Зачем государство финансирует провальное кино?

Синдеева: Однажды культовый архитектор Филипп Старк воскликнул: «Скажите, зачем стулу нужна четвертая ножка?! Это же излишество». Мы сегодня опять в доме «Дыхание». Филипп Старк, который придумал этот дом (хотя мне, конечно, кажется, что Филипп Старк ― это излишество во всем, и в этом его прелесть и уникальность), считает, что в доме «Дыхание» нет ничего лишнего. Это клёвые апартаменты, которые он придумал и разработал, террасы, всё, что удобно для того, чтобы сюда добираться, и цена в марте 247 тысяч рублей за квадратный метр. Приходите, покупайте квартиры, а дом «Дыхание» будет продолжать спонсировать программу «Синдеева». Сегодня у меня в гостях Катя Мцитуридзе, киновед, телеведущая, главный редактор журнала Variety. 

Мцитуридзе: Верно

Синдеева: И ты директор, глава «Роскино»

Мцитуридзе: Да.

Синдеева: Есть «Роскино», это государственная организация, есть Министерство культуры, которое тоже имеет отношение к кино и выдает деньги на производство фильмов, есть Фонд кино. Сегодня ты будешь моим экспертом и проведешь меня по этим сложным лабиринтам киношных хитросплетений.

Мцитуридзе: С удовольствием.

Синдеева: Давай о «Роскино».

Мцитуридзе: Если начинать с хитросплетений, то Министерство культуры ― главная организация в России, которая распределяет финансирование на кино. Оно получает от государства деньги и дальше распределяет на все области культуры, в том числе кино.

Синдеева: Можно я тебя сразу перебью, потому что этот вопрос был у меня позже, но раз ты начала сразу с Министерства культуры… Скажи, пожалуйста, каково твое мнение, я понимаю, тебе может быть сейчас сложно отвечать, потому что ты связана с Министерством культуры…

Мцитуридзе: Мне никогда ничего не сложно, я ни с кем не связана, кроме как с кинематографистами.

Синдеева: Как ты считаешь, Министерство культуры в стране ― вообще нужная институция?

Мцитуридзе: Разумеется да.

Синдеева: Почему?

Мцитуридзе: В большинстве европейских стран и стран, где управление культурой устроено примерно как у нас, оно везде есть. Это такая форма управления культурой. Нужно ли кинематографу быть частью Министерства культуры, вот это как раз вопрос.

Синдеева: Театры должны быть, наверно, частью Министерства культуры.

Мцитуридзе: Вот про театры не могу сказать. Я не знаю как менеджер, как устроено управление в сфере театра. В сфере кино я застала еще то время, будучи начинающим журналистом и кинокритиком, когда Госкино было отдельной структурой на своем отдельном госфинансировании. Я считаю, что кинематограф как часть не только культуры, но и индустрии ― это большая часть экономики многих стран. У нас пока не сложилась, потому что она полностью дотационная. Если мы хотим, чтобы она стала частью бизнеса, я как раз считаю, что Министерство культуры могло бы не заниматься кино, кино могло бы быть отдельно. Госкино, департамент кино или как-то еще, но отдельно, просто подведомственные сразу правительству, минуя Министерство культуры.

Синдеева: Тогда вопрос, зачем нужно Министерство культуры. Это еще одна прослойка.

Мцитуридзе: Министерство культуры. Наверно, у них есть масса других сфер культуры, кроме театра и кино. Там есть библиотеки, музеи. Нужны ли музейщикам министры, я тоже не знаю, это надо у них спрашивать. Опять же, наверно, для того, чтобы лоббировать интересы отрасли, я так понимаю. Я не могу об этом компетентно сказать на раз, нужно или нет.

Синдеева: Но для кино, ты считаешь, что можно было бы отдельно?

Мцитуридзе:  Я считаю, что кино должно быть полностью в подчинении отдельно правительства, у кино должны быть отдельные лоббисты. Во Франции выстроена идеальная модель. Там есть Министерство культуры, но оно имеет к кино очень опосредованное отношение, потому что во Франции есть очень сильный фонд, который называется CNC, Центр национального кино, который полностью занимается только кино и телевидением. Они соединяют кино и телевидение в единую некую структуру.

Синдеева: Это какой-то государственный фонд или нет?

Мцитуридзе: Он частно-государственный фонд. Он получает деньги от Министерства культуры, от частных партнеров, у них есть многолетние большие контракты. О чем мы говорим, если годовой бюджет этого фонда ― 1,5 миллиарда евро, они спонсируют только кино. Из чего составляется его бюджет? Все очень просто. У телеканалов огромное количество рекламы и очень большие деньги, совсем большие. Они обязуют телеканалы вкладывать в производство французского кино, но не только французского, но и европейского кино. Они считают, что раз Франция ― часть Евросоюза, они должны поддерживать не только Францию, но и авторское кино. Там есть система возвратности. Если фильм заработал в прокате, эти деньги возвращаются. Не возвратны только дебюты.

Синдеева: Возвращаются куда, в фонд?

Мцитуридзе: Да, на следующий год они перераспределяются. Если, допустим, продюсер проиграл большую сумму денег, прогорели один или два проекта, дальше он уже не получает эти деньги. Он может сам искать, получить что-то на возвратной основе.

Синдеева: А у нас как?

Мцитуридзе: У нас продюсер может провалить три или четыре проекта, а дальше опять получит те же государственные деньги, если он считается лидером.

Синдеева: Вот. А что такое лидер?

Мцитуридзе: Это я сказала идеальную модель, а у нас неидеальная модель, скажем так.

Синдеева: Да. То есть когда Министерство культуры выделяет деньги на производство фильмов, что является критерием продолжения работы с этим продюсером?

