Михаил Брызгалов: «Хороший чиновник — штучный товар»

Таратута: Добрый вечер. В эфире программа «Говорите» и я ее ведущая Юлия Таратута. Сегодня у меня в гостях Михаил Брызгалов. Добрый вечер.

Брызгалов: Добрый вечер.

Таратута: Я хочу как-то так объяснить зрителям, почему мне сложно представить нашего сегодняшнего героя, поскольку совсем недавно его можно было представлять как чиновника, а теперь он музейный работник. Давайте я расскажу, что случилось. В конце года Михаил Аркадьевич покинул департамент культурного наследия Министерства культуры Российской Федерации, который он возглавлял, и вернулся в Музей Глинки, в котором когда-то работал, а теперь вернулся обратно. Значит, всякий раз, когда уходит какой-то чиновник из Министерства культуры, мне страшно интересно знать, почему он уходит. Расскажите, почему вы ушли.

Брызгалов: Здесь никакой такой страшной истории нет. Отработав около двух лет в Министерстве культуры, я поговорил с министром. И вот этот год, который пришел, несмотря на все сложности, с которых начался этот год, все равно есть большие культурные проекты, связанные например с празднованием 125-летия Прокофьева.

Таратута: А вы сейчас о каких говорите сложностях?

Брызгалов: Какие сложности? Вот например, как мы знаем из СМИ, что бюджеты уменьшаются.

Таратута: А, в смысле денежные, финансовые сложности.

Брызгалов: Год кино, год Прокофьева. Есть такая большая задача, которую мы несколько раз обсуждали в недрах министерства, говорили о том, что пора создавать в России государственный центр реставрации музыкальных инструментов. Но это такие темы, вроде бы они не «молнией» проходят по средствам массовой информации, но это важные такие темы, пришло время ими заниматься, и поэтому не было здесь такого, что какие-то иные бы были причины.

Таратута: Подождите, а мне казалось, что вы назвали год Прокофьева, год кино и еще какие-то вещи. А год Глинки?

Брызгалов: Нет, нет.

Таратута: Нет. Видите, пресса ошиблась.

Брызгалов: Да.

Таратута: Хорошо, кстати, хороший вопрос. Вот я давно хотела узнать, и я думаю, наши зрители тоже очень давно хотели узнать, зачем нужен год чего-нибудь, кроме, как за тем, чтобы попросить на это что-нибудь денег? Ну условно говоря, вот тот счастливый человек, который доказал, что его условный, да простят меня вообще все, кого я сейчас упомяну, не знаю, любой человек. Хорошо, давайте возьмем не Прокофьева, нейтральный год литературы или, я не знаю, год музыки. Вот зачем это нужно? Кроме как для того, чтобы профильное министерство потребовало какой-то бюджет или какое-то учреждение, которое названо этим именем, потребовало, попросило этот бюджет у профильного министерства.

Брызгалов: Ну бюджет — это дело важное. И на самом деле ничего сегодня невозможно же сделать без денег, без разного их количества. Но все равно это в той или иной степени привлечение внимания к тому, о чем мы говорим. И в год литературы, помимо того, что есть понимание, что кто-то у кого-то попросил бюджет, нужно говорить о том, что Государственный литературный музей расширился по своим площадям, и открылись новые музеи: музей Солженицына, отдел музея в Шелапутинском переулке. У музея появились некие возможности пополнить свои фонды.

Таратута: Нет-нет, я пытаюсь понять, для того, чтобы что-то сдвинулось с точки в Москве, в России, нужно объявить год, под год получить некоторую, предъявить смету, получить под нее, и расширить пространство музеев и завести новые полки. Без года это сделать невозможно.

Брызгалов: Ну, это возможно, но я бы так не рассуждал. В данном случае год литературы, посмотрите, какие были замечательные литературные проекты в этом году. Это можно сделать тогда, когда в этот год сконцентрированы вопросы на вот этой теме, на год литературы.

Таратута: Вы знаете, любой человек, летающий самолетами, знает, что в год литературы все самолеты получили названия какого-нибудь писателя.

Брызгалов: Нет, это все произошло гораздо раньше. Мы и до года литературы летали в самолетах с именами писателей.

Таратута: Собственно, они, может быть, раньше и были, но вот такая привязка к году литературы, которая теперь знакома каждому пассажиру, вот напоминание о том…

Брызгалов: Тоже результат.

