Почему кризис захлестнул Москву, а в регионах не будет дефолта

Шанецкая: Начну вот с какой новости: сегодня компания HeadHunter выпустила свое последнее исследование, из которого видно, что Москва и Московская область впервые, наряду с Северным Кавказом, оказались лидерами по негативному самочувствию работников и соискателей. Если с Северным Кавказом как-то более-менее предсказуемо, то каким образом Москва и Московская область – понятно меньше. Мы сегодня вышли на улицы, опросили жителей и гостей столицы, что они стали бы делать, если вдруг потеряли работу, и вот что у нас получилось.

-- Я найду работу без труда, потому что у меня есть для этого все – образование и опыт работы. Я бы стал искать другие предложения по работе через сайты HeadHunter, SuperJobи т.д. Плюс, конечно же, параллельно, наверное, стал бы на биржу труда.

-- Я как раз занимаюсь сейчас этим вопросом, ищу работу. Можно сказать, что уже нашел, сегодня подыскал работу, хотя действительно, сейчас очень тяжело найти ее, но, мне кажется, что я ее нашел.

-- Я подкреплен в случае увольнения минимум на год. Мне не хочется их все, конечно, тратить.

-- У меня очень много профессий. Во-первых, еще позволяет возрастная категория, могу, в принципе, работать и работой не уступлю молодежи, никому.

Шанецкая: Как вам кажется, почему так получается? То, что сложная ситуация в регионах – это понятно, как Москва и Московская область оказалась в этом списке?

Гонтмахер:Москва – такой же регион. Понимаете, здесь у нас, я бы сказал так, после какого-то периода, который мы уже видим, ухудшения уровня жизни, например, зарплаты в прошлом году упали в среднем процентов на 10. Теперь наступает период, когда люди вдруг начинают понимать, что вообще и с работой проблемы. Потому что до этого года два, когда начались экономические сложности, как делали работодатели – переводили на неполный рабочий день, подушку безопасности делали, люди с этим, в общем, соглашались. Теперь, видимо, так как экономика все равно продолжает идти вниз, мы видели данные за январь, к сожалению, они очень негативные, то наступил период, когда, наверное, кого-то уже будут реально высвобождать. Здесь даже дело не в цифрах, а в сарафанном радио, потому что идут такие волны… вот Москва почему важно? Москва, хоть это и большой город, здесь люди имеют очень много коммуникаций, у людей очень много знакомых, родственников, кто с кем работал, звонят, почта электронная и т.д. И начинается схема простая: «Слушай, меня уволили» или «Меня предупредили, что мне пора», и тут эта информация расходится волнами по десяткам, сотням, может быть, даже больше людей.

Шанецкая: Кстати об информации. Мне эта мысль и пришла в голову – может быть, это некая такая словесная интервенция через HeadHunter, что, мол, не надо, друзья, ехать в Москву, здесь тоже плохо.

Гонтмахер:Не только. Давайте посмотрим на структуру занятости в Москве. Что такое Москва? Это, во-первых, большое количество чиновников. Вы знаете, что принято решение 10% федеральных чиновников уволить, они, в основном, в Москве. В общем, волнами это дело тоже расходится. Второе: в Москве очень много офисов, всяких компаний, в том числе, зарубежных. Зарубежные компании уходят из России, понятно, что, прежде всего, это Москва. Много офисов всяких банков, страховых компаний – это тоже отрасли, которые переживают не лучшие времена. Торговля – упал в прошлом году товарооборот достаточно серьезно, люди поджались. Даже у которых есть деньги, они как-то решили в магазины ходить не так интенсивно, и то, что упал товарооборот – это очень сложная для экономики ситуация. И это тоже сокращение, и это тоже Москва.

Шанецкая: Вам кажется, что это действительно отражение реального состояния экономики Москвы и Московской области?

Гонтмахер:В значительной части – да, и это усиливается, повторяю, этими коммуникациями. Если мы возьмем какой-нибудь типовой областной центр, как это ни парадоксально, там структура занятости более разнообразная. Какой-то заводик где-то есть, где-то люди как-то связаны с сельским хозяйством, как-то что-то чего-то. В конце концов, огороды и прочее дело. В Москве все-таки мало у кого есть это. Поэтому в Москве, с одной стороны, когда начинался кризис, было лучше, потому что он сначала прошелся вот там, а теперь волна пришла сюда.

