Туфли Володина, нос Навального и плинтус Касьянова

Кремер: Здравствуйте. Это «Паноптикум» на телеканале «Дождь». Меня зовут Лика Кремер. Главные герои этой программы — Станислав Белковский. Добрый вечер.

Белковский: Добрый вечер.

Кремер: И Александр Невзоров. Добрый вечер. И с нами, как обычно, летающий монстр, который выбирает одно слово и реагирует на него. А ваша задача — определить, что это за слово и прислать его в чат или в твиттер с хештегом #паноптикум. Тот, кто сделает это первым, получит в подарок новую книгу главного специалиста телеканала «Дождь» Станислава Белковского «Любовь провокатора». А теперь поехали. Мы, как обычно, обсуждаем главные безумия недели, но прежде чем мы перейдем к списку отобранных мной новостей и безумий, я бы хотела обсудить только что пришедшую новость. Вот буквально несколько минут назад стало известно, что ученые зафиксировали предсказанные Эйнштейном гравитационные волны. Что это обозначает, Александр Глебович? Я вообще в этом ничего не понимаю.

Невзоров: Ну, это еще не Эйнштейн предсказал. Вспомните знаменитое письмо Ньютона, которое он писал доктору Бентли, о том, что он открыватель и по сути дела столп, человек, который догадался о существовании гравитации, о существовании взаимного притяжения и отталкивания крупных тел, считает эту идею абсолютным бредом и глупостью. В письме доктору Бентли как раз написано, что думать, что некие материальные тела могут обмениваться между собою какой-то силой, является само по себе вздором.

Кремер: Там также речь идет еще о двойных черных дырах, и это почему-то напоминает мне концепцию нашей программы. Потому что и вы, и Станислав это почти также…

Белковский: И есть те самые черные дыры, связанные гравитационными волнами. Через Лику Гидоновну Кремер.

Невзоров: Гравитационные волны дыры не связывают. И вот Эйнштейн прицепился к этому письму Бентли, сделал в свое время блестящие выводы, а чуть позже было предсказано, что существуют, вероятно, какие-то элементарные частицы, которые называются гравитоны, и которые воздействуют от одного тела на другое тело. В общем-то, для этого не надо быть семи пядей во лбу, понятно, что любое взаимодействие может осуществляться только через какой-то материальный источник. И точно так же, как материально все, включая время, ну вероятно, материальна гравитация. Вопрос в том, как это будет доказываться? Ну это, я думаю, мы посмотрим, скорее всего, мысль эта очень здравая.

Кремер: То есть на вас, я так понимаю, это большого впечатления не произвело?

Невзоров: Не произвело, потому что новости семь лет в обед.

Кремер: Так сегодня их почувствовали, то есть их почувствовали не сегодня...

Невзоров: Их почувствовали?

Белковский: Там две черные дыры, они там за 9 миллионов световых лет, по-моему, находятся, хотя бы даже и в обед, который сегодня.

Невзоров: Нет, они смогли дать первую, самую приблизительную математическую модель и более-менее это внятно сформулировать.

Кремер: Они их зафиксировали, не математическая модель, зафиксировали их.

Белковский: Прибежали санитары, зафиксировали нас.

Невзоров: Объясняю, Ликонька. Это не то, что можно зафиксировать глазом, это не то. Даже тот же самый бозон Хиггса невозможно зафиксировать, его можно только математически доказать и вычислить, подтвердить на основе колоссального количества опытов статистически. Это не то, что вы можете увидеть.

Кремер: Станислав, а на вас эта новость произвела впечатление, или только ассоциации с санитарами?

Белковский: Нет, ассоциации с санитарами у меня возникают постоянно, равно, как и с антисанитарией, которую разводили московские ларьки и палатки, как мы узнали сегодня из уст руководителя Российской Федерации.

Кремер: К этому мы еще перейдем.

Белковский: Но я хотел бы заметить Александру Глебовичу, что я все же, не менее чем в материальное притяжение светил, верю в моральное притяжение, такое, как у нас с вами в рамках программы «Паноптикум». А вообще, мне кажется, все эти открытия гравитационных волн и иных черных дыр и так далее, анонсируются в первую очередь для того, чтобы отвлечь наше внимание от социально-экономических и политических проблем внутри России. И чем больше становится проблем, тем больше информации, совершенно нам ненужной, и бесцельной, и бесполезной, получаем мы об этих открытиях. Тем самым открытий становится больше, они приобретают все большую роль в нашей жизни, и это означает, что чем больше проблем у нас в социально-экономической сфере, тем науке лучше.

Кремер: Господи, я поддалась на провокацию.

Невзоров: Спойте еще псалом какой-нибудь.

Кремер: Да, спойте уже, наконец, Станислав, спойте. Мы ждем с Александром Глебовичем которую программу.

Белковский: Я никогда не пою «а капелла», поэтому к следующему разу, когда вы вернетесь из Италии, мы подготовим музыкальные инструменты, и здесь уже мало не покажется никому.

Кремер: Хорошо, переходим к первой теме.

 

Кремер: Мэр Москвы назвал документы на собственность у владельцев снесенных павильонов «жульническими бумажками». Ну и вся вообще эта история о массовом сносе палаток, Александр Глебович, правильно «палатки» или «ларьки»? Я знаю, что в Петербурге…

Невзоров: А как хотите, суть от этого совершенно не поменяется.

Кремер: Так, а как вы вообще относитесь к тому, что случилось? Это варварство или это наведение порядка?