Мцитуридзе: Министерство культуры выделяет деньги двумя частями. Одна часть идет сразу в Фонд кино. Есть две структуры, которые поддерживают производство, ― Министерство культуры и Фонд кино. Фонд кино получает от Министерства культуры деньги для лидеров производства. Лидеры производства ― 10 компаний, они ротируются от 9 до 11 в разные годы. Эта система существует всего четыре года.

Синдеева: Критерии лидерства? Количество производимых картин?

Мцитуридзе: Лидеры ― это лидеры индустрии, которые, по идее, самые крутые в прокате, фильмы которых зарабатывают небесные кассовые сборы. Они имеют право дальше быть субсидированными побольше, потому что они должны держать индустрию на плаву, а остальные тянутся за ними. Это концепция, которая лежит в основе устава Фонда кино. Дальше там написано, что каждый из лидеров обязан два-три фильма в год (по-моему, три, если я не ошибаюсь в цифрах) запускать с дебютов.  Это уже скорее по примеру Голливуда, когда приходят люди на студии. В Америке же нет ничего, нет министерства, там есть сильные студии, сформированные век назад, и много частных компаний, банки, страховые компании. Там это большая часть бизнеса. Практически каждая компания имеет свое IPO, у них есть Уолл-стрит, у них есть сильная взаимосвязь.

Синдеева: У них всё хорошо. А у нас три дебютных фильма?

Мцитуридзе: Я хочу сказать, что нам это не грозит, поэтому я считаю, что ближе к нам французская модель. Если бы ее хотя бы частично удалось реализовать, более того, наш с тобой прекрасный знакомый Александр Мамут специально спонсировал, заказывал книгу отборщику Каннского фестиваля Жоэлю Шапрону «Французская модель кинопроизводства, проката и продвижения национального кино». Её многие читали, все считают, что это прекрасная модель, но тогда должна быть системная реформа с головы до ног, в первую очередь реформа системы производства.

Синдеева: Все-таки, извини, что буду тебя перебивать, я  буду, чтобы зритель наш не запутался. Лидеры получают от Министерства культуры

Мцитуридзе: Есть 10 компаний, их назначили лидерами. Они получают от Министерства через фонд получают определенную сумму. Сейчас с этим курсом сложно сказать, сколько. По прошлогоднему было 9 миллионов.

Синдеева: Долларов?

Мцитуридзе: Долларов или евро. Сейчас всё в рублях.

Синдеева: На студию?

Мцитуридзе: На студию на год.

Синдеева: И ты должен обязательно выпустить три дебюта, неважно, каких?

Мцитуридзе: Теперь это всё забыто, каждая студия делает свой фильм, некоторые делают два фильма. В этом смысле, наверно, отличается Бекмамбетов, который всегда умудряется выпустить два-три фильма, привлекая еще деньги в свои фильмы. Он же редкое исключение, которое окупается.

Синдеева: Студии потом должны вернуть деньги в Фонд кино?

Мцитуридзе: Они возвращают небольшой процент и очень недовольны тем, что возвращают. В принципе, у них есть основания быть недовольными, потому что в целом система проката очень криво устроена. У нас в прокате остается 50% выручки.

Синдеева: В прокате в кинотеатре?

Мцитуридзе: Да, кинотеатр получает 50% выручки. Поскольку опять же единая электронная система учета билетов не введена до сих пор, что бы ни говорили отдельные продюсеры (они уверены, что она введена)… В Америке, Франции, Японии ты зашла в кинотеатр, купила билет, и по всей стране отобразилось, что Наталья Синдеева 5 марта идет в такой-то кинотеатр смотреть такой-то фильм. Всё, это твой билет.

Синдеева: И бэк-офис прозрачный, понятный.

Мцитуридзе: Абсолютно. Он не может быть другим. Это единая система, у нас ее нет. У нас у каждой кинотеатральной сети своя система. Это такие дебри. Когда, например, выходит проект Первого канала (я имела отношение к рекламным кампаниям определенных больших проектов, таких, как «Дозор» и так далее), были ресурсы отслеживать кинотеатры. Делались рейды, выезжала бригада.

Синдеева: Воруют?

Мцитуридзе: Конечно. Очень большая часть выручки уходит, и это все знают. Это одна проблема. Вторая проблема ― пиратство. Фильм еще не вышел, а его уже слили в сеть. Таким образом очень многие проекты провалились, потому что они в день выхода в прокат получались в сети, и всё.

Синдеева: В одном из интервью ты сказала: «Ладно, давайте не наезжать сильно на торренты, потому что интернет ― это свободная среда».

Мцитуридзе: Да, я так считаю.

Синдеева: Что ты считаешь?

Мцитуридзе: Я считаю, что бороться с торрентами ― это приблизительно как… я не знаю, как сказать. Если ты покупаешь краденую сумку или картину, это твоя ответственность тоже. Многие собирают коллекции, я знаю много судебных историй, когда не могут понять, спрашивает с тех, кто продает краденую картину или другое произведение искусства, или с тех, кто купил. Я считаю, что если знают, что это краденая история (а я не могу не знать, потому что у каждого экспоната есть своя история, так же, как и у фильма), я же понимаю, что это краденый фильм.

Синдеева: То есть ты предлагаешь, что нужно штрафовать потребителя. А с торрентами опять же не бороться?

Мцитуридзе: Я считаю, что бороться не надо. Надо устраивать так, чтобы было комфортно потребителю интернета получать доступно, с легальных сайтов.

Синдеева: Сейчас же всё комфортно, пожалуйста: есть Амедиатека, такое количество кинотеатров!

Мцитуридзе: Амедиатека не может показывать фильм день в день с премьерой. Во Франции это не было бы возможно, и это неправильно. Два года он должен быть эксклюзивно на каком-то сайте.

