Канонизация жиром, группа «Комбинация» и мрачные люди в адидасовских штанах

Кремер: И мы традиционно обсуждаем главные безумия недели. Ну и начнем опять-таки с традиционного: Русская православная церковь накажет священников, которые смущают верующих и светское общество своими высказываниями в социальных сетях. Не надо кашлять. А также в средствах массовой информации. Прекратите кашлять. Или выступают с недосказанными, недоказанными заявлениями.

Белковский: С недосказанными, впрочем, тоже.

Кремер: С недосказанными, впрочем, тоже. Так вот, несогласным с позицией церкви грозит разбирательство. Александр Глебович, это вам, доктор, хотя вообще-то если честно, то на мой взгляд, ничего ужасного в этом нет, потому что если вы представляете какой-то институт, неважно какой это институт, церковь — это тоже институт, то вы…

Белковский: Институт Сербского, например.

Кремер: Например, Институт Сербского, то вы также не должны портить его репутацию, репутацию этого института. Тем не менее, Александр Глебович, я не могу не предложить вам первым ответить на этот вопрос и обсудить эту тему.

Невзоров: Да совершенно без разницы, как они думают разбираться с провинившимися попами, гораздо интереснее на Архиерейском соборе были канонизации. Вот это отдельная, прелестная и достойная обсуждения история, потому что все это сборище попов долго скрипело, тужилось и наконец разродилось всероссийским чином всероссийского святого для некоего такого церковного мрачного графомана по фамилии Соболев и по имени Серафим. Этот архиепископ, он в общем, ничем особым не был знаменит, кроме того, что всегда последовательно и яростно призывал к смертной казни за атеизм. В 2007 году его уже пытались протащить в святые, но тогда возобладал какой-то здравый смысл, а вот этот Архиерейский собор единогласно признал этого графомана, он же, кстати говоря, еще автор всяких бредовых книжек, типа «Русская идеология», признал его всероссийски чтимым святым, поручил писать иконы и вообще целовать его тленные и нетленные останки. Кроме того, тоже очень интересный момент, наконец-то канонизации удостоился некто Досифей, преподобный Досифей. Самое интересное, что рядом с именем преподобного Досифея в местных источниках, в местных житиях всегда стоит фамилия Тяпкина. Дело в том, что Досифей Досифеем не был, Досифей был Досифеей, и Досифеей Тяпкиной. Досифея Тяпкина с 15 лет устроила мощную гастроль, вот такое вот на нее нашло благочестие, что не могла она жить…

Белковский: То есть это трансгендер был, Александр Глебович, Досифея Тяпкина?

Невзоров: Подожди, она не могла жить без благодати, без монастыря, но почему-то она отправилась исключительно по мужским монастырям, в гастроли. Кто хотя бы денек в монастыре жил, понимает, что там пол скрывать невозможно, там просто есть множество различных ситуаций, при которых это как минимум нереально. Ни мужчине в женском…

Белковский: Но это в старые времена, в наши времена политкорректности, наверное, все проще.

Невзоров: Ну, в наши времена, нет, думаю, кстати, тоже.

Белковский: Различия не так существенны.

Невзоров: Думаю, что тоже достаточно сложно.

Кремер: Давайте все-таки вернемся, я пытаюсь понять, что вас возмутило-то так.

Невзоров: Да меня не возмутило совершенно, я радуюсь тому, что пусть теперь каждый, оглядывая какой-нибудь иконостас, задумается, о том, что там изображены фанатики, шизофреники, убийцы, проститутки. Вот пусть на секундочку…

Кремер: Мне кажется, вы передергиваете.

Невзоров: Почему? Давайте, подождите, у нас есть еще следующий канонизированный святой, так называемый Ярослав Мудрый. С ним тоже все очень забавно, потому что, как известно, князь Владимир помимо того, что очень любил массовое насилие, любил резать тех девочек, которых он насиловал, и их родителей, он еще и воспитал чудесных сыновей, которые безостановочно убивали друг друга. Одним из них был так называемый Ярослав Мудрый, но примечательно, что когда попытались вскрыть его могилу, то в могиле почему-то нашли газету «Известия» за 65 год и один скелет, собранный из двух.

Белковский: Не 1965, а именно 65, то есть I век.

Невзоров: За 1965 год, да. И один скелет, собранный из двух женских скелетов. То есть понятно, что тоже существо во многом мифологическое.

Кремер: Слушайте, ну вам не нравится список этих канонизированных, но…

Невзоров: Мне нравится, я за усугубление маразма, за то, чтобы этот маразм был как можно более отчетлив. Кстати, мой друг Белковский, который привык, как только заходит речь о какой-нибудь церковной гадости, тут же говорить: «Ой, нет-нет, это РПЦ с ее чудовищным конструктом», то вот интересно, что скажет Белковский, поскольку РПЦ ни к даже Тяпкиной…

Кремер: Давайте дадим ему такую возможность наконец.

Белковский: Мне кажется, что, конечно, смертная казнь за атеизм — это перебор, и я понимаю, почему это беспокоит вас так, Александр Глебович.

Невзоров: Нет, не беспокоит.

Белковский: Потому что единственный настоящий атеист в стране это вы.