Шанецкая:Может быть, как раз самое время, несмотря на кризис, подумать о начале какого-то собственного бизнеса, в частности, об этом спрашивает один из жителей Москвы.

-- Меня зовут Виктор Бутусов, у меня вопрос про предпринимательство. У нас не самая легкая ситуация в стране. Какие есть реформы, которые поддерживают наш малый бизнес. Что лучше вообще – заниматься этим сейчас, в наше трудное время, или просто лучше устроиться на нормальную работу?

Гонтмахер:Генерально, не вдаваясь в конкретные какие-то случаи, заниматься малым бизнесом, к сожалению, в России ненадежно.

Шанецкая: Несмотря на все заявления последнего времени, что это прямо наши планы, надежды, мы все сделаем.

Гонтмахер:Я помню заявления, по-моему, еще Дмитрия Анатольевича Медведева, когда он был президентом, Путина – про то, что кошмарят малый бизнес. Это было несколько лет назад. И была ситуация экономическая слегка полегче, можно было много чего сделать. К сожалению, это сложная проблема, которая связана с малым бизнесом, упирается не только в то, что нет кредитов дешевых или, допустим, нет дешевых офисов. Это проблема сращивания власти с бизнесом. Особенно, кстати, это видно в регионах, в Москве это не в такой степени видно. Когда в областном том же центре, где 300-400 тысяч человек, там это поле малого бизнеса, та же самая торговля, какое-то мелкое производство – копнешь, и оказывается, это аффилированно с какими-то родственниками, знакомыми, администрацией. Поэтому тебя туда не пустят, потому что рынок уже поделен. Есть какие-то случаи, конечно, когда надо заниматься бизнесом, есть какие-то ниши. Кстати, может быть, в Москве этих ниш даже больше, в данном случае Москва – большой город и прочее. Но в целом, я считаю, это очень рискованное мероприятие.

Был вопрос – а куда пойти работать. Да, сейчас есть риск потери работы, достаточно квалифицированной работы, но, как это ни парадоксально, в Москве, например, в крупных городах есть очень много неквалифицированной работы. Один из опрошенных сказал, что он пойдет на биржу труда, Центр занятости – пожалуйста, ему могут быть предложены вакансии дворника, сантехника, водителя и т.д. Да, небольшие зарплаты, но вакансии есть. Сейчас уже пошел процесс, это заметили, условно говоря, гастарбайтеров стало меньше. Почему? Потому что и курс рубля упал, им невыгодно работать, они же доллары вывозят из страны, а с другой стороны, действительно, пошло какое-то худо-бедно замещение нашими российскими гражданами. В этом смысле подушка безопасности есть, просто надо к этому спокойно относиться, что если ты работал в офисе, сидел в белой рубашке, в галстуке, занимался интеллектуальной работой, ну что делать, хочешь жить – ты пойдешь и туда. В этом смысле официально, я думаю, безработица вряд ли, по крайней мере, в Москве убудет очень большой, но это сдвиг.

Шанецкая: У нас есть звонок. Добрый вечер, вы в прямом эфире. Как вас зовут?

-- Здравствуйте. Меня зовут Антон, я звоню из Москвы. Вопрос такой: еще до начала кризиса новый мэр города Москвы фактически уничтожил малый бизнес путем того, что объемы работ по жилищно-коммунальному хозяйству были переданы без конкурса вновь созданным государственным предприятиям, так называемым ГБУ «Жилищник». Он не справляется реально с работами, куча безработных, тысячи частных предприятий работали на этом рынке, их всех фактически просто вышвырнули с этого рынка. Как вы думаете, будет обратный откат, чтобы как можно больше частных предприятий работало? Потому что бюджетные государственные предприятия работают дорого, плохо и, к тому же, минимум 40% средств там просто разворовывают.

Шанецкая: Вы имели отношение к одному из этих частных предприятий?

-- Конечно, имел.

Шанецкая: Мы так и поняли. Спасибо вам большое.