Невзоров: Дело даже не в этом. Я вам хотел сказать: «Лика, Лика, какая же гадость эти ваши либералы».

Кремер: Какие наши? Почему наши? Я не люблю манипуляций.

Белковский: Полагаю, что палаточные.

Невзоров: Нет-нет-нет, я удивился. К своему глубочайшему сожалению, прочел в «Снобе» Ксению Собчак по этому поводу, и думаю, что если когда-нибудь будет издана хрестоматия холуйства, то, наверное, этот материал должен стоять первым. И вообще я поражаюсь на то, а зачем, собственно говоря, тогда сражаться вообще? Зачем отстаивать в России какую-то свободу, какую-то мысль, какое-то право? Надо просто всем поднять руки и идти совершать обряд проскинезы у Володина, целовать ему, наконец, туфлю. Признаться честно, что на самом деле, никакой оппозиции и никакой мысли в России нет, да она и не нужна, и не будет никогда уместна. Дело в том, что если бы это были только ларьки, но ведь ларьки — это часть общей картины с тортиками в физиономию, с угрозами, с прицелами. Вот это вот настолько омерзительно наблюдать, как слабого и маленького избивает большой и сильный, который окончательно вошел во вкус власти, который окончательно вошел во вкус властного беспредела и который всем показывает, что вы, ребята, будет жить так, как я хочу. И вот как мы считаем, так вы и будете существовать дальше. Вот это вот, скажем так, в высшей степени омерзительная история. Дело даже не в том, что там были живые люди, какие-то дети, что все это громилось по-живому, дело не в том, что кто-то потерял заработки. Дело в том, что власть окончательно сама себя спустила с поводка, прекрасно понимая, что а) у нее нет никакой оппозиции. Оппозиция эта еще хуже, чем эти ваши 84%. Они, по-моему, и хорохорятся только для того, чтобы им по морде как можно сильнее дали сапогом, и они бы имели возможность от этого удара испытать наибольшую сладость. Ладно там, я. Я наемник, и никогда и не претендовал на причастность.

Кремер: А вы, как наемник, сейчас на кого работаете, говоря, что вообще власть совершила преступление, когда сносила эти палатки?

Невзоров: Я в данном случае уже говорю сам от себя. Потому что придя воевать за либералов, я убедился в том, что воевать не за кого. И что этой России никогда не будет нужна ни свобода, ни право, ни чтобы то ни было.

Кремер: То есть за либералов наемники не воюют?

Невзоров: Ну, это лишний вопрос.

Кремер: Станислав, а на вас какое впечатление произвела эта история? Правильна ли эта попытка навести порядок, очистить Москву от грязи, от вот этого нагромождения, которое портит архитектурный облик города.

Белковский: Я всегда был сторонником того, и, кстати, перед выборами мэра в 2013 году выступил со своей, полупрофессиональной программой, где содержался этот тезис, что в Москве нужно процентов 20-25 зданий посносить. Что любой ответственный претендент на пост столичного градоначальника должен, по-первых, сократить население города на 2-3 миллиона человек и количество автомобилей в городе примерно на 500-700 тысяч единиц. И только тогда удастся создать город с совершенно иным климатом и форматом для жизни. Но это все не имеет никакого отношения к несчастным ларькам и палаткам, что, конечно, в серьезном философском смысле суть одно. Есть, может быть, какие-то психологические нюансы в этих определениях. Ларек — это все-таки нечто более сопряженное с торговлей на вынос, а палатка — это скорее убежище для человека, которому холодно в московской ночи, в самом широком смысле этого определения. Но как раз палатки и ларьки, это были последние островки жизни в этой ужасной имперской столице, где вся архитектура, казалось, призвана бороться с простым человеком, которая должна просто раздавить его своим фундаментом и всеми фасадами, какие только остались.

Кремер: Ну вы сейчас еще скажете, что они с архитектурной точки зрения были невероятно уникальны.

Белковский: Да, они напоминали Москву еще XIX века.

Кремер: А также Москву девяностых, когда эти палатки...

Белковский: Скажем, когда не возникли ни сталинские высотки, ни хрущобы, ни ЦКовские дома, ни когда еще Юрий Михайлович Лужков не начал строить что-то ужасно огромное с рюшечками. И главное, эти ларьки и палатки, поскольку они и не производили впечатление чего-то фундаментального, стоящего навсегда, придавали легкость жизни, которая Москве никогда не была присуща. Хотя на болотах построен Питер, а не Москва, но увязнуть в московской жизни гораздо легче, чем выползти из нее. Я уж не говорю о том, что, естественно, откровенное признание документов на право собственности ничего не значащими бумажками, это очень серьезная юридическая декларация действующей власти, одной из ключевых фигур которой является московский мэр, уроженец селения Няксимволь Ханты-Манскийского автономного округа Сергей Семенович Собянин.

Кремер: А какая тут разница, чего он уроженец? Люди, которые работали в палатках, уроженцы еще каких-то регионов. Почему это важно?

Белковский: Просто само название Няксимволь есть мощнейшая мистическая сила.

Кремер: Почему вы это здесь употребили, почему это важно?

Белковский: Потому что мне нравится это название, я хочу немного повеселить аудиторию, которая столь опечалена разгромом ларьков и палаток одновременно.

Невзоров: Она не опечалена, аудитория.

Белковский: Вы хотите сказать, что она индифферентна к этому?

Невзоров: Я подозреваю, что это будет проглочено точно так же, как все остальное.

Кремер: Часть аудитории очень поддерживает это, вот в чем дело.

Белковский: Ну, мало ли что поддерживает часть аудитории.