Невзоров: Я в принципе считаю, что сожжение на костре было бы хорошей точкой в моей биографии.

Белковский: Все остальные отреклись бы уже.

Кремер: Не зарекайтесь. Почему было бы?

Белковский: Понимаете, сожжение на костре, я боюсь, что при нынешнем регламенте отопительного сезона уже не пройдет. Тут, скорее, полоний-210 сейчас более популярен для уничтожения еретиков всех мастей.

Кремер: Это уже тоже so last season.

Невзоров: Нет, ну во-первых, у нас будет очень много свободного газа. И на этом свободном газе можно будет сжечь практически всех атеистов и еретиков.

Кремер: Вы не даете ответить Станиславу Александровичу.

Невзоров: Вот Кураев, меня беспокоит Кураев, который явно будет дольше гореть, чем я. А это безобразие.

Белковский: Ну в силу просто большей массы тела, это естественно.

Невзоров: Просто в силу комплекции.

Белковский: В общем, и я буду больше гореть, чем вы.

Кремер: Я обязательно замерю.

Невзоров: Вы еще будете гореть, брызгаться и лопаться.

Белковский: Поэтому как раз на вас-то уже российских энергоносителей не хватит, Александр Глебович. Так что здесь все хорошо. А то, что убийцы и блудницы находятся на иконах, это совершенно очевидно, потому что все это люди, и все это грешные люди, как сказано в Писании, на небесах больше радости о кающемся грешнике, чем о тысяче праведников. Поэтому, если бы праведники смотрели на нас с икон, то это было бы как-то немного недостоверно.

Невзоров: Ну, вы все-таки не православные. Вы не понимаете, что основная обязанность святого — это не дать возможность Белковскому поговорить вообще о духовности, а служить образцом.

Белковский: Ну, служить образцом с определенного момента.

Невзоров: Именно такова каноническая роль вот этих вот избранных.

Белковский: Служить образцом, Александр Глебович, с определенного момента. Все должно делаться по регламенту. Нельзя просто так проснуться сегодня утром и стать образцом. Сначала нужно пройти определенный мученический путь.

Кремер: И вообще можно быть образцом того, как грешник становится праведником.

Белковский: Да, конечно, вот я сломал ногу, видите, уже прошел часть мученического пути.

Кремер: Да, и главное, очень изменился.

Белковский: Да, и уже святость где-то на пороге.

Невзоров: А Белковский в гипсе еще?

Кремер: Да.

Невзоров: В гипсе?

Кремер: В гипсе, в гипсе.

Белковский: У Салтыкова-Щедрина, помните, «лицо от святости светится», на что Глумов отвечает: «Это не от святости, а от жиру» (цитата из произведения Островского «На всякого мудреца довольно простоты – прим. Дождя».  Вот я, собственно, близок к тому синергетическому эффекту, как мне кажется, когда лицо светится от святости и от жира одновременно. Что можно сейчас наблюдать…

Кремер: У вас жир переходит в святость.

Невзоров: У него наверняка под гипсом так чешется, что Белковский вправе претендовать на звание мученика.

Кремер: Стоп, я прекращаю первую тему.

Белковский: Но и при этом тоже и святого, я просто хотел сказать, что ведь это борьба за недвижимость, Александр Глебович, я хотел вам подыграть, в вашей борьбе с РПЦ МП, потому что в первую очередь запрещают священников, у которых хотят отнять храмы. И вот сейчас у отца Всеволода Чаплина, который сейчас выпал из гнезда РПЦ МП, будут отнимать храм Святителя Николая на Трехгорке, на Трехгорной мануфактуре, это очень серьезный объект недвижимости, что вы. Помните, в одном из фильмов Вуди Аллена снимался Дональд Трамп, ныне кандидат в президенты США, и там мизансцена такая: подходит корреспондентка какого-то американского телеканала к главной героине этого фильма в кафе «Бежу» в Нью-Йорке, к столику, где сидит Дональд Трамп, спрашивает у него, какие у него планы на ближайшее. Он сказал, что вот только что купил собор святого Патрика, сейчас проведу модернизацию и продам втрое. Вот что-то такое, я думаю, угрожает тем храмам, которые будут отбирать у слишком разговорчивых священников. Особенно мне, конечно, жаль отца Всеволода Чаплина, поскольку он всегда и неуклонно защищал позицию Московского Патриархата, и в свое время, когда его спросили, что он думает о моих высказываниях про роспуск РПЦ МП и замены ее на конфедерацию независимых приходов, он говорил: «В современной реальности Белковский выполняет роль Петросяна». Я очень рад, что теперь Петросян становится коллективным, в его лице в том числе.

Кремер: Прекратите выполнять роль Петросяна, по крайней мере в обсуждении первой темы, потому что мы переходим ко второй.

 

Кремер: Госдуме предложили отказаться от парламентских и даже президентских выборов на время действия санкций, для этого внести поправки в Конституцию. И письмо с таким предложением направил председателю нижней палаты глава Института анализа политической инфраструктуры Евгений Туник, никому в общем не известный политолог. Отличное предложение, правда, Станислав Александрович? Нет пармезана — нет выборов. Есть пармезан — есть выборы.