Синдеева: Тогда тем более, понимаешь, если такую систему ввести, то бороться с торрентами тоже надо. Ты не можешь рассчитывать на сознание миллионов людей.

Мцитуридзе: А я хочу рассчитывать на сознание миллионов людей. Во Франции положились на сознание миллионов людей и искоренили пиратство. Тебе на компьютер приходит предупреждение: «Вы употребляете краденый контент». Это первое предупреждение. Второе предупреждение ― с твоей карточки, которой ты оплачиваешь интернет, снимается определенный штраф, хочешь ты или нет. И он больше, чем если бы ты заплатил за просмотр. А в третий раз у тебя уголовная ответственность, тебя вызывают в суд.

Синдеева: А индустрия здесь поднимала этот вопрос?

Мцитуридзе: С моим мнение согласны 50/50, многие разделяют. У нас был на медиафоруме в Петербурге большой круглый стол, там участвовали многие, и Роскомнадзор, Жаров, был Алексей Волин, Окопов из Амедиатеки, много кто был. У нас была Антипиратская ассоциация Америки, которая тоже имеет свое мнение, это тоже одна из крутейших организаций в мире.

Синдеева: Они тоже с потребителем борются, но с не пиратами.

Мцитуридзе: С пиратами бороться надо. Надо просто создавать удобный формат потребления, и тогда само собой это будет, ты не будешь смотреть кривую-косую копию фильма, а будешь смотреть легально за возможные средства.

Синдеева: Министерство культуры дает деньги лидерам на производство фильмов, не отслеживает результаты. Пофиг, был у тебя бэк-офис или нет, окупился или нет,

Мцитуридзе: Теоретически отслеживают.

Синдеева: Тебе опять могут дать.

Мцитуридзе: Да. Был случай, когда компания выпадала из ротации. Выпала компания Алексея Учителя Rock, она была один год в лидерах, выпала компания Игоря Толстунова, хотя Игорь снял фильм “Метро», который заработал достаточно хорошую сумму.

Синдеева: А почему?

Мцитуридзе: В какой-то момент считают, что они не оправдали.

Синдеева: Жестких критериев нет?

Мцитуридзе: Я бы сказала, что критерии есть, а насколько они соблюдаются дальше и разбираются детально… Есть компания Никиты Михалкова «ТриТэ»,

Синдеева: И она всегда в лидерах?

Мцитуридзе: Она, безусловно, всегда есть и будет в лидерах, пока эта индустрия существует, потому что они делают каждый год крупные проекты. Сопоставление бюджета, выигрыша ― это всё существует, разумеется. Как они это у себя разбирают, мне сложно сказать, я не внутри.

Есть компания «Дирекция кино» Анатолия Максимова и Константина Эрнста - это потенциально все блокбастеры, которые действительно по-честному зарабатывают, которые любит народ. Это «Высоцкий», «Ирония судьбы: продолжение», «Дозоры», «Адмиралъ», все яркие проекты. Сейчас это «Викинг», который, я думаю, порвет всех тоже. Это мощно, выстроено годами.

Есть Бондарчука компания, которая запускает дебюты. У них редкое исключение, как и у Бекмамбетова, они работают и с молодыми, рискуют. Есть вот. которые делают комедии, что-то получается, что-то ― нет. Но глобального анализа, сопоставления: вот столько денег вам дали, заработали вы столько, дистрибьютор получил столько, кинотеатр столько ― такого не происходит.

Синдеева: То есть всё в серой зоне.

Мцитуридзе: Я бы сказала, что это их внутренние дела. Есть Сергей Сельянов, я забыла его упомянуть. Это тоже один из самых ярких примеров, который всегда в лидерах. У него анимационное производство. Анимация всегда в прибыли. Они умеют снять хорошо, вот «Богатыри», все эти франшизы.

Синдеева: Они еще очень легко дистрибьютируются на Запад.

Мцитуридзе: Конечно. Тебе было интересно, что еще делает Министерство по кино. Они дают все остальные деньги от 6 миллиардов рублей, выделенных на кино. У меня нет бумажки. Примерно 3,5 идет в Фонд, остальное идет на дебюты, авторское кино, альтернативный контент, назовем это так.

Синдеева: То есть ты подаешь заявку в Министерство культуры.

Мцитуридзе: И тут самое интересное. Это ты не можешь получить больше миллиона долларов. Мне в долларах проще, потому что в рублях я сейчас не знаю, как называть. И тут есть такая статистика: примерно 120 фильмов в год.

Синдеева: Я как раз хотела спросить, сколько

Мцитуридзе: Я смотрю всё, что доходит до экранов. Это примерно 40-45 фильмов в год, тоже немало. Куда деваются остальные 75-80, это самое интересное.

Синдеева: А ты не пыталась разобраться? Выпускают эти фильмы или они на бумаге остаются?

Мцитуридзе: Я думаю, должен разбираться кто-то, кто компетентен, разные структуры, которые занимаются отслеживанием государственного финансирования.

Синдеева: Счетная палата.

Мцитуридзе: Да, она часто там у них гостит. Прокуратура, миллион других инстанций. Там всегда есть какие-то замечания и нарекания, но глобальных проблем никогда не выявляется. Где эти 70, 60, 50 фильмов в год, неизвестно. Сняты ли они или нет? Почему одни и те же  продюсеры, которые провалили три-четыре проекта, получают деньги на совершенно немыслимые по идиотизму проекты…

Синдеева: Может, из этих денег откаты платят?

Мцитуридзе: А кто знает. Мне сложно сказать, я же не внутри, и слава богу. И еще: мы, «Роскино», не часть Министерства культуры.