Гонтмахер:Мне трудно себя поставить на место Сергея Семеновича Собянина.

Шанецкая: Скорее, тут речь идет о состоянии московского бюджета.

Гонтмахер:Нет. Я думаю, что речь идет, скорее, о том, как мэр Москвы представляет управление московским хозяйством. Потому что московский бюджет в относительно неплохом состоянии в сравнении со многими регионами, он даже будет сведен в этом году с профицитом, насколько я знаю, насколько я читал. Дело заключается в том, что… мы говорили с вами про малый бизнес, что малый бизнес – это вообще очень тонкая вещь, и здесь дело даже не только том, чтобы продекларировать свою любовь к этому бизнесу или там что-то формально сделать. Это вообще стиль управления. Например, передать бюджетные деньги вот таким частным небольшим предприятиям – это определённый сдвиг должен быть в сознании, это другой тип мышления.

Шанецкая: Какой тип мышления, если объявляется тендер, предложивший лучшие условия, лучшую цену в нем победил – пожалуйста.

Гонтмахер:Любой чиновник, в том числе, самого высокого уровня в стране, это известно, если он распределяет бюджетные деньги, пытается это сделать без тендера. Есть возможности – единственный исполнитель или сделать эту вертикаль, о которой нам говорили, которая фактически в тендере ни в каком не нуждается. Приведу еще один пример о стиле мышления. Вы вообще знаете, сколько в бюджете города Москвы процентов приходится на бюджет наших муниципальных образований? В Москве же, по—моему, 200 муниципальных образований. У них бюджет в проценте от бюджета Москвы, знаете, сколько? 1%.

Шанецкая: Да ладно? Вот это потрясает.

Гонтмахер:Да, 1%. Потому что есть управы, которые продолжение вертикали этой мэрской, управы все делают. А при этом есть какие-то муниципалитеты, которые как вишенка на торте. Они есть, кого-то избирают, но от них ровно ничего не зависит. Поэтому к вопросу о малом бизнесе, малый бизнес и, допустим, это местное самоуправление – это довольно близкие вещи, это чисто идеологически, институционально. Где нет местного самоуправления, там нет малого бизнеса, давайте так скажем. То есть это тип мышления, хотя я бы, конечно, сделал и открытые конкурсы, и прозрачные конкурсы, и сделал бы тендеры – то, о чем говорим слушатель. Безусловно. Последнее, что хочу сказать: к сожалению, у нас законодательство о госзакупках и тендерах очень плохое. Это уже все прекрасно понимают. Там есть возможности для злоупотребления массовые. И я так понимаю, что как раз, может быть, Сергею Семеновичу удобнее – давайте мы с этим не будем связываться, потому что неизвестно, что получится, давайте мы эту вертикаль выстроим и худо-бедно как-то с ней будем жить. То есть идти по простому пути.

Шанецкая: То есть, вероятнее всего, к сожалению – нет.

Гонтмахер:Да, я не думаю, что будет возврат.

Шанецкая:У нас видеовопрос, связанный с корреляцией рубля и нефти.

-- Текущую ситуацию с курсом рубля связывают непосредственно с ценой на нефть. Отсюда возникает вопрос: если в дальнейшем цена на нефть будет повышаться, то будет ли курс рубля повышаться в соответствии с ценой на нефть? Либо курс рубля по отношению к доллару останется прежним, его возможные колебания уже не будут существенны, и мы должны будем жить в такой парадигме курса?

Шанецкая: Собственно говоря, когда все падает – все падает? А когда все растет – все ли вырастет?

Гонтмахер: Нет, не все. К сожалению, к счастью, если действительно цена на нефть будет расти, никто не знает, будет ли она расти, будет ли она расти до какого-то предела, предположим, чисто теоретически. Сейчас у нас любят говорить: комфортная цена для нефти, по крайней мере, для России уже даже не 100, а 50-60 долларов за баррель. Аркадий Владимирович Дворкович, который отвечает за это дело, говорил и прочие. Я думаю, предположим, что будет 50-60 долларов, рубль может немножко укрепиться, он будет где-нибудь в районе, может быть, 70-65-ти, не более того. Потому что есть и другие причины, которые влияют на курс рубля. Они проявляются как раз в момент, когда нефть падает. То есть зависимость есть, но она не прямая в данном случае. Пропорционального укрепления рубля не будет. Это, кстати, даже не выгодно многим нашим экспортерам. Есть же целые сектора экономики.