Невзоров: Да хрен бы с ними, с ларьками, в конце концов. Но за этими ларьками за всеми люди. И за этими ларьками за всеми то разорение и обнищание, которое приходит в Россию, и это были люди, которые, в общем, не лучшие и не худшие. И меня совершенно не волнует, у них подлинные документы на собственность или нет, но какая-то возможность сводить концы с концами у этих людей была. И вдруг она взята вот так вот по-хамски, просто потому что кому-то показалось, что вот ему просторов, видите ли, хочется.

Белковский: 36 тысяч рабочих мест утрачено за одну ночь. Я могу сказать, что когда рядом с моим домом, я живу в центре Москвы, стоял ларек, она же палатка, оно же колбасный домик, то я покупал там плавленый сырок «Дружба» вдвое дешевле, чем в соседнем супермаркете. Поэтому разорение главного специалиста телеканала «Дождь» получило новый импульс в ночь с 9 на 10 февраля.

Кремер: Ну, или вы просто перестанете есть сырки.

Невзоров: Да-да.

Белковский: Где это вы видели меня, перестающего есть сырки? Скорее все-таки Российская Федерация будет распущена на мирном сходе народов, ее населяющих, чем я перестану есть сырки.

Кремер: Нет, ну серьезно, разве тот факт, что Сергей Собянин сказал, что это липовые бумажки, полученные непонятным образом, это не вызов коррупции, с помощью которой эти бумажки, возможно, и были получены? Это не сигнал к тому, чтобы таких бумажек больше не выдавали?

Белковский: Совершенно верно, сигнал к тому, что есть у тебя формальное право собственности или нет, разницы никакой. Поэтому можешь спокойно что-нибудь захватить. Кстати, по федеральному законодательству, десять лет открытого свободного владения, управления чем-то, порождает право собственности. Если я засяду в студии телеканала «Дождь» на заводе «Флакон» и буду десять лет сидеть, не покидая ее, я по истечении этого срока смогу предъявить право собственности на эту студию. К счастью, я не доживу. Но в России никогда не уважали собственность, скорее, под собственностью в России понимается такой тотальный и перманентный контроль, который собственно и по наследству перейти не может. Потому что, когда ты умираешь, этот контроль прекращается. Сейчас российская власть устами Сергея Собянина сказала, да-да, вы были правы, в России нет собственности и никогда не будет. Следствие закончено, забудьте, не надейтесь.

Кремер: То есть вы не считаете, что это была попытка, пусть неудачная, пусть какая-то … навести порядок?

Белковский: В известной степени, да. В Освенциме, в Дахау тоже была попытка, пусть неудачная, навести порядок в соответствии с ценностями тех людей, которые организовали эти заведения.

Кремер: Ну это вы передергиваете.

Невзоров: Нет, не передергивает.

Белковский: Теперь сказано, что если владельцы палаток платили участковому полицейскому и какому-нибудь главе управы, то теперь на их месте будет построена централизованная машина коррупции, замыкающаяся непосредственно на какого-нибудь заместителя мэра, вступающего, в свою очередь, в альянсе с очень крупным бизнесменом федерального значения, и глава управы с участковым полицейским будут сосать лапу. Это централизация и унификация коррупции. В этом смысле это, да, наведение порядка.

Кремер: Подождите, Александр Глебович, вы сказали, что вам кажется корректным сравнение с Освенцимом?

Невзоров: Да, конечно. Я вообще против всего этого порядка, который является плодом чьего-то воспаленного воображения. Дело в том, что жизнь, она вообще, для тех, кто немножко понимает физику, она по сути дела довольно неупорядоченная вещь. И благодаря неупорядоченности микромира, благодаря неупорядоченности всех субатомных процессов, мы с вами сейчас сидим и разговариваем, вас зовут Лика Кремер, меня зовут Саша Невзоров. И вот вводить директиву, вводить собственные волевые представления о добре и зле и делать из них правила жизни для всех остальных — это хамство. Это порождает в нормальной стране революцию, но Россия может не бояться, потому что в России всегда торжествует только зло, это ее секрет. Ну а чего было, собственно говоря, после Крыма-то и ожидать? И после того, как оппозиция продемонстрировала, что на самом деле ее нету, с ней вообще можно не считаться, она никто и ничто. Даже ваш этот Навальный, насколько я знаю, и тот тоже крымнашист.

Кремер: Ну, слушайте, знаете что, если бы не снесли эти ларьки, как кто-то пошутил в интернете, то сегодня там бы стояли войска НАТО.

Белковский: Ну, это крымская философия Владимира Владимировича Путина, который постоянно объясняет, что если бы Россия не присоединила Крым в марте, там в апреле стояли бы войска НАТО и нанесли бы смертельный удар по городу Москве, столице нашей родины.

Кремер: Ну, я знаю довольно много рядовых граждан, которые присоединяются к этому мнению Президента.

Невзоров: А я знаю, что 99% присоединятся, лишь бы мнение было высказано начальством.

Кремер: Ну хорошо, тогда переходим ко второй теме. Не удалось мне вас сбить с пути истинного.

 

Кремер: Пресс-секретарь Президента России Дмитрий Песков прокомментировал нападение на лидера партии Парнас Михаила Касьянова в московском ресторане. И Дмитрий Песков сказал, что он не видит никакой связи этого инцидента с главой Чечни. Правда, уже сегодня во Владимире активисты Народного освободительного движения закидали Председателя Парнас яйцами. Так вот мне хочется понять, причем здесь Кадыров? Может быть, он и не при чем. Что это за атака, чем и кому она нужна? Станислав Александрович, пожалуйста.