Синдеева: Да, вот это тоже очень интересно. Как так получилось?

Мцитуридзе: Это было изначально. Никогда, еще в советское время, в 1924 году, когда она утверждалась, Совкино, потом Совэкспортфильм ― такие были названия. Самое интересное, что она учреждена двумя прекрасными людьми, Луначарским и Дзержинским, в 1924 году с целью продвижения советского кино, советского образа жизни за рубежом.

Синдеева: То есть это прямо такая задача уже тогда была, не на внутренний рынок?

Мцитуридзе: Нет, эта кампания всегда была на международный рынок. В каждой стране мира дальше создавались по аналогу Совкино. UniFrance во Франции, крутейшая организация, создана в 1946 году по модели Совкино, тогда уже Совэкспортфильма.

Синдеева: Это значит, что она эффективно работала?

Мцитуридзе: Конечно. Чтобы ты понимала, первый Каннский фестиваль открывался советским фильмом. Там были огромные делегации. В 1958 году Золотую пальму получил наш фильм. Снимали шедевры, конечно. «Летят журавли» у нас больше не повторялось. Но и потому, что работала невероятная система продвижения.

Синдеева: Много было офисов? Там же была недвижка, офисы, кинотеатры.

Мцитуридзе: Недвижка ― это мягко сказано. 54 здания по всему миру было у компании. Эти были сети кинотеатров по всей Индии, в Лондоне несколько кинотеатров, в Париже.

Синдеева: Свои собственные, которые принадлежали Советскому Союзу?

Мцитуридзе: Да. Они катали круглый год советское и дружественное советское кино других республик, не внутри Советского Союза, а Венгрия, Чехия, Польша. Вот такие фильмы. Это была мощнейшая система продвижения. Конечно, огромное количество работы делалось для идеологии, но это не отменяло того, что наши фильмы знали во всем мире. Они получали огромное количество наград и продавались, кстати, это еще была хорошая часть бизнеса.

Синдеева: То есть Советский Союз тогда получал деньги.

Мцитуридзе: Очень большие деньги.

Синдеева: А что случилось со всей этой недвижкой, с кинотеатрами?

Мцитуридзе: В девяностые это все исчезло. Остался только наш особняк в Калашном переулке, который чудом уцелел. Я не знаю, почему его сразу не закрыли в 1993 или 1995 году. Все эти здания забрала администрация президента.

Синдеева: Они куда-то перешли?

Мцитуридзе: Я не знаю, какой формат они сейчас имеют. Мы как  раз недавно в Тбилиси на свадьбе и Виталий Никитич Игнатенко у меня спрашивал: «Катя, а когда ты пришла, ты узнавала, куда ушли все здания?». А это нельзя узнать, у нас-то не хранятся эти документы. Поэтому мы, к сожалению, этого отследить не можем. Они хранятся там, где делались, может, в том же Росимуществе и хранятся. Я с таким запросом вряд ли выступлю, я не вижу в этом смысла. На меня будут смотреть как на сумасшедшую, если я подниму этот вопрос.

Синдеева: Но это очень интересно.

Мцитуридзе: Очень. Но кроме Парижа, Лондона, Дели и важных городов, были особняки,  дома приемов. На минуточку, Шри-Ланка, Мадагаскар, Мальдивские острова.

Синдеева: Все-таки советская номенклатура любила красивую жизнь.

Мцитуридзе: Да. Поэтому все эти сказки о том, что все были равны и жили на зарплату, это, конечно, сказки. Конкретно эта структура, про которую я знаю, занималась, судя по всему, тем, что, наверно, принимала людей. И вряд ли только кинематографистов. Хотя тот же Алексей Учитель мне рассказывал, что он бывал в этом особняке на Мадагаскаре со своими первыми фильмами еще в девяностых, то есть он застал их еще. 1989, 1990 год, он был с документальным проектом на Мадагаскаре.  Его встречал афроамериканский человек в перчатках, с большим поклоном его привел, на лимузине, роллс-ройсе и так далее. Вот так было организовано.

Синдеева: Ладно. Теперь ты возглавила «Роскино».

Мцитуридзе: Это наши красивые легенды и воспоминания, но это ничего общего не имеет с тем, к чему мы сейчас стремимся ― к тому, что наше кино занимало бы в мире хотя бы ту же позицию, которую занимает кино из Израиля, Италии, Испании, Южной Кореи. Это страны, которые сильно занимаются лоббированием своих интересов в мире в кино. К Франции прийти ― это идеал. Не берем Голливуд.

Синдеева: Ваша задача ― это продвижение и популяризация.

Мцитуридзе: Да. Организовать комфортные условия для того, чтобы русское кино продавалось. Наша цель, наши возможности ― чтобы мы максимально включали наших кинематографистов во все возможные мероприятия, конференции, рынки, саммиты, форумы, чтобы они везде интегрировались.

Синдеева: Катя, но продукт же часто продает сам себя, если это хороший продукт.

Мцитуридзе: Нет, никогда. Не просто часто, а никогда. Нет крутой дистрибьюторской компании, тут важно, кто конкретно продает ― нет проекта. Привожу в последнее время пример «Левиафана». Сильный продукт, репутация. До того, как продукт был завершен, он уже был продан французам. Опять же, всё сходится на Франции. Французская модель. У него был французский дистрибьютор, «Пирамида». В Америке он был продан Sony еще даже до того, как он был показан в Канне. И всё, все территории у них были закрыты в течение Каннского кинофестиваля. Продавали французы.

Синдеева: Ваша функция какая была?