Белковский: Знаете, когда я стану не только мучеником, но и святым, благодаря Александру Глебовичу, поскольку я уверен, что только он сможет…

Невзоров: Я походатайствую за вас.

Белковский: Да, конечно, только вы сможете, Александр Глебович, в известный момент в России выдавать справки о том, что человек не является атеистом. Так я и стану святым. Справок-то будет немного. Мы с вами договоримся, я думаю.

Кремер: Так, так, и…

Белковский: Вот тогда я создам кафедру троллинга в Национальном исследовательском университете «Высшая школа экономики», и предварительная договоренность об этом уже есть.

Кремер: Возьмете меня на стажировку?

Белковский: Ну это как пойдет. Вот уже когда стану святым — точно. И сегодня многие средства массовой информации обсуждают эту историю с письмом спикеру Государственной Думы господину Нарышкину относительно отмены выборов, совершенно не обращая внимания, что автор этого письма Евгений Туник это рыбно-транспортный бизнесмен из Магадана и Петропавловска-Камчатского, который в 2010 году переехал в Москву и сделал тут компанию «ЛюксАвто», то есть занимался частным извозом. А потом он, видимо, обратился к какому-то политическому консультанту с вопросом «как бы ему хорошо подраскрутиться?». И вот ему дали такой совет. Если тебя никто не знает, и ты не имеешь никакого отношения к политике, напиши какую-нибудь заведомо не реализуемую тему, идею, произведение спикеру Государственной Думы, и конечно, медиа-сообщество, которому абсолютно нечего обсуждать в условиях сокращения свободы, пространства свободы слова, будет это обсуждать.

Кремер: А вы как, политический консультант, часто такие советы давали?

Белковский: О, сплошь и рядом, что вы. У меня нищие становились миллиардерами, когда они писали письма с предложением продать им что-нибудь за 6 миллиардов долларов, и все сразу начинали обсуждать, что, конечно, раз человек хочет купить что-нибудь за 6 миллиардов долларов, то хотя бы 2,5 у него есть. Вот именно этим путем сейчас проверенным идет Евгений Туник.

Невзоров: Не согласен.

Белковский: Я думаю, что на эту удочку попадутся еще какие-нибудь совсем авторитетные издания, типа New York Times или Washington Post, которые страшно накручены, что сейчас в России отменят все, от пармезана до выборов. И конечно, они процитируют, и все скажут, что это инспирировано Кремлем для вброса. Я абсолютно убежден, что ничем и никем это не инспирировано, хотя бы по двум объективным причинам: первая — Владимир Путин, как порождение одновременно юридического и криминального миров, человек, безусловно чтящий процедуру, как всякий классический представитель этих сред, социальных страд, и поэтому выборы будут все равно, независимо от того, как они будут проводиться и каков их будет результат, выборы никто не отменит, а во-вторых, уж если кто-то и хотел бы сделать такой вброс, то не таким экзотическим люксавтотранспортным путем. Поэтому я призывал бы все медиа-сообщество немедленно прекратить это обсуждать, как заведомый блеф, направленный только на одно — на пиар-кампанию вполне достойного, наверное, но всего лишь транспортного бизнесмена.

Кремер: Но Александру Глебовичу вы мне позволите дать слово? А то, может быть, и ему тоже вы предлагаете прекратить обсуждать эту тему?

Белковский: Нет, пока я не впал в святость, я дам Александру Глебовичу слово.

Кремер: Можно, да? Хорошо, пока не впал, давайте, да.

Невзоров: Спасибо. Нет, я думаю, что вот судя по тому, как Владимир Владимирович объяснял про патриотизм, и в каких выражениях извиняющихся он это делал, вероятно, все-таки есть необходимость его защищать. И причем защищать от наиболее злобной и от наиболее хамоватой части тех черносотенцев, которых он и вырастил. Потому что вот… Его счастье, между прочим, что он во время своей пресс-конференции последней не попался на глаза Хирургу, потому что уж он так вил вьюна, слюнил… Как выражался Хирург? Слюнил, что слюнил? Никто не помнит.

Кремер: Не знаю, судя по всему…

Белковский: Да, на митинге в Грозном что-то, да.

Невзоров: Да, а также исполнял толерантность, что в общем ему бы, конечно, не поздоровилось. Поэтому я подозреваю, что когда Владимир Владимирович начинает вдруг вспоминать про то, что он цивилизованный человек, живущий в XXI веке, это вызывает справедливую ярость и желание его защитить у наиболее преданных ему магаданских рыбно-транспортно-люксовых предпринимателей. Может быть, все абсолютно искренне, ребята, что вы?

Кремер: Хорошо.

Белковский: Конечно, искренне, только вопрос, с какими целями.

Невзоров: К тому же не забывайте, что все-таки единственная наша ставка, серьезная ставка, это на военную мощь…

Белковский: То есть ставка Генерального штаба?

Невзоров: На экономическую мощь и на другие мощи.

Белковский: Да, всякие прочие мощи, которые будут выставлены в Храме Христа Спасителя, как мы знаем.

Невзоров: Да, совершенно верно.

Белковский: Для поклонения подобно картинам Валентина Серова.