Белковский: Безусловно, объективно она нужна Михаилу Михайловичу Касьянову, поскольку благодаря ей он все больше превращается в центральную публичную фигуру российской оппозиции.

Кремер: Кому это нужно, зачем, почему? Он же не был никакой центральной фигурой.

Белковский: Вот он ею постепенно и становится. А если говорить о субъективной стороне дела, то пресс-секретарь Президента Чечни Альви Каримов уже сказал, что у Рамзана Ахматовича Кадырова исключительное чувство юмора, и все это надо воспринимать именно в таком контексте. Рамзан Ахматович Кадыров настолько умело пользуется чувством юмора, что даже пресс-секретарь Песков его побаивается, не знаю, Кадырова или чувства юмора. Потому что, как мы знаем, на месте кидания тортом в Касьянова было обнаружено 4 официальных полицейских из Чеченской Республики. И если не Кадыров их туда направил, то кто же? Я вот смотрел внимательно этот ролик, когда в Касьянова кидают тортом, и он потом кусками этого торта бросает в своих обидчиков. Меня поразило даже не само случившиеся, в общем, ничего такого уж страшного там не было, а то, что нападавшие на Касьянова в количестве, по-моему, 5 человек, никуда не разбегались, после того, как они оглоушили политика тортом, а спокойно ходили вокруг столика и подавали какие-то реплики, тем самым будучи абсолютно уверенными в собственной безнаказанности. То есть этот чеченский КВН, я не знаю, существует ли в КВН команда Чечни, он приобретает характер все более такого демонического хохота, который пресс-секретарь Президента Чечни Альви Каримов приписывает истинно народному чувству юмора своего босса. В принципе, еще когда был убит Борис Немцов, стало ясно, что именно та политическая фигура, которая сможет стать антиРамзаном, то есть центром консолидации всех, кому не нравится глава Чечни, а таких людей немало и среди тех 86% населения России, кто поддерживает Владимира Путина, превратится так или иначе в лидера оппозиции. И если Михаилу Касьянову это потихонечку удается, несмотря на весь его не приличествующий лидеру публичной оппозиции темперамент, то дай ему бог здоровья и всяческих успехов, особенно здоровья, в таком противостоянии.

Кремер: То есть у вас, конкретно у вас лично, появился новый кандидат таким образом, благодаря…

Белковский: Нет-нет, еще рано об этом говорить.

Кремер: Александр Глебович, а у вас? И вообще, что происходит с атмосферой ненависти в нашей стране? Как-то мы перестали за ней следить.

Белковский: Помните, была шутка. Почему полицейские стреляют в воздух? Потому что живем в атмосфере ненависти.

Невзоров: Понятно. Нет, у меня, честно говоря, никак ощущение от всего этого не меняется. И свое мнение о том, что происходит, я уже сказал. Это ненависть, которая всегда преизобильно находится в недрах народных, и достаточно проколоть маленькую дырочку, чтобы под колоссальным давлением эта ненависть стала бы вышибаться наружу. Что касается непосредственно тортика, то я думаю, что здесь Кадыров, что называется, принял вызов. Ему было предложено ответить как-то интеллектуально, ответить для разнообразия на какие-то мнимые обиды, на какие-то мнимые угрозы для Российской Федерации ответить не пулями, а чем-нибудь другим. Вот это что-то другое оказался тортик. И с точки зрения исполнителей этой затеи, это все действительно очень смешно. Возможно, это и было бы смешным, потому что мы знаем, до какой степени всякие тортики забавны в комедиях, если бы не личность Касьянова, который в общем-то никому не мешает, который никому не опасен, который никому не обиден, который старается вести себя, как тихая мышка, и где-то за плинтусом российской действительности перебирается мелкими короткими перебежками от точки А к точке Б. Притом что эта та реальная и единственная оппозиция, к которой вообще слово оппозиция подходит. Поэтому, я думаю, что кадыровцам надо идти дальше. Они вполне могли бы, я думаю, им по силам организовать какой-нибудь интеллектуальный литературный еженедельник, где они взялись бы издеваться и осмеивать своих конкурентов, своих противников, тех, кто с их точки зрения, мешает возрождению Российской империи.

Кремер: А все происходящее это угроза кому?

Невзоров: Это не угроза кому-то, это вот знаете, есть такой писатель Апельсинов, который прославился тем, что долго описывал вкус спермы негра, которую ему удалось попробовать.

Кремер: Александр Глебович, мамочки...

Невзоров: Писатель Апельсинов тут недавно как-то зашелся в вопле: «Скажите спасибо, что мы больше ни у кого ничего пока не отобрали». И вот эта вот Россия, превращенная в гопницу, помните микешенскую Россию, а вот теперь посмотрите на новую Россию, в полосатых адидасовских штанах, которая грозится заплевать мир, или по крайней мере, ближайших соседей так называемыми семками. Вот эта вот Россия-гопница, она и должна вести себя таким образом. Она должна кидаться тортиками, она должна сносить ларьки с живыми людьми, банками и документацией. Она должна демонстрировать какую-то безумную, никому не нужную и дико дорогую удаль в непонятной Сирии, она должна поддерживать донбасских уголовников. Тут, кстати, про Донбасс есть интересные известия. Приехали ребята, которые рассказали, опубликованы сейчас будут воспоминания Мошонкина, это Львовская 80-я аэромобильная бригада, который долгое время был в плену у лугандонцев. И он рассказывает, он пишет о том, как над ним издевались и как пытали. В частности, что там присутствовал православный Московского Патриархата поп, который сперва избивал этих пленных деревянным крестом, когда крест сломался, он куда-то сбегал, принес престольный медный, и продолжил эти избиения. Естественно, Московский Патриархат тут же сказал, по привычке тут же сказал, их там нет, это вообще не наши, это вообще не мы. Понятно.