Мцитуридзе: Мы же не занимаемся одним фильмом. Во-первых, мы организуем девять стендов в течение  года на всех кинорынках мира. Что такое стенд? Это Объединенный стенд «Русское кино», на каждый Каннский кинорынок, допустим. Но Каннский ― это еще исключение, потому что там, кроме стенда, есть у нас павильон. Там у каждой страны есть свой павильон, это представительство, где происходят конференции, круглые столы, презентации новых проектов, которые еще только пройдут куда-то. И есть рынок, где продаются уже готовые фильмы, и там тоже наш стенд. У каждой страны свой стенд. Как сделать этот стенд таким, чтобы туда все ломились, ― это большая задача. Ты можешь просто приехать, сняла фильм и просто приехала. Но это будет иметь эффект примерно…

Синдеева: Хороший пример, я сняла фильм. Правда, не досняла, когда-нибудь, может быть, мы его доснимем.

Мцитуридзе: Документальный?

Синдеева: Это наш сериал «Завтра», который мы сделали и закончили, к сожалению, на одной серии.

Мцитуридзе: Он чудесный. Я очень расстроилась, что вы его не смогли продолжить.

Синдеева: Не нашли денег, честно.

Мцитуридзе: Как так происходит, я не понимаю. Потенциально это очень интересно.

Синдеева: Потому что это такой фильм политический, на который никто из потенциальных инвесторов не хочет давать деньги.

Мцитуридзе: Смешно.

Синдеева: Мы хотели собрать от людей, но надо много собирать.

Мцитуридзе: Краудсорсинг.

Синдеева: Да. Это тяжело, не собрали. Но у меня эта идея все равно сидит в голове, хотя за это время уже надо переписывать весь сценарий целиком, потому что все изменилось. Смотри, представь, я сняла фильм, допустим, это полный метр.

Мцитуридзе: Вот ты продала фильм, тебе заплатили 50 тысяч долларов, ты рада, у тебя небольшой проект. А мы даем 30 или 40 тысяч из государственных, спонсорских денег. Вот я собрала бюджет нашей кампании, я из этих денег выделяю. У нас есть экспертный совет, который решает. У нас есть пять фильмов, которые должны прозвучать на рынках, как нам хочется.

Синдеева: А сколько таких фильмов в год?

Мцитуридзе: У нас пока ноль, поскольку мы не можем реализовать эту программу. Мы не получаем на нее деньги.  Четыре года лежит во всех инстанциях концепция развития кампании, включая твое любимое Министерство культуры, это всё рассматривается. Когда мы запрашиваем, что происходит, ― это рассматривается.

Синдеева: Ты сейчас рассматриваешь идеальную историю?

Мцитуридзе: Это не идеальная, это рабочая история. Это единственно возможная история продвинуться. Мы платим твоему французскому, итальянскому, немецкому дистрибьютору.

Синдеева: Вот эти деньги для продвижения фильма.

Мцитуридзе: Каждому отдельно даем. «Вот ты заплатил госпоже Синдеевой за ее проект, она рада. А мы хотим, чтобы этот прекрасный проект прозвучал в вашей стране. Пожалуйста, сделайте немножко рекламы. Мы организуем премьеру за эти деньги, привезем актеров, сделаем шоу, интервью в газетах». Это тоже не огромные деньги, это не те деньги большие, которые выделяются на рекламу. Мы не будем покупать огромные билборды, но за 30-40 тысяч, например, у нас был такой позитивный опыт, когда Александр Николаевич Сокуров сделал «Фауста». Это была моя первая пиар-кампания в «Роскино», мы целиком и полностью ей занимались. У меня были развязаны руки, поскольку у меня был спонсор в тот момент.

Синдеева: Кто это был?

Мцитуридзе: Зиявудин Магомедов, Summa Group. Они поддержали нас в тот момент. Мы только пришли в «Роскино». Это был Венецианский фестиваль. У нас, опять же, была возможность, у нас было очень много рекламы. Я не говорю, что фильм не шедевр, это абсолютный шедевр.

Синдеева: Но фильм бы всё равно получил приз, даже если бы вас не было.

Мцитуридзе: Я не знаю, как это получается, я знаю, что мы сделали огромную работу для того, чтобы этот фильм с первого дня звучал вообще везде от итальянского телевидения до билбордов.

Синдеева: Как думаешь, на «Завтра» Министерство культуры может выделить?

Мцитуридзе: Я думаю, что Министерство культуры и Фонд кино теоретически может, у них есть еще платные деньги, льготные всякие, которые они тоже выделяют. Тебе стоит обратиться

 Синдеева: Представь, что я сняла фильм. Не сериал, полный метр. Сняла кино, нашла свои деньги. Что я делаю дальше?

Мцитуридзе: Ты как неопытный продюсер можешь прийти и с нами посоветоваться, что дальше делать с этим фильмом, если у тебя есть амбиция прозвучать на международных фестивалях. Мы тебе дадим совет, поможем сами или ты возьмешь кого-то, кто у тебя в помощниках. Всё открыто, ты можешь отправить на любой фестиваль мира. Другое дело, что ты должна быть уверена, что твое кино должно быть кому-то интересно, не только близким родственникам или друзьям с канала. Ты должна быть уверена в продукте.

Мы тоже очень много экспертно оцениваем. Я сама очень много проектов смотрю, даю своим друзьям смотреть. Андрей Плахов мне помогает очень много проектов оценивать.

Синдеева: То есть за продвижение вы беретесь не всего подряд, что к вам приходит?

Мцитуридзе: Понимаешь, в чем дело, это не то, что мы не беремся, отсеивается автоматом. Если ни один фестиваль не взял фильм, даже на втором эшелоне это говорит о том, что фильм не интересен. Допустим, у фильма есть русский прокатчик. Они все очень слабые. Он поездил на один фестиваль, на второй рынок, третий ― фильм не продается. Год прошел, за год были запороты некоторые очень хорошие проекты. Я считаю, теоретически при хорошем продажнике, sales-агенте они могли бы быть проданы.