Таратута: Пока единственное, что я помню.

Брызгалов: Посмотрите, а вот эта история, когда всей страной читали «Анну Каренину» Толстого. Ну если бы не было года литературы, то, может быть, и никому такие идеи не приходили. Читали и в детских садах, и в школах, и в учреждениях, и на улицах, и в интернете. Это один из способов привлечения внимания людей к вопросам национальной культуры.

Таратута: Да, Михаил Аркадьевич, я давайте начну все-таки с вашего перехода, поскольку всех интересует почему чиновник ушел, как это вообще работает с чиновниками. Вот пресса писала, что ваш уход совпал с неким Советом по культуре при Президенте Российской Федерации, на котором Президент что-то такое говорил про модернизацию, про ее неуспехи в музейном деле. Там много разных слов сказано, знаете, постороннему наблюдателю довольно сложно понять, что вы обсуждали, важно то, что 26 числа, 26 декабря этот совет случился, а 28-го вы покинули пост. И люди так устроены, они думают: «Ну что-то значит раскритиковал президент, и сразу вот такой ретивый министр снял своего подчиненного». Так это было или не так? Или это случайное совпадение?

Брызгалов: Если коротко — случайное совпадение, если в двух словах, то на Совете по культуре при Президенте обсуждалось несколько вопросов, в том числе вопрос о сохранении культурного наследия. И разговор был о том, что нужно повысить внимание, привлечь внимание к сохранению памятников истории и культуры. Это имеет большое отношение к Министерству культуры, но наш департамент занимается вопросами сохранения музейного фонда Российской Федерации, координации деятельности музеев, и это не вопрос нашего департамента. Поэтому вряд ли на таком высочайшем уровне будут говорить о чиновнике, о директоре департамента, просто это такое совпадение.

Таратута: Нет, нет, тут очевидно совершенно, и пресс-секретарь Президента уже прокомментировал эту новость. Он сказал, что в общем, не царское это дело снимать и назначать глав департаментов. Но мало ли, может быть, министр, он считает вот, что...

Брызгалов: Нет, это не связано с этим.

Таратута: Не связано?

Брызгалов: Не связано.

Таратута: Я на самом деле очень хотела немножечко как-то пролить свет на то, чем занимается департамент, и главное, складывается такое впечатление, что мы узнаем про департамент ровно в момент, в который его покидает очередной руководитель. Я не просто так про это говорю, я прямо помню все новости про то, как очередной руководитель покинул именно ваш департамент. Сначала на этом посту, может быть, я начну не с самого начала, сначала на этом посту несколько недель проработала Юлия Зазулина, потом все-таки несколько дольше и, видимо, все-таки сюжетнее там проработала госпожа Проничева, которая сейчас возглавляет ВДНХ, и такой известный человек с московском культурном мире, тоже ушла, и потом вы. Вот почему все уходят? Я на самом деле привела Юлию сейчас для красоты картины, но на самом деле, насколько я понимаю, прежний уход был тоже как-то не просто так, то есть как-то, видимо, не складывалось.

Брызгалов: Я, к сожалению, не могу прокомментировать это, на тот период времени я работал руководителем музея. Вот мы с моими предшественниками, с Зазулиной и с Екатериной Проничевой, встречались несколько раз по каким-то таким деловым вопросам. Причины комментировать не могу, потому что не знаю. Что касается меня, вот вы говорили о том, что давайте прольем свет. Я с удовольствием пролью свет и, может быть, в конце отвечу на ваш вопрос. Департамент культурного наследия занимается координацией деятельности музеев, федеральных музеев, у нас их было 63 музея, сейчас прибавилось 2 музея в Крыму, теперь у нас 65 музеев федерального значения. Также мы занимаемся вопросами единого Музейного фонда Российской Федерации. Не нужно говорить о том, что любой экспонат, находящийся в любом государственном или муниципальном музее, экспонаты входят в единый Музейный фонд Российской Федерации, и цифра эта составляет свыше 80 миллионов предметов. Это достижение нашей страны, потому что я не знаю иных примеров, где все музейные экспонаты введены в одну единую систему. Департамент занимается вопросами археологического наследия в нашей стране и вопросами ввоза и вывоза на территорию страны культурных ценностей. Все, что иногда мы читаем в прессе, иногда мы говорим. Это то, что касается физических лиц. А, конечно, музейные выставки, которые пересекают границу, и зарубежные наши коллеги приезжают в Россию и наоборот. Поэтому этот процесс беспрерывно работает.