Кремер: Хорошо, я хотела бы перейти к следующе теме. Она очень прямо стыкуется с тем, о чем мы говорили только что, это связано с необходимостью защищать Президента Владимира Путина, потому что вообще-то уже которую неделю продолжается медиа-атака на него: то доклад по делу Литвиненко, где его вообще черт те в чем обвиняют, то фильм ВВС, где утверждают, что он коррупционер.

Белковский: Где я снимался, кстати.

Кремер: Где еще снимался пока не святой, но все же Станислав Белковский.

Белковский: Все-таки я должен попробовать сначала получить Оскар, а потом уже стать святым.

Кремер: Да, конечно. Это правильный…

Белковский: В обратной последовательности это будет сложнее.

Кремер: Да, это правильный прямой путь. То распространяют слухи, что у него инфаркт, то появляется информация о членах его семьи и одновременно в интернете всплывают…

Белковский: Ну, все-таки это не однопорядковые явления, Лика Гидоновна, что у человека инфаркт, и о том, что него есть члены семьи.

Кремер: Это все часть медиа-атаки, я так предполагаю. То всплывают, очень много сразу, инспирированые эти медиа-атаки, материалы, старые в том числе, про питерское прошлое Президента Путина. И кстати, даже в некоторых этих материалах упоминается и изображен на фотографиях один из главных героев этой программы, Александр Глебович Невзоров. И там вроде бы даже утверждается, что у вас, Александр Глебович, очень много знакомых в криминальной среде. Так вот хочется спросить, кем именно организован…

Белковский: Но именно города Санкт-Петербурга, а не вообще.

Кремер: Нет, конечно.

Белковский: Потому что криминальная среда вообще и криминальная среда Санкт-Петербурга — это разные качественно среды.

Кремер: Да-да, конечно.

Белковский: Санкт-Петербург — это хорошая криминальная среда, остальные похуже.

Кремер: Хорошая, криминальная санкт-петербургская среда. Так вот мн хочется спросить, случайно ли это совпадение, и действительно ли вы, Александр Глебович, были знакомы вот со всеми этими людьми? Там такие имена, как Роман Цепов и Владимир Кумарин перечисляются. Я не очень понимаю, кто они, но я надеюсь, что вы откроете мне завесу тайны.

Невзоров: Ну, как вам сказать. Вот когда выясняется, что человек был знаком в свое время с большим количеством милиционеров того времени, это не служит неким компроматом, хотя могу вам сказать, что милиционеры насильничали, убивали, грабили гораздо страшнее, чем любые бандиты. Непосредственно бандит, ну, в тот момент, в те годы, это было названием одной из профессий, такой же штатной, как и электрик или компьютерщик, или оператор телевидения. Ну, вот человек бандит. Причем надо сказать, что публика эта была по-своему совершенно не пригодная для каких-то черно-белых ее размалевок. Это были совершенно разные, в том числе и великолепные, и трогательные люди, да, они, вероятно, где-то бандитничали, они где-то, вероятно, лили кровь, но я помню, что я, еще тогда, будучи полным балбесом, вступаясь за каких-то инвалидов, поскольку мы все время снимали, все время шли «Секунды», все время я контактировал с наиболее пораженными в социальном смысле людьми. И если вот жалуешься бандитам на какую-нибудь ситуацию, при которой одноногий ветеран не может добиться…

Белковский: Практически как я.

Невзоров: Да, не может добиться полагающегося ему «Запорожца», то на следующее утро у подъезда этого ветерана стояло три желтых «Запорожца». Я помню, мы снимали в детском доме, как мы подружились очень с этим детским домом, часто там снимали, и вот там бедность была великая, не было никаких игрушек. И когда я поведал об этом опять-таки бандитам…

Кремер: Это кому вы поведали? Вот кому-то из тех, кого я смогла перечислить?

Невзоров: Да, это, скажем так, не совсем, но примерно в ту же степь. То на следующее утро несколько мешков с игрушками мрачные люди в адидасовских штанах, в кожанках, коротко стриженные внесли в гробовом молчании, там сразу, увидев их, перепугались все эти поварихи и воспитательницы, внесли и поставили посреди актового зала, и молча, не говоря ни единого слова, вышли. То есть это были совершенно разные люди. Что касается Цепова, то он, во-первых, он был вояка бывший, и он был абсолютно дисциплинированный и очень тоже по-своему сложный и одаренный человек, равно как, кстати говоря, и тот же Кумарин. Потому что, вот чтобы про этого Кумарина не говорили, он сейчас сидит основательно, но на моей памяти Владимир Сергеевич никогда не обидел слабого, никогда не ограбил бедного, никогда…

Кремер: То есть он обижал богатых, и грабил…

Белковский: Грабил сильных.

Невзоров: Это не то, что богатые, это был их мир. Это были какие-то марсианские нравы, они выясняли между собой отношения, делали они это…

Кремер: Скажите, а вот насколько достоверным вам кажется утверждение о связи этих людей с президентом нашим?