Синдеева: Даже если нет никаких фестивалей, насколько вообще есть корреляция?

Мцитуридзе: Главное ― это рынки. Если тебя на рынках продает умелый sales-агент, дальше ты можешь пройти на фестивали. Это связка. Фестивали без рынков не работают, а рынки без фестивалей.

Синдеева: Но не всегда же есть прямая корреляция, что это очень удачный фестивальный фильм, получил кучу призов и стал коммерчески успешен.

Мцитуридзе: Практически всегда. Опять же, успех успеху рознь. Он не заработает столько, сколько «Аватар». Вот я начала про «Фауста». В итоге «Фауст» получил главный приз, у него была безупречная пресса, море рекламы. И нам итальянская компания, которая купила его для проката в Италии, заплатила немецкой компании, которая его продавала, 80 тысяч евро. Они сказали: «Если бы вы нам компенсировали 20-25 тысяч евро, мы бы сделали хорошую рекламную кампанию в университетских городах». Вот именно тематические вещи. «Мы бы купили рекламу в газетах, которые массово читаются». Аудитория умная. Это типа нашего «Коммерсанта». Нам это было интересно, была возможность, потому что был бюджет от «Суммы». Мы заплатили эти деньги. В итоге фильм заработал только в Италии 600 тысяч евро.

Синдеева: И кто это уже заработал?

Мцитуридзе: Итальянский дистрибьютор. Нам вернулись наши деньги. Мы хитро прописали: если вы не зарабатываете, нам ничего не надо, а если зарабатываете, то нам 5%. Было очень приятно, что эксперимент удался, получился, все было шикарно.

Фильм «Фауст» окупился в разы практически во всех странах мира, кроме одной страны. Это была Россия, безусловно, потому что в России его показывали на двадцати экранах в течение двух недель. В Италии он шел полгода.

Синдеева: Почему?

Мцитуридзе: А потому что так устроен прокат. Я поэтому и говорю, я не могу осуждать продюсеров или эту систему фонда, которую мы обсуждали сейчас с улыбкой, потому что система проката еще хуже устроена. У нас любой фильм выходит две недели и дальше убирается, а такие фильмы должны идти в долгую, они долго раскачиваются, у них своя аудитория. Им нужна реклама. Вот где нужна бесплатная реклама внутри России в первую очередь! Это большая история.

Синдеева: Внутри России ― это не ваша задача. Скажи, а насколько российское кино вообще конкурентоспособно сейчас?

Мцитуридзе: Вполне конкурентоспособно, но у нас мало конкурентоспособных фильмов. У нас есть три-четыре фильма в год. Они ездят по всем рынкам, по всем профессиональным площадкам. Есть несколько авторских проектов, которые выстреливают на фестивалях. Но в целом этого очень мало, потому что мы очень большая страна. У нас индустрия должна быть соразмерна размеру страны. Три-четыре хороших фильма в год или даже десять ― это очень мало. У нас должно быть не меньше, чем в Великобритании или Франции, тридцать-сорок хороших проектов в год, тогда мы можем сказать, что это бизнес, это индустрия.

Синдеева: В этом году Россия станет хедлайнером рынка в Канне?

Мцитуридзе: Да.

Синдеева: Объясни мне, пожалуйста, что такое хедлайнер.

Мцитуридзе: Я хочу сказать, чтобы ты понимала значимость этого всего. Пять лет, с момента прихода в «Роскино», я добивалась этой опции, потому что я понимала, что страна, которая является хедлайнером, в фокусе внимания всей индустрии. Она имеет право проводить мероприятия под своей эгидой, а организаторы рынка полностью тебя в этом поддерживают. Спонсорский пакет, который стоит примерно 50 тысяч евро, это не огромный пакет, по каннским меркам все в миллион раз дороже. Там все довольно условно: одна перетяжка три на два стоит 30 тысяч евро, поэтому спонсорский пакет, который включает в себя и перетяжки, и рекламу на радио, и ужин открытия рынка, который мы делаем совместно с Каннским кинорынком, ― это невероятно престижно.

Ты хозяин мероприятия, ты начинаешь по-другому с игроками, которые приходят. Цель ― свести наших кинематографистов и их. Очень важно, чтобы наши были встроены в эту систему. Мы не встроены пока, это большая проблема. В мире сейчас больше всего денег зарабатывает и имеет престиж на фестивалях копродукция. У нас в лучшем случае две-три копродукции в год, а весь мир на этом строится.

Синдеева: Я так понимаю, что сейчас это очень сложно, с одной стороны, в связи с санкциями, с другой стороны, с тем, как у нас устроено законодательство.

Мцитуридзе: Санкции к этому отношения не имеют, это только наше законодательство. Мы  подавали в Госдуму. Два года лежит наше предложение, чтобы это сделать.

Синдеева: Скажи, пожалуйста, кто будет в этом году в Канне русским киношным хедлайнером?

Мцитуридзе: Я думаю, у нас будет очень сильная позиция на рынке с несколькими проектами. Во-первых, я думаю, откроется к продажам «Викинг», потому что мы пока его не продавали. Я думаю, что «Викинга» будет продавать одна из американских студий.

Синдеева: Это Максимова и Эрнста?

Мцитуридзе: Да, у них еще в партнерах компания «Централ Партнершип», Паша Степанов. Я думаю, что «Викингом» будет заниматься американская компания. Мы все очень хотим этого, потому что это удовольствие ― работать с голливудскими студиями.  Как они работают, какие средства тратят, какие пиар-технологии используют! Для нас это мечта. У нас есть опыт «Дозоров», я хочу, чтобы это повторилось. Я всячески желаю, чтобы «Викинг» пошел с американцами.

