А если ипотека в Лондоне? Экспаты о российском кризисе

Макеева: Люк помнит не только нынешний, но также кризис 2008 и даже кризис 1998 года. Вы тоже в России его провели?

Джонсон: О да.

Макеева: Люк, прежде всего, вы настоящий иностранец в плане зарплаты, вы получаете зарплату в долларах и евро?

Джонсон: К сожалению, в рублях.

Макеева: То есть вы уже россиянин в этом смысле?

Джонсон: Ну, обрусел в этом плане, да.

Макеева: Но при этом компания ваша нанимает иностранцев, находятся люди, которые сюда работать приезжают сейчас.

Джонсон: Честно, мы в основном подбираем русских, в большей части для иностранных компаний, но тоже и для российских, потому что чаще всего, когда компания ищет иностранного специалиста, они своего привозят сюда. Да, с русскими работаем, больше всего.

Макеева: Кризисы 2015, 2008, 1998 года. Вы привыкли уже жить в стране с такими кризисными циклами, вас это не разочаровывает некоторым образом? Может быть, этот кризис чем-то отличается от предыдущих?

Джонсон: Вот тогда, да. Во-первых, потому что это было давно. И многие об этом забыли, и тех людей, которых мы подбираем, чаще всего они в школу ходили тогда. И не было соцсетей тогда, если ты хотел узнать, как курс поменялся, надо было выходить на улицу, посмотреть номера и цифры. Я помню, что 1 доллар тогда был 6 рублей, и вот мы вышли на обед и увидели 9. А мы думали, что кто-то неправильно поставил цифры. Но реально, вот тогда поменялся, было 6 рублей, а в конце недели было 24, что это в четыре раза. А сейчас чуть больше двух, что нам далеко идти до этого.

Макеева: Помимо забавных цифр, чисто в бытовом плане, вы чувствуете какие-то отличия по сравнению с …

Джонсон: Естественно, потому что, по-первых, просто продукты подорожали. Те иностранцы, с кем я общаюсь, говорят, что самая основная проблема, если у тебя, например, как у меня, ипотека в Лондоне, в фунтах.

Макеева: То есть вы валютный заемщик?

Джонсон: Да, в Лондоне.

Макеева: Отлично. Но тем не менее...

Джонсон: Мне пришлось сдать свою квартиру в Лондоне, потому что долгое время 1 фунт был 50 рублей, плюс-минус 1-2 рубля. А сейчас, по-моему, 115, вот это большая разница. Те иностранцы, которые отправляют своих детей, например, в иностранную школу, то все такие вещи стали больше чем в 2 раза дороже. Вот такие вещи чувствуются, авиабилеты. Если ты тупо живешь в России и только тратишь рубли, то это не сильно поменялось.

Макеева: Не сильно?

Джонсон: Не сильно, потому что тоже один огромный плюс есть — подоходный налог 13%. Работаешь в Европе — это почти половина.

Макеева: А вы платите налоги здесь?

Джонсон: Естественно, потому что я работаю здесь.

Макеева: А в Великобритании какой налог?

Джонсон: Ну, он прогрессивный, и он в принципе до 40 с чем-то. И я напоминаю русским, когда мне говорят: «Люк, найди мне работу в Европе», это называется по-русски, там хорошо, где нас нет. Все думают, я поеду туда, все будет здорово. А когда я объясняю, что вот, ты готов отдать почти половину своего дохода, потом, а ты в курсе, сколько стоит там метро или пора бросать курить, например, если ты поедешь в Европу, или сколько квартплата стоит. Что не все так плохо, как кажется.

Макеева: То есть напрасно русские эмигрируют? Этот процесс, как мы видим, продолжается.

Джонсон: Некоторые думают так, но тоже мы не видели, что так много уехали. Многие иностранцы уехали, потому что если ты работаешь в иностранной компании, получаешь зарплату в долларах или евро, ты стал в два раза дороже. Если смотреть на это по-другому, русский готов делать такую же работу в два раза дешевле.

Макеева: К нам присоединится сейчас Ульф Шнайдер, генеральный директор Shneider Group, он на связи с нами по скайпу. Добрый вечер, Ульф.

Шнайдер: Добрый вечер.