Невзоров: Слушайте, все были со всеми связаны. Петербург — маленький город. И если человек был хоть сколько-нибудь заметной единицей, то он не мог позволить себе существовать в вакууме, потому что очень многие вопросы, в том числе и по обеспечению города, в том числе и по снабжению, по решению вопросов, по предотвращению стрельбы из автоматов в ночное время, человек во власти, тот же самый Собчак, был постоянно теоретически окружен разбойниками. И не надо думать, что это были вот прямо из художественного фильма какие-то тупые гангстеры, это были, в том числе, я повторяю, очаровательные люди, очень невежественные…

Кремер: А вы, правда, что вы были не только балбесом, но и депутатом тоже были? Даже кто-то из них был вашим помощником в Госдуме?

Невзоров: Да, и Кумарин был у меня помощником по работе в Государственной Думе, и Цепов был у меня помощником, и Руслан Коляк. И вообще весь цвет тогдашней бандитской тусовки, он и дружил со мной.

Белковский: Ну, это Александр Глебович возвращает мне фразу из прошлой программы, что если бы я был мусульманином, мы бы разговаривали по-другому. Да, я не стал бы разговаривать по-другому с человеком, у которого весь цвет криминального мира был в помощниках.

Невзоров: Нет, надо понимать, что ко мне они относились, как относились, вероятно, к любой непонятной для них личности. Они не понимали, почему человек, который имеет такие возможности, как я, вместо того, чтобы приватизировать заводы, газеты и пароходы, бегает по каким-то окопам, баррикадам.

Белковский: Ему еще надо помогать.

Невзоров: Ну вот глупый я был действительно. Не понимал, чем надо на самом деле заниматься. А они и правда, были очень смешные, потому что я помню, что когда-то там тому же самому Цепову было сказано: «Ром, ты должен там оказаться, но инкогнито». И Рома сделал своеобразный вывод из этих моих слов, он отпечатал себе визитную карточку «Р.И. Инкогнито», которую он предъявил туда, куда ему было велено прийти. То есть публика своеобразная, и не надо подозревать, скажем так, тогдашних юных будущих руководителей государства в том, что связи были только грязными, только кровавыми. Это были нормальные человеческие отношения прежде всего.

Кремер: Кто же сейчас вытаскивает все это на поверхность, кто так травит Президента всеми этими подробностями? Станислав Александрович, зачем все это?

Белковский: Ну, во-первых, я, потому что я снимался в фильме ВВС, во-вторых, понимаете, у Александра Глебовича уже помощников практически не осталось, насколько я понимаю. Роман Цепов был отравлен, как мне говорили, с помощью эскимо, которое он съел в кабинете одного из руководителей Петербурского ФСБ.

Невзоров: Нет, обычно говорится, что нем испытали вот этот 210-й изотоп.

Белковский: Но с помощью эскимо.

Невзоров: Клиническая картина у него была совершенно другой, нежели у Литвиненко, хотя тоже яд был внезапный, загадочный и малообъяснимый.

Белковский: Руслан Коляк, по-моему, погиб.

Невзоров: Коляка, по-моему, то ли застрелили, то ли взорвали. Взорвали. Нет, взорвали его раньше. До этого ему оторвали, а после этого его расстреляли.

Белковский: А до этого застрелили.

Кремер: Владимир Кумарин отбывает срок и имеет все шансы лет через десять выйти на свободу.

Белковский: Кумарин еще долго будет отбывать срок, пока Владимир Путин находится у власти. И действительно, конечно, за всякий романтизм, я согласен, приходится расплачиваться, особенно Владимиру Путину, при котором весь бандитский Петербург был легализован в качестве явлений нашей жизни, и стал уже частью...

Невзоров: Он сам себя легализовал, не было силы, которая могла ему противостоять, вот это тоже надо понимать.

Белковский: Путину или бандитскому Петербургу?

Кремер: И тому, и другому.

Невзоров: Это была действительно активная и заметная часть общества, ведь у них же даже трудовые книжки были в УПГ. У них там запрещено было носить длинные волосы, меховые воротники почему-то нельзя было носить. И вот прямо вот в трудовых книжках, которые они сами печатали для своих преступных группировок, значилось, кто бригадир, кто с паяльником работает, кто… и так далее.

Кремер: Я поняла, вы выполнили ту самую функцию, ради которой вы и появились внезапно для всех нас в медиасреде. Вы так активно стали набирать вес, а теперь рассказали то самое главное, ради чего вы и шли к этому.

Невзоров: Что, Ликушка?

Кремер: Вот то самое, что Владимир Владимирович Путин совсем не виноват, и в общем был вынужден…

Невзоров: А причем здесь, мы же обсуждаем, что делает Путин сейчас. Ну предположим, при всех этих сегодняшних поступках, при всем этом заражающем друг друга бреде имперства, ну была бы идеально чистая биография. И что?

Белковский: Что бы изменилось, действительно? Что, не нашлось бы злопыхателей, которые сделали бы все равно фильм на ВВС или СNN и рассказали бы заведомо неизвестные факты о богатствах Владимира Владимировича? Конечно, они все равно бы нашлись. Нет, и кроме того, Александр Глебович абсолютно правильно описал важную социальную функцию бандитского Петербурга в судьбе тогдашнего российского общества. И собственно, сегодня эти функции и роль перенесены Владимиром Владимировичем на международную арену. Откуда бы еще Башар Асад, Президент Сирии, дождался помощи в виде игрушек, бомб и прочих прелестей? Только от страны, которая исповедует логику преступной группировки, уже в совершенно ином масштабе.

