первое.

Второе ― это надбавки. Надбавками рулят по-разному. Врачам их порубили. Реально зарплаты падают за счет надбавок. Базовую зарплату вам не могут не платить, а вот всё, что на нее наросло… Там много разных способов. Уважаемые бюджетники, поймите наконец, что у вас сейчас очень простая альтернатива: либо увольнение, либо рубка заработной платы (а может, и вместе). Вы еще к этому не привыкли?

Проблемы России ― бюджеты, инвестиции, о которых мы, надеюсь, поговорим, потому что это новые рабочие места, и доходы и потребление. Вы в третьем тренде. Минус 5% доходы, минус 9% зарплата в реальном выражении.

Посмотрим на эту проблему с другого бока. Денис Суслов, предприниматель, поэтому, может быть, вопрос немного циничный. У предпринимателей должно быть немного цинизма, иначе никак. Он спрашивает: «Интересует поведение людей как наемных работников. Будут ли они более шелковистыми и послушными в кризис? И какими способами их мотивировать, если не обещать золотые горы и быстрый рост зарплат?».

Ответ, как у любого эксперта, неоднозначный. Пункт первый: базовый уровень вашей зарплаты, которую вы платите людям. Если он ниже рынка, будут искать альтернативу. Если она выше рынка, да, будут шелковые, это правда. Далее: какую нагрузку вы навешиваете на людей. Если вы ее удваиваете, то люди все равно будут валить, потому что жизнь одна. В России к ней иногда относятся трепетно. Третье: в какой сфере вы работаете. Если кругом риски и все сыпется, например, это банки, ритейл, который начинает сокращаться, люди побаиваются. Если это отрасль, в которой пока особо не страшно по ощущения, будут вести себя более смело.

А как действительно мотивировать, если не зарплатой?

Потерей рабочего места, увы. Или карьерным ростом. Иногда дело не в зарплате, а в том, что у тебя есть перспектива, лестница, шанс расти и профессионально, и карьерно. Для меня, например, это серьезная мотивация, зарплата значит гораздо меньше. Но люди разные, кому-то только зарплата.

Хотелось перейти от доходов к тому, что из них вырастает, а именно к потреблению. Буквально накануне вчера была большая конференция Карнеги в Сколково. Там член совета директоров банка Credit Suisse сделал наблюдения, которое, пожалуй, мы все и так видим. Важно его проговорить. Вот что он сказал:

«Снижение потребления ― крайне сложная вещь, которая в других странах сопровождается социальными и политическими сложностями. Россия на сегодняшний день прошла этот путь блестяще. Вы видели график падения популярности. Она почти не падает. Вопрос, насколько это стабильно. Это важный повод для беспокойства».

Я так понимаю, что вы вчера о том же говорили.

Видимо, представитель Credit Suisse не досидел до последней сессии, где выступали все мы и объясняли, почему так происходит. У него, видимо, еще и американское образование. Только англосаксы держат в голове прямую линию: падение доходов и потребления ― рост протестов, обратная корреляция.

Я не англосакс, но я тоже склонен так считать.

Вы продвинутый горожанин, а жизнь гораздо сложнее. Тут ситуация очень простая. Во-первых, вам объяснили, что в кризисе никто не виноват, а виноваты враги. Внутри страны виноватых нет. Когда кругом враги, надо терпеть. Вы можете сомневаться, что это только так, но вам еще раз объяснили, что упала нефть, а это сакральное нечто, оно хочет и падает, хочет ― растет. При чем здесь наши власти? Против кого протестовать, против арабских шейхов? Пожалуйста, вам помогут выйти на улицу и транспаранты подготовят, но вы не спешите это делать. Люди в массе своей уверены, что это внешние факторы.

Второе: стукает и люди явно выходят на протест тогда, когда несправедливость явно и дома. Взяли, закрыли весь завод, хотя можно было сделать это аккуратнее. Так не закрывает сейчас заводов! Потихонечку аккуратно сокращают и сажают на неполную неделю.

Третье: я уже в этом эфире говорила и вынуждена повторить для Credit Suisse, что россияне ― чемпионы по выживанию. Протест ― коллективное действие с немаленькими при наших условиях и политической системе издержками. Выживание ― это очень локальная, с опорой на близких людей, попытка адаптироваться к происходящему. Этим сейчас Россия и занимается. Это плохо, это деградация, но это медицинский факт. А насколько она готова так, это вопрос к Господу Богу, Аллаху и прочим.

Что касается причин, которые внушили нашим гражданам, я попытаюсь это опровергнуть с помощью наших зрителей. Мы пошли по улицам и спросили, в чем причина.

А улицы были города Москвы?

Да.

Ну понятно.

Вот что нам ответили наши горожане, сограждане о том, что они думают о причинах кризиса. В чем эти причины и кто виноват?

― В первую очередь нефть.

― Основная причина, конечно, из-за санкций. В финансовом секторе намного хуже ситуация, соответственно, меньше кредитов идет в реальные секторы экономики. Во-вторых, ситуация ухудшилась, потому что резко упали цены на нефть.

― Прежде всего правительство виновато, которое не предусмотрело эти ситуации.

― Они не думают о простом рабочем народе.

― С нравственностью проблемы.

― Жадность, отток капитала, социальная дифференциация, коррупция, безответственность, низкая эффективность производства, низкая производительность труда.

― Ой, вы знаете, все сложно…

― Может быть, природные ресурсы истощаются?

― На мой взгляд, все развивается, как и должно.

― Наверно, какая-то внешнеполитическая обстановка повлияла на это.

