Молчание знак согласия на трансплантацию. Конституционный суд в четверг вынес решение о том, что органы умерших можно использовать, если нет возражений родственников. Дело началось с заявления родственников студентки Алины Саблиной из Екатеринбурга, которая погибла в аварии. Ее мать случайно узнала о том, что органы девушки были использованы для пересадок. Родственники проиграли все суды.
Эта история началась два года назад, когда 19-летнюю Алину Саблину сбила машина. Пострадавшую доставили в реанимацию, где спустя пять дней она скончалась. Мать погибшей Елена Саблина позже узнала, что у дочери изъяли для трансплантации сердце, почки, часть аорты, часть нижней полой вены, надпочечников и часть правого легкого. Женщина обратилась в суд, почему же не спросили, ведь родные стояли у операционной.
Родственники оспаривают 8 статью закона «О трансплантации». Её суть в том, что в России органы у погибших изымают всегда, без согласия родственников. Кроме случаев, если заранее, при жизни человек прописали: никому и никогда. Но обычно этих документов нет. Никто не думает о смерти и так называемой «презумпции согласия на изъятие» врачи трансплантологи в России добивались десятилетиями — с 1937 по 1992 год действовал запрет.
Уже не в первый раз Конституционный суд встал на сторону хирургов, которые предсказуемо «за» изъятие без бюрократических проволочек. К слову, в России, даже без лишних запретов, передача органов происходит в десять раз реже, чем в европейских странах. Российские врачи, конечно, хотели бы спасать больше жизней, поэтому поддерживают презумпцию. Но и родственников погибшей Алины понять можно: у девушки еще когда она была жива, взяли анализы на совместимость с реципиентом, а о возможной пересадке органов ни слова матери ни сказали.
Этот факт и главный аргумент адвокатов семьи Саблиных, они апеллируют к Конвенции о защите прав человека, которая запрещает бесчеловечное или унижающее достоинство обращение. И тут вспоминается эпизод из фильма «Все о моей матери Альмадовара», в Испании, которая является лидером по количеству доноров, прежде чем изъять сердце у сына главной героини, у нее спросили разрешение.
При этом в Испании формально, как и в России, можно не спрашивать, но в реальности родным говорят. Применяется мягкая модель презюмируемого согласия в противовес жесткой: в Испании это знак уважения к чувствам родственников и сострадания к ним, и этот знак должен внушать доверие к врачам. Спрашивается, почему у нас нельзя по человечески. Вопрос, который лежит не в культурной плоскости, а в финансовой: на создание отдельной службы, которая занималась бы просвещением требуется бюджет.
Российский Конституционный суд при рассмотрении дела Алины Саблиной указал, что должны составляться списки людей, в которых указано: как человек относится к трансплантологии, согласен ли он отдать свои органы, и подобные базы, регистры доноров органов и реципиентов, должны находиться в распоряжении полиции и медучреждений. В идеальных условиях схема отличная. Но если не считать того, что любые базы в России тут же оказываются записанными за CD или флешку, а потом продаются на «Горбушке». И опасность, которую подобные базы представляют, с именами и адресами людей, которые согласились отдать при несчастном случае свои органы, уже совсем другая тема.
Главный трансплантолог Минздрава России Сергей Готье объяснил в нашем эфире, почему донорства не надо бояться.
Фото: DepositPhotos