Невзоров: Ну, я бы не делал таких выводов. Асад, конечно, предельно гадкий, редкостно гадкий, даже вот в сравнении...

Белковский: Но и в детском доме какая-нибудь медсестра может быть очень гадкая.

Невзоров: Даже в череде вот этих всех мелких диктаторишек азиатских он, наверное, все-таки самый гадкий, потому что и Каддафи, и...

Белковский: У него зато жена красивая, и оба они офтальмологи.

Кремер: И на этом месте мы прервемся на короткую рекламу.

 

Кремер: Правительство Великобритании... А, я не сказала, что мы продолжаем программу «Паноптикум», а это она. Это программа «Паноптикум», и мы обсуждаем вместе со Станиславом Белковским и Александром Невзоровым главные безумия прошедшей недели. Так вот, правительство Великобритании официально разрешило группе генетиков из Института Фрэнсиса Крика проводить опыты на человеческих эмбрионах и яйцеклетках. И мне хочется спросить Станислава Белковского, для начала. В какой момент вот в этой дискуссии, которая существует вокруг возможности опытов над человеческими эмбрионами, в какой момент становится важным этический вопрос? Например, окажутся эти опыты удачными, и эмбрион не уничтожат в какой-то момент, ну когда-то же это случится, а дадут ему возможность вырасти. Насколько позволительно изменять ДНК человека, не спросив его самого об этом?

Белковский: Понимаете, если бы кто-то изменил мое ДНК, не спросив... Мою ДНК.

Кремер: Она — моя.

Белковский: Да, кислота же, да?

Невзоров: Дезоксирибонуклеиновая.

Белковский: Ну какая разница, для того, собственно, Александр Глебович, вас и держат, чтобы вы поддерживали наше христианское вероучение здоровыми и свежими научными знаниями. Тем более, это же Уотсона и Крик же изобрели, это институт имени Крика.

Невзоров: Да, это тот самый Крик, который был вместе с ним, совершенно верно.

Белковский: Который ДНК и изобрел.

Невзоров: Нет, он не изобрел. Он открыл, нет, не открыл, открыл Эвери. А они объяснили пространственную структуру ДНК, как последовательность и конструкцию из нуклеотидов, правовитковую спираль, которая содержит в себе определенные наборы оснований, пуринов, пиримидинов, и образует таким образом генные цепочки.

Кремер: Давайте теперь виток назад, в сторону этической дискуссии. Пожалуйста, Станислав Александрович.

Белковский: Это та самая спираль из третьего закона диалектики, она и перекочевала к Уотсону и Крику, иначе откуда бы им пришла в голову такая идея. В общем, если бы кто-то ДНК мою исправил в какую-то лучшую сторону, я был бы только благодарен. Я вообще всегда придерживался и придерживаюсь теории о том, что дети не должны быть благодарны родителям за факт своего рождения, что нам пытаются навязать с детства, в том числе в виде комплекса вины, вот мы тебя родили и теперь ты нам по гроб жизни обязан. Особенно меня восхищает, когда я иду мимо какого-нибудь плаката, посвященного Второй Мировой войне, где написано «Скажи спасибо тем, кто сохранил тебе жизнь». Но собственно, воины Великой Победы, при всем к ним гигантском уважении, совершенно не сохраняли мне жизнь, потому что этой жизни у меня тогда не было, в тридцатые-сороковые годы двадцатого века. И вовсе не обязательно я должен был приходить в этот мир, который, как известно, есть юдоль страданий. Поэтому родители рождают детей для себя, чтобы потом почерпнуть от них что-нибудь хорошее. А детей ввергают в этот мир, который лежит во власти греха, и вовсе не факт, что за это надо родителей благодарить. Весь этот родительский эгоцентризм подается как некая услуга, которая совершенно таковой не является. Но более интересным в опытах Института имени Крика мне показалась практика формирования целого пула родителей, там трех, четырех, пяти вместо двух. Поскольку, если я правильно понял, теперь можно как-то так комбинировать весь этот генетический материал, что если вам не нравится геном одного из родителей, его можно заменить на геном третьего, четвертого родителя, и в итоге родителей становится уже сразу много. Это, безусловно, полный отход от китайской практики.

Кремер: Они сейчас хотят от трех родителей.

Белковский: Там их будет и больше. Мне кажется, это очень правильная практика для российской политико-экономической элиты.

Кремер: В смысле?

Белковский: Потому что это позволит закрепить все нынешнее имущество Российской Федерации, ее основные экономические, политические и какие-то социальные и прочие рычаги, в руках и других частях тела людей с абсолютно идеальным геномом. Мы можем представить себе детей, у которых, например, три отца, двое из которых братья Ротенберги, а один — Тимченко. Кто мать, в данном случае уже не так важно, поскольку...

Невзоров: Мне кажется, вы с завистью...

Кремер: В результате этого опыта всегда получаются мальчики.