Кремер: Мы обязательно поговорим про Московский Патриархат, а также перенесемся в Южную Америку сразу после рекламы.

 

Кремер: Это программа «Паноптикум» на телеканале «Дождь». И мы продолжаем. Завтра случится невероятное: впервые в истории предстоятель Русской православной церкви встретится с Папой Римским. Зачем и почему именно сейчас состоится эта встреча, как вы думаете, Станислав Александрович?

Белковский: Я думаю, что Патриарх Московский и всея Руси Кирилл Гундяев является спецпосланником президента Владимира Путина, который хочет задействовать Папу Римского Франциска в налаживании переговоров с Соединенными Штатами Америки о судьбах мира. Вся эта гипотеза строится на особых отношениях между Папой Франциском Бергольо и президентом США Бараком Обамой. Известно, что Папа Римский очень способствовал восстановлению дипломатических отношений между США и все той же Кубой в минувшем году, а Барак Обама лично написал статью о Папе Римском в журнале Time в позапрошлом году, когда Папа был причислен к одному из 100 самых влиятельных людей мира. То есть никакого религиозного межконфессионального значения эта встреча не имеет. Патриарх Кирилл Гундяев выступает абсолютно как светский посланец.

Кремер: Вы рады, что эта встреча сейчас произойдет? Я вот, например, с детства обсуждала это еще с бабушкой, по-моему, и как-то мне казалось, что вот когда это случится, это будет праздник какой-то!

Белковский: Вот, к сожалению, мы дожили до момента, когда это случилось, а праздником это не стало. У меня есть книжка «Зюльт», в которой один из героев, непосредственный духовный наставник и бывший начальник Владимира Михайловича Гундяева митрополит Никодим Ротов, через Леонида Ильича Брежнева лоббирующий переподчинение Московского Патриархата Римской католической церкви, за что, по сюжету моего «Зюльта» Никодим Ротов был отравлен в Ватикане, он действительно умер в Ватикане на приеме…

Кремер: Ближе к делу. Хватит рекламировать свои книги.

Белковский: Минуточку. Ближе к делу уже не бывает, чем Никодим Ротов, ничего не бывает ближе к делу, чем Никодим Ротов к Кириллу Гундяеву, ну что вы? Что за антиклерикальная пропаганда, навеянная Невзоровым? В общем, праздника нет, потому что ничего, к сожалению, Владимир Михайлович Гундяев не добьется. Момент упущен, даже Папа Франциск не сможет заставить Барака Обаму сесть с Владимиром Путиным за стол переговоров, наподобие Ялты-2.

Кремер: Александр Глебович, ну вы-то радуетесь этой встрече, я знаю, вы ждали ее долго.

Невзоров: Нет, ну во-первых, честно говоря, пока  не очень понимаю, почему она произошла на Кубе.

Белковский: Она вообще еще не произошла.

Кремер: Она еще не произошла. Завтра, завтра, мы ждем этого дня.

Невзоров: Да, почему она произойдет на Кубе. Не надо предлагать версии, что там хорошие сигары и дешевые девочки. Это в принципе не очень убедительно. Я думаю, что политика здесь не при чем. Я думаю, что грядет ужас Всеправославного Собора. И Гундяеву нужны хотя бы где-то хотя бы какие-то смягчители его странного весьма образа, потому что понятно, что у остальных патриархов православной церкви непосредственно фигура Гундяева вызывает ужас и отвращение, и все его дешевые понты с мигалками, охранами…

Белковский: Это дорогие понты. Ну для кого как, конечно, Александр Глебович, я не знаю.

Невзоров: Я понимаю, да. Квартирами, пылью и непонятными поварихами. Это все, скажем так, чересчур, даже для православных патриархов. Единственно, что указует на возможность того, что политика имеет к этому какое-то отношение, это только то, что встреча, как вы знаете, была окутана абсолютной тайной. Два года она готовилась, и два года о ней никто из православных даже иерархов вообще не знал. Более того, недавно прошедший Архиерейский Собор, где наканонизировали много всякой занятной публики, тоже ни словом не сказал, хотя вроде бы эпохальность, я имею в виду по церковным меркам, этого события является чрезвычайной. Вот это, вот этот оттенок, такой кремлевский, таинственности, это, может быть, свидетельствует о том, что действительно здесь политика. Но на самом деле бедному Гундяеву нужен хоть один союзник, хоть один лоббист, который сможет спасти его на Всеправославном Соборе.

Кремер: Вы, кстати, возмутились тем, что эта встреча произойдет не где? Потому что вам не понравилась Куба, а вот, например, ваш друг Апельсинов предлагал: «Почему не в Сирии?» - спросил он, по-моему, в каком-то из своих постов.

Белковский: Ну в Сирии потому не так тепло сейчас. И опять же сигары и девочки, может быть, никого и не волнуют, но тем не менее они существуют. И не надо отрицать их в реальности. Все-таки вы, как ученый, Александр Глебович, должны относиться к этому гораздо более сакрально, чем простые верующие, типа меня.

Кремер: Александр Глебович, где должна была произойти эта встреча?

Невзоров: Да мне совершенно все равно, где бы она произошла.