Есть «Экипаж», был тестовый показ в Берлине для дистрибьюторов, для байеров. Это был очень мощный показ, потому что там есть спецэффекты, которые нигде в мире не использовались в кино. Ребята разработали. У нас же айтишные ребята самые талантливые в мире. Во-первых, половина мировых звезд-хакеров из России, половина этих студий голливудских (Pixar, Dreamworks) из России. Наши ребята супер. И здешние тоже, они разработали эти все компьютерные эффекты.

Это очень здорово. Страшно так, что когда я вышла с показа, спросила у ребят из «Централ Партнершип», долго ли ехать из Москвы до Берлина на поезде. Фильм про самолет, про катастрофу, меня вот так трясло. Потому что еще IMAX…

Синдеева: Это ремейк старого «Экипажа»?

Мцитуридзе: Да, официально это ремейк, там даже Александр Наумович Митта снялся в маленьком эпизоде. Я считаю, что это здорово, хорошо и тепло. Но, конечно, там нет ничего общего со старым фильмом. Они все перелопатили, перевернули вверх дном. Это гораздо более зрелищно. И актерские работы. Я не знаю, кому в голову пришло сделать тандем Машкова и Козловского, но это Голливуд. Невероятно. Кстати, без Козловского ничего хорошего не обходится, он и в «Викинге» тоже. Два совершенно разных Козловских. Я рада, что у него будут такие большие роли. Эти комедии, честно, такое разочарование. Несмешная комедия ― это же просто страшно. А мне всё это приходится смотреть.

Синдеева: Значит, ты сказала «Викинг», «Экипаж», это то, что будет в Канне.

Мцитуридзе: Это то, что будет продаваться. Мультфильмы прекрасно идут. «Снежная королева», трилогия.

Синдеева: Новая?

Мцитуридзе: Да, три больших проекта полнометражных. Ты что, они бьют все прокатные сборы в Китае, Японии. Они зарабатывают большие деньги, миллионные сборы. Потом «Смешарики», они сейчас сделали контракт с австралийским дистрибьютором у нас на стенде в Берлине, заключили договор на полтора миллиона, тоже очень серьезный контракт для нас. «Крякнутые каникулы» тоже замечательный. Наша анимация реально сейчас имеет шанс идти в лидеры, опять же при поддержке.

Что касается того, кто будет на фестивале в плане программы в разных секциях, в данный момент закончены фильмы (и они рассматриваются)… В первую очередь это Сережа Дворцевой, бывший документалист. Он в свое время выиграл в Канне в 2008 году «Особый взгляд», это очень престижный конкурс, второй после главного. Он уже победитель, его ждут. Фильм называется «Мой маленький», это очень социальная острейшая история. Это Москва, гастарбайтеры, молодая девушка-гастарбайтер из Таджикистана. Можно рыдать вторую половину фильма, это совершенно невозможный фильм, глубочайший.

Синдеева: Который вряд ли покажут, не получит прокат в России.

Мцитуридзе: Надеемся, что получит. Глубочайший. Он снимается в том числе и при поддержке.

Дальше новый фильм Лунгина, который называется «Пиковая дама». Я ничего про этот проект не знаю, не могу сказать. Я очень хочу посмотреть в ближайшее время. Павел Семенович был в Белграде на фестивале, я надеюсь, что он приедет, и мы посмотрим. Я знаю, что в Канне его тоже ждут, потому что Лунгин ― тоже лауреат фестиваля. Много лет назад он получил несколько наград.

Андрей Кончаловский закончил свой новый фильм. Опять же, я не видела, не могу сказать. И фестивали не видели еще. Мы со всеми фестивалями постоянно в контакте. Я им рекомендую, иногда они нам что-то рекомендуют.

Синдеева: То есть пока нет решения.

Мцитуридзе: Нет, они ничего еще даже не смотрели.  Рустам Хамдамов закончил свой фильм, Павел Чухрай закончил.

Синдеева: Великие.

Мцитуридзе: Да, все большие. Дворцевой среднего возраста.

Мы очень много короткометражных фильмов и дебютов отправили, которых мы рекомендовали. Некоторые уже получили отказы, некоторые рассматриваются. Если не получили отказ, значит, уже хорошо, рассматриваются. Мы много отправили сокуровских студентов. Ребята кабардино-балкарцы, очень сильный курс. Пока отказов у них не было. Мы надеемся, что пройдут в какие-то программы.

Синдеева: Может, мы потом опять покажем?

Мцитуридзе: Можем повторить. Я хочу тебе сказать, Наташа, это будет тебе приятно слышать. Майя Михайловна Плисецкая, Царствие ей небесное, жила в Мюнхене. Когда шел наш проект на Дожде, мы отважно показали короткометражные фильмы, которые никто и никогда не показывал. Она мне сказала при встрече в Петербурге в Мариинском театре на каком-то спектакле: «Мы с Родионом Константиновичем получили большое удовольствие. Спасибо вам большое, что вы показали это на Дожде, это наш любимый канал». Она говорила: «Мы ждали потом следующих». Знаешь, как это приятно, да?

Синдеева: Да, жалко, что мы не встретились. У нас нет ни одного интервью.

Мцитуридзе: Через время тебе пришел комплимент. Мне кажется, что это действительно дорогого стоит. Я не думаю, что она много что могла так оценить, такое сказать.

Синдеева: Извини, вернемся на землю. Идея глобальной лицензии Михалкова. Я попыталась понять, что это такое. Кроме того, что Михалков хочет опять что-то получить…

Мцитуридзе: Это будет сейчас отдельная передача, понимаешь? Я слишком в этом всём в теме.