Белковский: Ну и хорошо, я рад, как раз переходит по отцовской линии к старшему. Причем все эти мальчики должны быть старшими, просто по теории относительности там можно как-то менять время их рождения так, чтобы ни один из них не был младше другого, независимо от времени рождения.

Кремер: Я думаю, надо выдерживать.

Белковский: Поэтому, я всячески-всячески поддерживаю эти эксперименты, как с христианской, так и с научной точек зрения.

Кремер: Понятно, спасибо. Александр Глебович, вы тоже поддерживаете, наверное? Вы же любите науку, она гораздо важнее этики.

Невзоров: Белковский как-то ухитрился и это превратить в балаган. Я думал, по способности превратить любую серьезную тему в балаган, мне равных нет. Но вот сегодня он меня переплюнул.

Белковский: Ну правильно, у вас не осталось помощников фактически. Где Коляк с Цеповым?

Невзоров: Конечно-конечно. Нет, надо сказать, что вообще это очень хорошая первая ласточка того, что наступает отрезвление, и что, может быть, все-таки с шеи физиологии, по крайней мере физиологии и генетики, все-таки уберут вот эту вот удавку этики, которая на протяжении последних 60-70-ти лет существеннейшим образом парализует развитие этих дисциплин. Причем, как вы помните, претензии к этим дисциплинам были всегда. И все начиналось еще с античных анатомов, которые для того, чтобы преподавать наглядно, с Герофила и Эразистрата, в александрийской школе они пытались, по слухам, которые распространяли о них христиане, они анатомировали живых людей, и на этих препаратах как раз учили своих учеников. Затем была масса претензий в течение всего Средневековья, затем была такая же масса претензий в XIX веке.

Кремер: Ну слушайте, да, и нацисты тоже делали опыты на людях. Вы считаете, что это этично, что ли?

Невзоров: Нет, я не считаю. Понимаете, я вообще не мыслю категориями этики, для меня это не очень понятно. Но когда речь идет о благе, скажем так, всего человечества, а некоторые вещи действительно невозможно делать без испытания их на живых организмах. Притом что в 99,9% случаев, да, действительно, можно заменить человека любым другим млекопитающим, потому что, как справедливо сказано, что касается E. coli, это такой вид бактерий, в такой же степени касается и слона, просто в гораздо большем масштабе. То есть все живые организмы чрезвычайно похожи. Я только за то, чтобы вот это вот крохоборство и это бесконечное ханжество, ушло бы в небытие, ушло бы в прошлое. Это касается и различных опытов на животных, потому что все то, чем располагает сегодняшняя медицина, это, увы, куплено ценой жизни, ценой страданий множества животных. Но если бы не эти страдания...

Белковский: А пора уже переходить к страданиям людей, я с вами согласен. Это гораздо более честная позиция.

Невзоров: Нет, надо сказать, что в принципе для физиологических опытов человек и не нужен, то есть нет ничего такого, что мы могли бы делать только непосредственно на человеке. Все вполне можно обойтись крысками и морскими свинками. Но и тут ведь мешают. И тут ведь возникают какие-то комитеты зеленых, которые то окна бьют, то этих лабораторных зверей на свободу выпускают. Мне самому очень жалко крысок, но тем не менее, надо понимать, что физиология, как наука, без этого материала существовать не может. И вот этот звоночек из Англии, о том, что можно работать с эмбрионами, а с эмбрионами вообще можно делать все, что угодно, потому что до тех пор, пока не сложилась нервная система, извините, страдать нечему.

Белковский: Это не человек.

Кремер: Понадобится же потом продолжить этот эксперимент, вот тут начнется этическая проблема.

Невзоров: Ну, вы как-нибудь этические проблемы решите. С Белковским это очень просто.

Белковский: Я взял бы это на себя, особенно после роспуска РПЦ МП и превращения меня в духовного лидера нации, я этические проблемы улажу.

Кремер: Хорошо. А я напомню нашим зрителям, что в прошлый раз участники программы обменивались своими музыкальными впечатлениями.

Белковский: Мы не обменивались, только я сказал, что моя любимая певица Мадонна. Александр Глебович выдвигал мне по этому поводу антиклерикальные претензии.

Кремер: При этом Александр Глебович сказал, что его любимыми композициями являются песенка гномов из фильма «Властелин колец» и гимн...

Невзоров: И «Пираты Карибского моря». Все.

Кремер: Нет, вы еще сказали, и гимн Украины.

Невзоров: Гимн Украины мне нравится по идеологическим соображениям.

Кремер: Неважно, мы про музыку говорили. А Станислав Белковский сказал в студии, что он любит певицу Мадонну, а потом, позже, выяснилось, что на самом деле его любимые группы это «Мираж» и «Ласковый май».

Белковский: Ну, это не противоречит вышесказанному, потому что ни «Мираж», ни «Ласковый май» не были певицами. Да, действительно, когда экс-олигарх Михаил Ходорковский сфотографировался с певицей Валерией…

Невзоров: И вы тоже решили, что вам все можно?

Белковский: Нет, мне ничего нельзя, потому что я готовлюсь в святые, а после этого в моральные лидеры, который будет лицензировать эксперименты с эмбрионами, поэтому нельзя практически ничего. Поэтому я лишь рассуждаю о своей темной юности, от грехов которой я, безусловно, отрекаюсь в процессе обретения святости.