Кремер: Но вам не все равно, вы о ней рассуждаете. Причем рассуждаете как о чем-то, что вам важно.

Невзоров: Нет, я рассуждаю, скорее, как о некой экзотической черте и подробности нашего времени, но я тут же говорю, что Папа все-таки, Франциска я имею в виду, это наиболее продуктивный и наиболее хитрый выкормыш такой потрясающей организации, как Орден Иисуса, как Орден Иезуитов. Его готовили очень долго, и там, где Гундяев учился, Франциск преподавал. Попытки встретиться, да, почему бы и нет, у Папы достаточно хулигаский имидж, он очень непринужденный человек, и для него это, скорее всего, просто элемент светской жизни.

Белковский: Курортное развлечение, которое должно происходить в теплых краях.

Невзоров: Конечно, да. Для Гундяева это сейчас вопрос жизни и смерти, потому что Папа действительно обладает реальным влиянием на патриархов Православной церкви, не будем забывать, что Русская православная церковь седьмая или восьмая по счету в иерархии.

Белковский: Ну пятая, Александр Глебович, давайте уж пятая. Пока ее не распустили, воздадим ей должное.

Невзоров: Ну хорошо, ну дадим вам еще две позиции. Ну то есть сильно-сильно не основная. И Гундяеву будет на этом Соборе очень плохо, о чем, в общем, уже открыто трубят черносотенные средства массовой информации, заранее объявляя этот Собор очень плохим, очень неправильным.

Кремер: Так вот. И тут я хочу как раз спросить самого главного православного, по крайней мере, участника этой программы, а это все-таки Станислав Александрович. Чего стоит опасаться православным христианам от этой встречи, от этого события? Чем это грозит все православным?

Белковский: Ровным счетом ничего опасаться не следует, тем более, что главных у нас православных не бывает. Это, может быть, Владимир Михайлович Гундяев считает себя главным, но истинно православные верующие, которые только и ждут, когда РПЦ МП будет заменена конфедерацией независимых приходов. Что же до исправления не очень хорошего имиджа Гундяева, то я бы советовал ему просто прийти на все православные Соборы в джинсах, в которых он любит ходить у себя в резиденции, и в майке с портретом Обамы. И тогда, мне кажется, морально-психологическая атмосфера вокруг нашего предстоятеля на Всеправославном Соборе могла бы существенно измениться в его пользу.

Кремер: Представляю, как бы он ходил, если бы вы его консультировали.

Белковский: Да, я как политконсультант на пенсии. Вот сегодня Александр Глебович упоминал повариху личную. Патриарх, он просто как человек скромный, не сказал, что это имелась в виду, естественно, гражданская жена Владимира Михайловича, а не просто человек, который готовит ему еду.

Невзоров: Слушайте, это не вы ему посоветовали сфотографироваться голым на яхточке, а?

Белковский: Господи, я думал с Валерией и Иосифом Пригожиным сфотографироваться. Я думал, не все ли я уже перепутал.

Кремер: Так, все. Я прекращаю это. Прекращаем эту тему. Переходим к следующей. Там тоже про яхты, может быть, будет.

 

Кремер: Алексей Навальный подал в суд на Владимира Путина. Вопрос у меня такой, узнает ли вообще об этом Владимир Путин? Потому что пока, по словам своего пресс-секретаря, он об этом не знает. И вообще зачем он это сделал? Это какой-то ход в стиле камикадзе? Ведь очевидно, что разговоры о семье Путина - это его больное место. Он много раз давал понять, что он не любит и не хочет, чтобы лезли в его личную жизнь. Что происходит, и зачем Навальный нарывается? Пожалуйста, Станислав Александрович.

Белковский: На мой взгляд, ничего страшного с Навальным не будет, свобода ему гарантирована в определенной степени, и он это прекрасно понимает. К тому же никакого нового вмешательства в частную жизнь Владимира Путина тоже не происходит. Просто используется уже известный всем факт, что бизнесмен по имени Кирилл Шамалов, сын путинского партнера по кооперативу «Озеро» Николая Шамалова то ли был официальным зятем российского президента, то ли им и является, то ли не был и не является — одно из трех. То есть нет никакой новой ниточки, за которую Навальный тянет. А дальше уже все не имеет никакого отношения к частной жизни, Навальный добивается только признания со стороны Путина, что выделение компании «Сибур», в совет директоров которой входит Кирилл Шамалов, средств из Фонда национального благосостояния было фактом конфликта интересов. В общем, ничего страшного. И я думаю, что здесь вообще хороший, этот сюжет очень кинематографичен, я бы вот написал сценарий под рабочим названием как раз «Дети ларька», чтобы привязать сюда самый громкий скандал последних дней нашей новейшей истории. Когда в суде собственно сторона ответчика предъявляет доказательства того, что Кирилл Шамалов не является формальным мужем дочери Путина, и поэтому, собственно, у иска нет предмета, но потом приходит в суд сама дочь Путина и заявляет, что нет, все-таки он является ее мужем, потому что установление первого факта для нее было бы слишком болезненным. То есть тогда переводится сюжет из исторической драмы в мелодраму, которой он и является с самого начала. Потом Алексею Анатольевичу Навальному надо чем-то заниматься серьезным, он же не будет подавать в суд ко всяким мелким сошкам, будучи уже безусловным, как я в свое время придумал для него хорошую аббревиатуру Единый Безальтернативный Лидер Оппозиции.