Макеева: Скажите, вот ваша компания занимается разработкой стратегии выхода на рынок, в том числе, если я правильно поняла. Время выхода ли сейчас на российский рынок, как вы считаете?

Шнайдер: Действительно, мы помогаем западным и особенно немецким компаниям выйти на российский рынок. Я признаю, сейчас мало таких, которые начинают бизнес в России. Но более важно, в России есть около 6000 немецких компаний, и они все более-менее продолжают заниматься бизнесом в России. Немецкие компании такие, они сначала долго думают о том, имеет ли смысл начинать бизнес в России, но когда они находятся в России, они во время кризиса не так быстро уходят из российского рынка.

Макеева: Но нанимают, например, россиян-сотрудников, а иностранцы уезжают. Этот процесс есть, о котором мой собеседник в студии говорит, Люк Джонсон?

Шнайдер: Что россияне уезжают из России?

Макеева: Нет-нет, что иностранцы именно уезжают, если иностранные специалисты, для них было выгодно работать. Компания, может быть, и немецкая, но работать там могут и российские граждане, вполне, почему нет.

Шнайдер: Действительно, тоже немецкие граждане, они уехали из России. Те данные, которые я знаю, в последние 18-20 месяцев, около 25% немецких граждан, менеджеров в России, уехали из России.

Макеева: А в абсолютных цифрах это сколько?

Шнайдер: У нас в компании другая тенденция. Мы как консалтинговая компания, мы даже дополнительных иностранных менеджеров пригласили на работу в Москву.

Макеева: Да, серьезно? Но это не дорого, они же, наверное, в евро хотят зарплату получать?

Шнайдер: По-разному. Как Люк тоже говорил, но я понимаю, он получает зарплату в рублях, кстати, я, как генеральный директор и учредитель компании, это, конечно, мое собственное решение, я тоже получаю зарплату в рублях. Но у нас в компании это зависит от позиции. Если это директор, начальник, тогда получает заплату эквивалент доллары или евро, если это ниже позиция, тогда тоже иностранные менеджеры, они получают зарплату в рублях. Конечно, для тех, которые получают в рублях, они ожидают побольше повышения зарплаты. Но надо понимать, что движение курса рубль-евро и инфляция в Москве, это две разные вещи. Действительно, рубль очень сильно потерял, а инфляции была ниже. Поэтому люди, которые зарабатывают рубли, вопрос не им дать дополнительную зарплату размером как рубль потерял, а максимум, я считаю, как инфляция.

Макеева: Ульф, я все-таки хочу уточнить, вы сказали, 25% иностранцев, точнее, немецких менеджеров, специалистов покинули Россию за последние больше, чем год уже.

Шнайдер: 18-20 месяцев.

Макеева: А это в абсолютных цифрах сколько, сколько это человек?

Шнайдер: Сколько немецких менеджеров в России, я точно не знаю, вот это была статистика из миграционной власти.

Макеева: Порядок, примерно.

Шнайдер: Примерно я считаю, что в России, наверное, есть 15-20 тысяч немецких менеджеров.

Макеева: Ульф, последний короткий вопрос. Вы, в отличие от Люка, не были здесь во время кризиса 1998, но в 2008 уже были. Как по-вашему, чем отличаются эти кризисные периоды? Я не говорю о глобальных обстоятельствах, они более-менее понятны. Я говорю о чисто бытовых впечатлениях человека, живущего в Москве, но при этом все равно немножко со стороны глядящего.

Шнайдер: Люк, действительно, работает в России побольше времени, чем я. Я приехал в Москву в 2001 году. Кризис в 2008-2009 году действительно существенно отличается от текущего кризиса следующим образом. Я еще очень хорошо помню 2008-2009 год, все иностранные, особенно немецкие компании, они говорили, ну сейчас кризис, и этот кризис будет год-два года. А после двух лет, наверное, мы скоро, мы снова увидим свет в конце тоннеля. И поэтому более-менее никто не планировал уезжать из российского рынка. Сейчас кризис тоже из-за того, что это не чисто экономический кризис, а это тоже политический кризис. Немецкие, и вообще западные компании, они относятся к этим вопросам чуть-чуть по-другому. Они не считают, что кризис будет год-два года, но сейчас это уже два года, даже больше двух лет, потому что кризис начался не только как конфликт между Россией и Украиной проявился, а кризис, экономический кризис в России начался даже больше двух лет назад. А сейчас мы прошли кризис уже два года, и конца не видно. Последние три дня я был в Германии и разговаривал с очень многими нашими клиентами в Германии, немецкими компаниями. И это был основной вопрос.