Кремер: А лицензировать эксперименты с эмбрионами вы будете под песню «Белые розы»?

Белковский: Нет-нет-нет. Я говорил о том, что это ностальгические вещи, которые напоминают мне о бесконечном числе иллюзий, обуревавших меня в молодости. Подобно тому, как Святой Антоний подвергался жутким искушениям в пустыне, я вот подвергался таким иллюзиям, которые могут быть приравнены к искушению, как милиционеры у Ильфа и Петрова могли быть приравнены к детям, если вы помните, при взимании платы за вход в Провал. И конечно, и по сей день и «Мираж», и «Ласковый май», если я слышу, например, в машине, я прошу водителя сделать погромче. Я вообще считаю, что эти музыкальные коллективы сыграли огромную роль в обрушении тоталитарного режима и Советского Союза в целом. Принято считать, что рок-музыка сыграла в этом большую роль, но меньшую, чем попса, поздняя советская, потому что именно позднесоветская попса открыла слушателям такие горизонты, которые было невозможно себе представить даже по скудно проникавшим в нашу плоть и кровь голливудским фильмам. Но конечно, здесь главная поп-группа, и моя любимая позднесоветских времен, это группа «Комбинация». Потому что все крушения советского строя произошло между двух песен группы «Комбинация», одна из которых называлась «American boy, уеду с тобой, Москва, прощай», это абсолютно позитивный идеал позднесоветского молодого человека, который собственно через баррикады Белого дома и пришел в ельцинскую эпоху, открывшую такие возможности. Не случайно это любимая песня Дмитрия Анатольевича Медведева, если вы помните, он исполнял ее лично и танцевал ее во время какой-то встречи выпускников, незадолго до того, как Путин решил вернуться к власти. И даже злопыхатели говорили, что Путин по этой причине решил вернуться к власти, а не из-за Каддафи, изнасилованного черенком от лопаты.

Кремер: А вторая песня?

Белковский: А вторая песня Russian girl, это антиидеал русской девушки, которая так и не смогла выйти за датского дипломата, хотя мечтала об этом. И конечно, апофеоз, это «Три кусочка колбаски»

Кремер: «Два кусочка колбаски».

Белковский: Ну, или два кусочка, вам виднее.

Невзоров: Слушайте, вы может быть, что-нибудь исполните из этого, ну сколько можно рассказывать о песнях!

Белковский: Я не могу, к сожалению, просто в данный момент из-за перелома ноги у меня временно отсутствуют слух и голос. Как только нога срастется, все сразу запоет.

Кремер: Александр Глебович, а у вас какое главное музыкальное впечатление этой недели?

Невзоров: У меня никаких впечатлений этой недели.

Белковский: Видите, меня спрашивали про всю жизнь, а вас только про неделю. То есть целая жизнь Белковского не стоит и недели Невзорова.

Невзоров: А в пустыне-то Белковского чем искушали, ватрушками или студнем?

Белковский: Ну знаете ли, не жалуемся.

Невзоров: Понятно.

Кремер: Я думала, что вы, Александр Глебович, расскажете, например, про композицию «Чайка», которую исполняет Надежда Толоконникова. Это новое произведение. Клип вы видели?

Невзоров: Да, вы же мне поручили готовиться к эфирам, поэтому я честно посмотрел, с содроганием и без всякого удовольствия. Но надо сказать, что на мою оценку, вообще никак нельзя мою оценку принимать всерьез, потому что я ничего не понимаю ни в какой музыке и ничего не понимаю ни в каких художествах. Но меня все это не впечатлило. И я подозреваю, что, в общем, произведение такое печально беззубое, потому что это создание — паразитация, скажем так, на том мифе, с которым все уже смирились. Ну да, ну вот такая у нас прокуратура, да и фиг с ней, в конце концов. Ну по локоть руки в крови, ну вот такие свирепые замашки, ну как-то это уже никого не впечатляет. А что касается Толоконниковой, то, конечно, очень жалко, что не сумел человек воспользоваться роскошным политическим капиталом и именем, которые ей сделали Чаплин и Русская православная церковь.

Белковский: И Мадонна, кстати, моя любимая Мадонна представляла ее большой публике.

Кремер: К сожалению, мы плохо вас слышим. Да, я даже от ужаса, что мы вас теряем, забыла, какое кодовое слово. Сейчас спрошу аппаратную. Да, я поняла, спасибо.

Невзоров: А сейчас слышите?

Кремер: Да, так слышим, но не очень. У нас все равно закончилось время нашей программы.

Белковский: Примерно такое было качество голливудских фильмов, когда я впервые их увидел на фоне «Миража» и «Ласкового мая», как сейчас выглядит Александр Глебович.

Кремер: Кодовое слово у нас сегодня в программе было «прошлое». Тот, кто угадал его первым, получит подарок.

Белковский: Тот обретет свое будущее.

Кремер: Свое будущее в виде книги Станислава Белковского «Любовь провокатора». А у нас на этом все. Это была программа «Паноптикум», Станислав Белковский, Александр Невзоров. Меня зовут Лика Кремер, до встречи на следующей неделе.