― Несколько увлеклись внешними проблемами. Надо не забывать о внутренних, конечно.

― Украина начала войну, бомбили Донбасс и Луганск. Мы им помогаем. И Крым.

― Нечего было вывозить деньги в Турцию и за границу везде, когда нужно было строить свои заводы, нужно было строить производство.

― Ничего не развивается. Технологий нет, ничего нет.

― Как сказал бы профессор Преображенский, кризис в головах.

Я бы сказал, полная палитра мнений.

Я горжусь молодым человеком на фоне МГУ, который назвал все основные институциональные причины, все барьеры роста. Я горда, что вы поймали около моего родного МГУ человека, который адекватен.

Где же ему еще быть, как не возле МГУ!

И последний отвечающий тоже. Как говорят мои студенты, респект и уважуха, потому что это очень точный индикатор кризиса. То, что разруха в головах, эта палитра нам и показывает.

Мы все-таки попробовали сделать какую-то выжимку с помощью опроса на наших страничках в социальных сетях. В твиттере голоса распределились так: 66% ― ошибка правительства, 10% ― санкции, 17% ― падение цен на нефть, 7% ― мировой кризис. Люди его видят, я не знаю, есть он или нет.

В общем, 66% ― не нефть, не санкции, а ошибки правительства.

Это среди всех опрошенных, а не только озвученных в этом эфире?

Да, 2700 голосов в твиттере телеканала Дождь.

Дальше в контакте, там у нас чуть шире были варианты ответов. 34% ― отсутствие структурных реформ, 49% ― неграмотная политика экономического блока правительства, 7% ― снижение цен на нефть, 7% ― санкции, 2% ― тот самый, а может, и реальный мировой экономический кризис. То есть и там, и там больше половины так или иначе пеняет на правительство.

Начнем с того, что главная причина падения ― со своим внутренним безобразием мы вошли в стагнацию. В ней мы могли находиться довольно долго, потому что вязко, но как-то живешь. Роста нет, инвестиции падают третий год, но никто не помер. В этой стагнации до падения цен на нефть можно было жить. Федеральный бюджет ― это нефть, инвестиции ― далеко не только нефть, но это климат. Доходы населения, падение рубля ― а это опять привязка к нефти. Поэтому не все так просто.

Я не понимаю, почему виноватым оказывается экономический блок правительства. В тех условиях, в которых эти люди работают, когда им на блюдечке приносят сначала Крым, потом Украину, потом Сирию, что они могут сделать? Уважаемые слушатели не задумываются, каков их коридор возможностей? Это не допускать острых падений, поддерживать финансовые балансы. С этим они более-менее справляются.

Поэтому поиск крайнего ― это еще один национальный спорт. Крайний не имеет фамилии, я так думаю. А может, и имеет. Крайний ― это система, которая мешает развиваться экономике. Это институциональный дизайн, очень плохой для развития.

Вы упомянули про инвестиции, которые не только нефть. С другой стороны, так или иначе, те инвестиции, которые мы делали, по большей части были деньгами от нефти.

Не только. Падение минус 8,4% при том, что компании не стали менее прибыльными. У них такая схема: чем больше цена на нефть, тем большая доля дохода отбирается в виде рентных налогов: НДПИ, экспортной пошлины. А сейчас у них прибыльность может быть сопоставима с тучными годами, потому что долю стали меньше отбираться.

А какой резон инвестировать тому же нефтегазу, если ты не понимаешь, что на этом рынке будет через десять лет, если цена упала? Ты же не отобьешь эти инвестиции. Какой резон инвестировать среднему бизнесу, когда ты не понимаешь, кого мы будем ненавидеть в следующем году? Ты не можешь просчитать экономику проекта.

И в итоге результат какой у нас сегодня с инвестициями?

Минус 8,4%, в прошлом году ― минус 2,7%, в 2013 ― 0% с копейками. Извините, это под горочку с ускорением, вот где проблема. Бизнес не инвестирует не потому, что он злой, плохой и все вывел в оффшоры. Он не понимает, во что, какова окупаемость и каковы риски. Вернее, так: он понимает, что риски запредельные.

Вы думаете, что в банках нет денег? Они есть. Банки не могут найти адекватные проекты, под которые можно эти деньги давать. Поэтому институты, нормы и правила, по которым мы играем, до тех пор, пока у нас в условиях мощнейшего падения цен на нефть на 28% за 2015 год растут оборонные расходы… Вот.

Если сокращение расходов на социалку ― это деградация человеческого капитала, то сокращение инвестиций ― в некотором смысле деградация экономики.

Абсолютно. Когда вы не создаете новые рабочие места, у вас страна теряет перспективу. И самое страшное ― это сочетание инвестиционной деградации и деградации человеческого капитала. С бюджетами как-то можно отрулить, роняется рубль. Это тяжело, но это технологии. А без инвестиций нет развития. Еще никто не придумал, правда, нам сейчас предложили мобилизационный вариант: берем задешево деньги у государства, вкладываем их в хорошую промышленность. Только мне никто не ответил, кто будет это потреблять. Вы видите платежеспособный спрос на эту продукцию или мы опять сделаем много чего-то, что будет стоять и ждать потребителя? В России естественным образом росли те ниши, которые выходили на конечного потребителя.

Разговор о том, что нефиг ездить в Турцию, а надо вкладываться в заводы, ― это разговор в пользу 30 годов. Вкладываться в России надо в умных людей, которые хотят делать бизнес, чем-то рулить и принимать правильные решения. И тогда можно и в Турцию съездить, ничего страшного.