Уже почти неделю цена нефти держится на уровне выше 35 долларов за баррель марки Brent, и говорят, что это от того, что несколько ключевых экспортеров — Россия, Саудовская Аравия, Катар и Венесуэла все-таки договорились снизить добычу. На этой неделе Владимир Путин закреплял успех: на встрече с нефтяниками готовность заморозить добычу российских компаний на январских значениях была подтверждена.
35-37 долларов за баррель — это лучше, чем 25, но все равно мало. Да и поможет ли ударное согласие нефтяников поднять цены? И вообще — есть ли связь между этими решениями и ростом цены на нефть последних дней?
Эту тему Михаил Фишман обсудил с Владимиром Дребенцовым, главным экономистом компании BP по России и СНГ.
Фишман: Собственно, почему нефть растет, поможет ли эта самая заморозка добычи поднять цены? Есть ли вообще связь между этими явлениями? Правы ли те эксперты, которые говорят, что дно наконец пройдено? Эти вопросы я задам Владимиру Дребенцову.
Дребенцов: Да, вы знаете, вы оговорились, вы сказали, что на встрече в Катаре была достигнута договоренность о сокращении добычи. Такой договоренности не было. Пока речь идет о том, что несколько стран договорились о заморозке добычи в том случае, если их инициатива будет поддержана остальными основными производителями нефти. Пока, в общем-то, такой всеобщей договоренности не достигнуто. Считается, что ближе к концу марта может пройти широкая встреча в России, давайте подождем ее. Пока, надо сказать, вы сказали о росте цен на нефть, она пока растет на ожиданиях. Если смотреть на статистику добычи нефти, пока серьезных изменений я не вижу.
Фишман: То есть этот рост цен на ожиданиях — это на ожиданиях именно той самой встречи, про которую вы сейчас говорите, что все-таки они договорятся, и добыча будет снижена в целом рынком?
Дребенцов: Вы понимаете, снижение добычи никто из участников ни одной пока встречи, во-первых, с экспортерами, не входящими в эту организацию, речь не шла. Более того, представители ОПЕКа откровенно говорят, что они не собираются снижать. И, например, если в России добыча будет заморожена, как о том предварительно договаривались на уровне января, это означает, что, в общем-то, общий рост в России за год в 2016-м может составить порядка 1,7%. То есть будет даже выше, чем в прошлом году.
Фишман: Потому что январский уровень выше, чем все...
Дребенцов: В январе были рекордные объемы нефти.
Фишман: Потому что январский уровень выше, чем предыдущий? Вы это имеете в виду?
Дребенцов: Да-да.
Фишман: Тогда объясните, пожалуйста, что это за ожидания, чего ждут, почему?
Дребенцов: Вы знаете, ожидания бывают разные. Если вы посмотрите на график цен за несколько лет, вы увидите, что прошлой весной рынок тоже рос на ожиданиях. Рос на ожиданиях сокращения добычи в США, когда появилась статистика о резком падении числа буровых установок, которые использовались нефтяной добычей США. Тогда рынок ошибся, и это небольшое ралли закончилось продолжением падения.
Фишман: Несколько месяцев оно продолжалось.
Дребенцов: Да. А сейчас, в общем, ситуация остается напряженной, потому что сбалансированности нефтяного рынка, а это именно та ситуация, когда цены могут стабилизироваться, не предвидится в ближайшее время, скорее всего, балансировка рынка не произойдет до третьего квартала текущего года, а, может, и не произойдет до конца. Более того, запасы нефти продолжают расти. Почему они растут? Потому что каждый день на рынок выходит больше нефти, чем потребляется. И нефть просто невозможно другим способом употребить, кроме как поместить в хранилище. И сейчас одна из основных тревожных ситуаций на рынке, что уже просматриваются физические пределы хранения нефти в хранилище. И если они будут достигнуты, то по рынку будет плавать невостребованная нефть, а эта ситуация, в которой цены не растут, а падают.
Фишман: Объясните мне, я вот чего не могу понять: если это так, как вы говорите, то почему рынок верит в то, что нефть будет расти, а не, наоборот, падать, если у нас все равно перепроизводство?
Дребенцов: На самом деле, вы сказали, что рынок поверил в рост. Если посмотреть на 12-месячные фьючерсы, то есть как оценивает рынок ситуацию через год, то последние данные показывают, что даже через год рынок считает, что цена будет на уровне 42 долларов за баррель нефти марки Brent. Вы считаете это резким ростом? Я — нет.
Фишман: Нет, резким — нет, конечно, но все равно лучше, чем 28.
Дребенцов: Это через год. Так что, на самом деле, я могу только повторить свои прежние оценки, озвученные и на вашем канале, что, скорее всего, в этом году цена на нефть будет продолжать колебаться в весьма широких диапазонах.
Фишман: В весьма широких, то есть она может скакать туда-сюда, падать до 20 и подыматься до 50, условно?
Дребенцов: Да, волатильность будет одной из самых высоких за последнее время.
Фишман: Хорошо. А эта встреча Путина с компаниями, она вообще влияет на положение на рынке хоть как-нибудь? Она учитывается в прогнозах?
Дребенцов: Как всякое явление — конечно. Но, опять же, если посмотреть на цифры, то согласие присутствующих на той встрече компаний не повышать добычу необязательно отразится на уровне российской добычи. Потому что основной прирост добычи в России за последние 5 лет, в том числе в прошлом году, осуществлялся совсем не за счет этих компаний, а за счет других компаний, которых на встрече не было.
Фишман: А компании российские заинтересованы сегодня в том, чтобы снижать добычу, или нет?
Дребенцов: Нет, пока еще экономика добычи нефти в России вполне благоприятная, вы, наверное, знаете, что особенности фискального режима делают российские компании не очень чувствительными к номинальности.
Фишман: Да, им все равно.
Дребенцов: Мы получаем гораздо меньше, потому что и основной выигрыш, и основные потери несет федеральный бюджет, изымающий большую часть доходов от высокой цены на нефть и, соответственно, теряющий в доходах, когда цена падает. У нефтяных компаний цена, которую видим мы, очень не сильно изменилась за последние 10 лет. И учитывая, что издержки сейчас во всей нефтяной отрасли мировой сокращаются, ситуация пока не катастрофическая. Другое дело, что российское правительство легко это может изменить, если будет повышаться фискальная нагрузка. Не договоренность о неповышении добычи, а изменение фискальных условий — это может реально…
Фишман: Но этот меч фактически висит в воздухе, правда ведь?
Дребенцов: Да, конечно. Мне кажется, что это достаточно давно уже свершившийся факт, и это будет оставаться реальностью российской нефтедобычи еще достаточно долгое время, что уровень добычи определяется правительством. Если правительство сохраняет прежние фискальные договоренности и правила, последние 10 лет растет, за исключением 2008 года, если они будут изменены, они, конечно, будут падать, потому что, что и произошло в 2008 году. Почему добыча падает? Потому что налоговая нагрузка оказалась слишком высокой, добыча оказалась нерентабельной, и сразу началось. Но пока это еще не ситуация сегодняшнего дня, поэтому пока причин для падения добычи в России уже сегодня нет, потому что ресурсы есть, технологии есть, и нынешняя финансовая нагрузка, она предельно тяжелая, но еще не привела балансы нефтяных компаний в красную зону.
Фото: Евгений Биятов/РИА Новости