Кремер: Александр Глебович, а вот подавать в суд на Путина — это серьезное занятие? Вот Стас сказал, что это такое вот… должен все-таки Навальный заниматься чем-то серьезным.

Белковский: Масштабным чем-то скорее.

Невзоров: Нет, это называется в цирке «третий нос». Дело в том, что клоуны, которые выходят, они быстренько приедаются, и поэтому они не очень смешат. Особенно, когда это не очень талантливые клоуны. И тогда есть система носов различной величины, когда с каждым новым появлением на арене нос должен увеличиваться. Вероятно, Навальный прослышал про эту нехитрую цирковую примочку и решил ее изобразить, исполнить. У меня просто нет к нему нежности после того, как выяснилось, что он Крымнаш, я уже рассуждаю о нем совершенно бесстрастно и без всякой симпатии. Поэтому он просто увеличивает этот нос, и за счет этого пытается по-прежнему срывать хотя бы жиденький, но хоть какой-то аплодисмент, к тому же не забывайте, что он политик, и потребность в аплодисментах для них столь же велика, как например, у меня в табаке.

Белковский: Как и у нас с вами, да, Александр Глебович, правда, у нас аплодисменты с вами искусственные в начале программы «Паноптикум».

Кремер: Да, давайте, можно попросить искусственные аплодисменты из аппаратной, прежде чем мы перейдем к следующей теме? Есть у нас такая возможность? Это вам, Александр Глебович, и это вам, Станислав Александрович.

Белковский: Спасибо большое, я кстати, могу, как православный еврейского происхождения, сказать, что принцип «третьего носа» неизбежно должен вести к увеличению количества как раз семитов среди оппозиционных лидеров. Это может стать темой отдельного нашего с Александром Глебовичем научного антропологического семинара.

Невзоров: Размечтался.

Кремер: Обязательно. Мне кажется целую программу вам надо посвятить этой теме, только без меня уже тогда, ладно. Переходим к пятой теме.

 

Кремер: Пятая тема. Пятый пункт. Издание Foreign Policy…

Невзоров: Слушайте, а вот нельзя вас всех этих сионистских интеллигентов поменять на одного Льва Давыдовича?

Кремер: Хорошо, мы обязательно исполним и это.

Белковский: Как только мы найдем Льва Давыдовича, мы немедленно ему это предложим.

Кремер: Хорошо, пока мы ищем Льва Давыдовича, издание Foreign Policy сообщило, что компания Стройтрансгаз российского миллиардера и друга президента Геннадия Тимченко контактирует, что значит контактирует не очень понятно, но контактирует, с запрещенной в России террористической организацией «Исламское государство». Это провокация опять? Что случилось? Пожалуйста, Станислав Александрович, объясните мне, зачем публиковать вот такое странное утверждение о том, что друг Путина общается с кем-то, точнее не он сам, а его компания, общается с кем-то, ведет какие-то переговоры с «Исламским государством». Ну очевидно же провокация.

Белковский: Ну, для меня, как полупрофессионального провокатора в слове провокация нет ничего нет ничего отрицательного.

Кремер: Вы полностью профессиональный провокатор.

Белковский: Никакой отрицательно коннотации, это не так плохо. К тому же, как говорила моя школьная учительница биологии, это должно быть близко Александру Глебовичу: «Научный дарвиновский вопрос не «зачем, для какой цели?», а «почему, по какой причине?». Что значит, зачем публикует? Вот узнали что-то и публикуют. Раньше считалось, что Кремль может контактировать с ИГИЛом через военную верхушку этой организации, которая в основном состоит из бывших генералов Саддама Хусейна и начальников иракской партии Баас, тесно связанных с Москвой еще во времена ирано-иракской войны, и впоследствии через фигуры, типа Евгения Максимовича Примакова. А сейчас неожиданно выясняется, что Кремль может быть связан с ИГИЛом и по бизнесу, и что компания Стройтрансгаз строила там газоперерабатывающий завод под названием Тувейнан, который когда-то был подконтролен сирийскому правительству Башара Асада, а потом спокойно очутился на территории, подконтрольной ИГИЛ, и так же в общем, входит в сферу экономических интересов Стройтрансгаза, несмотря на это. Собственно, здесь мы и возвращаемся к вопросу, почему под флагом войны против ИГИЛ российские военно-космические силы бомбят кого угодно, только не территории, контролируемые «Исламским государством». Здесь же всплывает и фигура известного бизнесмена, известного с некоторых пор, Джона Хосвани, из-за которого президент ФИДЕ Кирсан Илюмжинов лишился права на въезд в Соединенные Штаты Америки, потому что именно гораздо более злобный провокатор, чем я, Президент Турции Реджеп Тайип Эрдоган публично заявил, что известный русский шахматист, под которым он имел в виду Илюмжинова, связан с ИГИЛом через пресловутого Хосвани, гражданина России и Сирии, который был прямым подрядчиком Стройтрансгаза, и Геннадий Тимченко в этой странной истории с заводом Тувейнан. Вот собственно и вся провокация, и ничего тут больше и нет.

Кремер: Стройтрансгаз мог не знать, что это ИГИЛ.

Белковский: Единственно, что смущает, что авторы статьи Foreign Policy, при всем уважении к этому изданию, имеют подозрительно турецкие имена.

Кремер: Вот, вот, подозрительно турецкие имена.

Белковский: По звучанию.

Кремер: То есть это провокация. Александр Глебович, провокация? Нет?