Синдеева: Скажи коротко. Объясни зрителям, что это такое, пожалуйста.

Мцитуридзе: Давай так, я переведу стрелки. Есть государственная структура, называется Министерство связи, есть Роскомнадзор. Высочайшие профессионалы, у них есть мнение. Их мнение компетентно. Давайте придерживаться их мнения.

Синдеева: Они против.

Мцитуридзе: Алексей Волин, господин Жаров.

Синдеева: Расскажи, что хочет Михалков?

Мцитуридзе: Сбор условно с каждой проданной болванки, проданного носителя в пользу определенной структуры. Всё.

Наташа, меня гораздо больше волнует тема профсоюзов, которых нет. Есть Союз кинематографистов, я в нем состою. Я готова платить взносы гораздо больше, чем мы платим сейчас, они сейчас действительно очень маленькие, тысяча рублей или около того. Это очень мало. Все готовы платить гораздо больше взносы, все люди, которые в профессии, которые имеют возможность жить, зарабатывать, развиваться, будут готовы. Мне очень обидно, когда наши престарелые актеры начинают заболевать, у них нет возможности достойного лечения. Или даже если они не болеют, но просто живут в недостойных условиях. Он здоров, но живет как нищий. Я таких историй много застала.

Я знаю, что есть фонд Маши Мироновой, который помогает, но я не понимаю, почему частный фонд должен взваливать на себя такие вещи, когда есть якобы огромная индустрия. Почему это всё не должно быть как-то связано? Вот что мне больше всего интересно. Я не готова находить крайних, виноватых, кто не дорабатывает, но мне бы хотелось, чтобы Союз кинематографистов был той структурой, которая защищает права своих профессионалов, был гильдией.

Синдеева: В конце нашей программы у нас маленький эксклюзив. Ты перед программой рассказала мне о том, что  в сентябре премьера фильма о Сноудене по сценарию Анатолия Кучерены. Расскажи всё, что ты знаешь. Это будет первый раз.

Мцитуридзе: Мне самой это всё очень интересно, я хочу посмотреть хотя бы ту версию монтажа, которая уже существует. Мы недавно познакомились случайно с господином Кучереной.

Синдеева: Анатолий Кучерена, известный адвокат, был как раз адвокатом Михалкова был достаточно долго.

Мцитуридзе: Я хочу тебе сказать, что Кучерена оказался очень интересным человеком. Я его знала как адвоката, как медийного известного человека. Мне очень понравился его подход к этому проекту. Во-первых, он ужасно гордится тем, что он продал за очень большую сумму (не знаю, имею ли право называть сумму, это его личное дело) сценарий в Голливуд, и это очень круто. Кто из наших сценаристов может похвастаться, что продал в Голливуд сценарий? Обычно происходит наоборот, мы покупаем, стараемся ловить голливудских сценаристов.

У него, конечно, огромный доступ, я так понимаю. Поскольку он адвокат Сноудена, он имеет возможность знать всё, что вокруг него происходит. Он сказал, что это очень интересно. Я, естественно, тоже спросила, мне было интересно, какого плана этот человек. Он сказал: «Он виртуальный». То есть он постоянно в компьютере, интернете, постоянно во всем этом. Поскольку я, как и ты, люблю сериал «Родина», теперь мне кажется, что я знаю, как всё это устроено. Там же как раз есть персонаж, бывший сотрудник АНБ, у меня теперь Сноуден все время ассоциируется с персонажем «Родины».  Он показал очень много фотографий, где Оливер Стоун, Сноуден. Фильм уже снят.

Синдеева: А где он снимался?                

Мцитуридзе: Естественно, в Америке, в Голливуде.

Синдеева: А зачем Стоун сюда приезжал?

Мцитуридзе: Наверно, изучал материал. А как бы он встречался со Сноуденом? Дональд Трамп требовал его выдать обратно. Я спрашиваю у Анатолия Кучерены: «Что, тоже ваш пиар-ход, Трампа вы запросили? Фильм надо раскручивать!». Он стал улыбаться.

С другой стороны, зная возможности Голливуда, я не удивлюсь, что они могут заставить кого угодно сказать что хочешь. Американский образ жизни, американская политика, я так считаю, на 90% базируется на Голливуде. Голливуд ― это лицо Америки. Убери Голливуд и Лос-Анджелес, что остается? Финансовый Уолл-стрит, но это скучно, это деньги, нет такого, что ты можешь продвигать свой образ жизни через Уолл-стрит. Голливид, и всё, по большому счету. Интеллектуальные университеты, вокруг которых базируется научная среда…

Синдеева: А как же Силиконовая долина?

Мцитуридзе: Это не лицо. Я имею в виду в плане пиара страны. Главное ― это Голливуд.

Синдеева: Оливер Стоун снимает фильм про Сноудена по сценарию Анатолия Кучерены.

Мцитуридзе: Про Сноудена. Я считаю, что это невероятно крутая история для нас. Всё равно это будет фильм с русским флером.

Синдеева: Вы будете его продвигать?

Мцитуридзе: Я бы хотела. Я спросила, были ли интервью, он сказал, что пока никаких не было. Я сразу попросила эксклюзива, посмотрим, мне было сказано, что всё возможно.

Синдеева: Катя, спасибо тебе большое. Программа наша закончилась. Я получила большое удовольствие.

Мцитуридзе: Взаимно.

Синдеева: И очень надеюсь, что зрители разберутся в перипетиях того, как устроена наша киноиндустрия, и мы их не очень запутали.

Мцитуридзе: Можно сделать серию программ, рассказы о нашей индустрии.

Синдеева: Спасибо.

Мцитуридзе: Спасибо тебе.