Макеева: Когда закончится?

Шнайдер: Прошлый раз во время кризиса, да, это было год-два года, и конец кризиса был, а этот раз никто не сможет предупредить, когда кризис закончится. И поэтому я вижу такой риск, что больше компаний, может быть, уходят с российского рынка. Я считаю, что правительство сейчас очень серьезные антикризисные меры должно принимать.

Макеева: Спасибо. Ульф Шнайдер, генеральный директор Shneider Group был на связи со студией «Дождя». Я возвращаюсь к Люку Джонсону, это, напомню, коммерческий директор рекрутинговой компании Antal Russia. Люк, что должно произойти, чтобы вы подумали о том, чтобы вернуться в Лондон, к ипотеке, к дому? К совсем другой жизни, которую уже забыли, наверное.

Джонсон: Должно стать гораздо лучше. Конечно, если придет такой момент, как Дмитрий говорил, что рубль упадет до 200, надеюсь, конечно, этого не будет, я же оптимист. Надо быть оптимистом, чтобы в России жить. Но я вложил практически всю карьеру здесь, то это не просто вопрос, вот тупо поеду домой. А чем я буду там заниматься? Одно из преимуществ работы в России, это то, что здесь очень мало конкуренции. Вот если сравнить с Англией, в Москве, грубо говоря, есть, может быть, 500 кадровых агентств и 470 из них совсем мелкие. А в Лондоне 15 тысяч кадровых агентств. Когда мне говорят, в Москве есть конкуренция, мой ответ — съезди в Лондон, потом вернешься и продолжим разговор. Что в этом плане, скорее всего, я бы просто поехал в другую страну. Но смотрим на цену нефти сейчас, а что, в Дубае хорошо? Не очень. В Китае хорошо? Тоже сложновато. А где легко?

Макеева: В Америке, может, не знаю?

Джонсон: Можно, конечно. Но опять, здесь тоже вопрос, где ты хочешь жить. Я был в Америке раз 25, окей, там прекрасная страна, но опять, есть такая поговорка русская, не путай туризм с эмиграцией.

Макеева: Но вы в свое время совершили этот шаг. Вы фактически, получается, эмигрировали в Россию.

Джонсон: Ну, не полностью. Я, как говорится, пока пиво не пью в подъезде и ковры не выбиваю по выходным, что значит, не полностью, нет, чуть-чуть, конечно. Мне нравится здесь жить, я надеюсь, что улучшится, и согласен с Ульфом, что здесь, если компания здесь надолго, мы видели очень мало компаний именно уходили с рынка. Мало новых выходят, но это, в основном, имидж России. Если вернуться к этому сайту в начале, да, все стало дешевле. Но реально, к сожалению, есть такой имидж, что приземлишься в Москве и тебя изнасилуют, ограбят и убьют одновременно, если повезло.

Макеева: Это по-прежнему?

Джонсон: Это по-прежнему, да. И часть из этой проблемы — это имидж от наших журналистов, потому что гораздо легче писать про русскую мафию, чем писать о том, что поезда вовремя ходят. Но тоже, мне кажется, что правительство в России любит этот имидж, что мы большая холодная и злобная страна, и пусть боятся, иначе нас уважать не будут, так что это с двух сторон. Но реально, смотришь нашу прессу, вот мои друзья в Англии удивлены, что я до сих пор жив. Что надо ходить по улице в бронежилете, потому что стреляют везде. Вот это один из основных барьеров, которые надо преодолевать, именно если мы хотим пойти дальше.

Макеева: Люк, спасибо вам большое.

Джонсон: Спасибо вам.

Макеева: Люк Джонсон, коммерческий директор рекрутинговой компании Antal Russia был рядом со мною, в студии «Дождя», и мы говорили о том, каковы эти кризисы, как их ощущают иностранцы, живущие в России, и можно ли это сравнить с тем, что происходило в плане кризисных явлений в российской экономике и жизни до сих пор.

Фото: Василий Максимов/Коммерсантъ