Невзоров: А уже так хорошо все Белковский про это рассказал. У меня здесь, честно говоря, нет никаких ни замечаний. Он изложил абсолютно грамотно. Единственное, что… Приготовьтесь, потому что выяснится, что с так называемым ИГИЛом связаны практически все. И довольно сложно было бы представить себе политическую или коммерческую силу в мире, которая бы не имела к этому касательства. Вопрос только о том, в какой момент ниточка будет выдернута, и за ней в очередной раз потянется та или иная скандальная связь. Ничего удивительного, могу вам сказать всерьез.

Кремер: Ну, хорошо, давайте перейдем тогда к шестой теме.

 

Кремер: Российское бюро Интерпола пытается объявить Михаила Ходорковского в международный розыск. Что случилось? Угрожает ли что-то Михаилу или это формальность? И зачем выпускали, если снова хотят посадить? Зачем посылают запросы, очевидно не рассчитывая получить ответ? Вот в чем тут интрига? Пожалуйста, Станислав Александр.

Белковский: Ну, собственно, ответ уже содержался в вопросе, потому что действительно ничем, как чеченский тортик, это колоссальный пиар для Михаила Касьянова, по справедливому замечанию Александра Глебовича, ползущего под плинтусом российской оппозиционной политики, так и международный розыск — это безусловно пиар-взнос в современную судьбу Михаила Ходорковского. Просто времена изменились. Когда Ходорковского выпускали, считалось, что он больше не будет заниматься политикой и не будет влезать в странные дела, связанные с российской властью. Но сейчас очень трудно разубедить российское руководство и лично Владимира Владимировича Путина, что Ходорковский не причастен к большим искам, по которым может быть арестовано российское имущество на сумму до 50 миллиардов долларов. Искам, удовлетворенным Гаагским арбитражным судом и Европейским судом по правам человека. И поэтому предпринимается попытка создать какой-то механизм давления на Ходорковского. Если в каком-то лондонском ресторане, например, в том же Хакасане, где уже не будет Валерии с Пригожиным, а будут какие-нибудь знойные кавказские парни, Ходорковский тоже получит тортиком, это будет достойным продолжением истории с полонием Литвиненко.

Кремер: Я, правда, знаете что, я не поняла, кто ползет под плинтусом…

Белковский: Михаил Михайлович, ну не важно, давайте…

Кремер: Я думала, вы на Александра Глебовича.

Невзоров: Он не ползет, он мелко перебегает на нежных розовых лапках.

Кремер: Под плинтусом перебегает?

Невзоров: Конечно. Но это что, всерьез можно как-то расценивать как оппозицию?

Белковский: Ну это такой ползет или перебегает, корпускулярно-волновой дуализм, согласитесь.

Кремер: Если продолжать эту аналогию, то что в такой ситуации делает Ходорковский? Пожалуйста, Александр Глебович, объясните мне, потому что вот вам кажется, что перебегает под плинтусом Касьянов, а Ходорковский?

Невзоров: А Ходорковский такая манекенщица. Он позирует. Он сидит, он лежит на Западе в позе большой одалиски Энгра и демонстрирует, как ему тяжело, омерзительно, скучно, и как бы все было иначе, если бы к его советам стали бы прислушиваться все, начиная с Путина. Он, я подозреваю, такой же абсолютно несерьезный персонаж, как и все, что связано с российской политикой, я имею в виду вот так называемую оппозицию. Я чертовски разочарован.

Белковский: Хороший заголовок для статьи про оппозиционера «Политик наземного позирования».

Кремер: Хорошо, а давайте быстренько еще одну тему проговорим прямо мгновенно практически.

 

Кремер: Жена губернатора Красноярского края Наталья Толоконская в эфире местного телевидения призвала полюбить температуру. По ее мнению, человек, который правильно умеет болеть гриппом, закладывает первичную профилактику серьезных заболеваний. А далее, внимание, список, это цитата, «диабета, бронхиальной астмы и аутизма» профилактику. Александр Глебович, любите ли вы температуру так, как любит ее Наталья Толоконская?

Невзоров: Можно я не буду комментировать откровенный бред?

Кремер: У нас программа «Паноптикум» вообще-то называется.

Невзоров: Я понимаю, но даже в программе «Паноптикум» появляются какие-то вещи, которые комментировать невозможно. К числу именно этих, потому что вот так вот всерьез брать…

Белковский: Я могу…

Кремер: А вот Станислав Александрович готов прокомментировать. Пожалуйста, и не комментируйте. Не надо, не надо, можете уже не объяснять.

Белковский: Да, поскольку я, в отличие от Александра Глебовича…

Невзоров: Белковскому это проще, он православный, он привык иметь дело с бреднями.

Белковский: И больше того, я очень… Мало того, что я очень высоко ценю бред, поскольку именно из бреда приходят гениальные озарения, я ценю в людях откровенность, Александр Глебович. Наверное, больше, чем такой человек науки, как вы, поэтому откровенный бред — это то, с чем я работаю всю жизнь, в том числе и в собственном исполнении.

Кремер: Ну давайте уже скорее, у нас 10 секунд осталось.

Белковский: Нет, я считаю, я тут со своих чисто православных позиций, я считаю, что Наталья Толоконская забыла одну важную вещь, что температура температурой, а нет лучшего средства для предотвращения сердечно-сосудистых заболеваний по самому широкому спектру, чем алкоголь. При условии его стабильного и регулярного употребления.

Кремер: Я знала, что на этом закончится наша программа.

Невзоров: И я знал.

Кремер: Она называется «Паноптикум». Ее главные герои Станислав Белковский и Александр Невзоров. Меня зовут Лика Кремер, до встречи через неделю.