Шанецкая: И это не то что было бы сильно выгодно нашему бюджету.

Гонтмахер:Почему? Выгодно. Я должен здесь сказать, что удешевление рубля на самом деле отчасти бюджету выгодно.

Шанецкая: Я именно про это говорю.

Гонтмахер:И Центральному банку, и бюджету. Центральный банк время от времени отпускает рубль на свободу, он начинает быстренько падать, в этот момент устанавливается некое равновесие. Поэтому, я думаю, что, скорее всего, рубль в этом диапазоне, который мы сейчас имеем, плюс-минус 5-10 рублей будет еще долго существовать.

Шанецкая: Не могу не перейти к теме нефти. На прошлой неделе мы видели, что ОПЕК все-таки умудрился договориться с не опековцами, в том числе с Россией, о заморозке уровней добычи. Это, по сути дела, абсолютно не оказало никакого влияния на рынок. И вообще ощущение, что нефть живет совершенно своей жизнью в последнее время – ни на что не реагирует, ни на какие-то природные катаклизмы, вообще совершенно перестала реагировать на все. В связи с этим у нас есть видеовопрос.

-- Я бы хотел узнать, когда, при каких условиях нефть может обратно подорожать к значениям 50-60 долларов за баррель или выше.

Шанецкая: Как раз назвали ровно те уровни, о которых говорили вы и Аркадий Дворкович.

Гонтмахер:Это говорит Аркадий Дворкович, это говорят даже наши нефтяники, которые производят нефть, это не моя цифра, это их заветная мечта. Я не исключаю, что такой уровень может быть и в этом году, может быть, в следующем году. Но генеральная тенденция всем понятна --- нефть будет стоить дешевле. Вы правильно сказали, слушайте, у нас на Ближнем Востоке идет война, казалось бы, еще несколько лет назад какой-то даже небольшой теракт где-то около нефтяной вышки провоцировал рост цен на нефть на 5-10 долларов. Теперь это не влияет. Даже это решение о якобы заморозке добычи, кстати, Соединенные Штаты это не поддержали, сказали, что им это дело не нравится, Иран, по-моему, сказал, что он будет продавать столько, сколько он захочет. Так что это все ерунда. Дело заключается в том, что рынок нефти – это уровень, который в головах. Цены на нефть формируются в головах уже давно. А в голове у тех людей, которые производят нефть и, главное, покупают, возникло такое волшебное слово «энергоэффективность». Все говорят о технологической революции, перед порогом которой мы стоим. Давос последний, который был в феврале – об этом говорили. Появляются электромобили.

Шанецкая: С другой стороны, смотрите, что происходит с акциями Tesla – они стремительно падают ровно потому, что вдруг при таких ценах на нефть это все великолепие, эти все последние разработки становятся абсолютно никому не нужны.

Гонтмахер:Это все, что называется, волатильность. Уверяю вас, что генеральный тренд на ближайшие 15-20 лет… Слушайте, ладно Tesla, но, допустим, возобновляемые источники энергии, те же солнце, ветер и прочие – мы смеялись над ними, мы здесь, в России. А теперь через несколько лет в Германии будет производиться больше через эти источники, чем через сжигание нефти, газа и т.д. Это вообще-то реальность. Какой-то перелом в мозгах, на самом деле, произошел. Кстати, даже в США он произошел.

Шанецкая: Это означает, что мы никогда больше не будем жить хорошо?

Гонтмахер:Нет, мы будем жить хорошо, если мы подумаем о своих настоящих интересах, а не о том, чтобы каждое утро просыпаться и следить за ценами на нефть.

Шанецкая: А о мы со зрителями начали немного волноваться.

Гонтмахер:Надо пережить период, видимо… знаете. Иногда от болезни какой-то, от мании, фобии выручают какие-то шоковые методы. Вот это как раз один из таких методов.

На сайте доступна расшифровка только первой части программы