Таратута: Я все-таки перейду от вашего функционала к вопросу номер один, то есть номер два внутри моего вопроса. Почему, как вам кажется, никто из руководителей вашего департамента на своем месте не задерживается? Вот я разговаривала с людьми и пыталась как-то уточнить этот вопрос, которые немножко больше посвящены в эту тему, чем я. Они говорили о том, что у вас там просто очень много объектов музейных, очень довольно большой бюджет, и в этом смысле с одной стороны кусок лакомый, а с другой стороны, как-то и работы очень много, и как бы ты не можешь как-то все успеть сделать, ты всегда виноват. Вот что из вот этих причин кажется вам существенным в кадровой политике Министерства культуры в вашем департаменте?

Брызгалов: Часть правды есть. Первое — правда, работы много. В департаменте работают такие люди, я не знаю ни одного, кто боится работы. Люди идут и работают долгие годы в департаменте, очень опытные специалисты, работы много. Если люди приходят рано утром, никто в 6 часов, я еще не видел ни разу, чтобы в 6 часов ушли. В 8, в 9, в 10, в 11 уходят люди. Никто не говорит: «Сидите». Работают. Второй вопрос — объектов много, и департамент занимается решением тех вопросов, которые музеи не могут решить самостоятельно. А у каждого музея, ну находящихся в Москве, тоже много вопросов. Но может быть, музеи, которые находятся вне Москвы, еще большее количество вопросов, где мы помогаем музеям. Просто помогаем консультациями, помогаем им с их празднованиями юбилеев, с пополнением музейного фонда, даже с тем, что нужно отлаживать связи с властью. И это тоже вопрос, которым частично занимается департамент. Бюджет департамента — это не бюджет… Департамент, вот мы...

Таратута: Да, да, я понимаю, что это некоторая сумма учреждений.

Брызгалов: Это бюджет учреждений. Да, соответственно, задача департамента, мы точно так же защищаем бюджет департамента, музеи в этот момент все смотрят, как департамент сработает в подготовке бюджета, как департамент защитит перед руководителями министерств, перед министром бюджет, тем самым это определение жизни музеев, скажем, на один год, это один раз в год происходит. Поэтому работы много, бюджет… На самом деле федеральные музеи живут, в общем, в своей сути, неплохо, вы же видите по каким выставкам, как сегодня модернизируются музеи, какое мультимедийное оборудование сегодня появилось, буквально за короткий отрезок времени последних лет, музеи модернизируются. Публика стоит, очереди появились в музеях. Все это говорит о том, что процессы происходят. Но то, что в департаменте работы много, да, это правда.

Таратута: Михаил Аркадьевич, скажите, вот я все пытаюсь вам задать этот вопрос, но вы, как-то никак не могу его.

Брызгалов: Давайте, готов.

Таратута: Почему там все время меняется руководство? Тема серьезная, музеи — это, в общем, довольно крутая штука. Почему ничего не работает? В том смысле, почему не удается остаться там надолго, нет, ничего не работает, я говорю сейчас исключительно о кадровой политике. Что это такое? Это просто не те люди приходят на это место? Это сложно ужиться с министром Мединским? Довольно сложно работать в Министерстве культуры творческому человеку, или не творческому? Вот что из этого откликается?

Брызгалов: С министром культуры Мединским работать непросто, но интересно. Мне интересно.

Таратута: А что непросто? А что интересно?

Брызгалов: Сейчас скажу. Ответом на ваш вопрос будет то, что, перейдя сейчас на должность директора федерального музея, Музея музыкальной культуры, у меня появилась еще одна строчка, которая ко многому обязывает, я являюсь теперь советником министра. Вот это ответ. То есть никаких конфликтов и такого, что я ушел, хлопнув дверью, нет, конечно. Просто в моем случае, не могу вам сказать, еще раз, работа сложная, работа непростая, интересная. У каждого своя причина. Причиной, в моем случае, это было то, что есть ряд крупных проектов, на которых нужно совершенно точно сконцентрироваться в этом 2016 году. Я пошел, и министр поставил задачу. Я пошел, и мы уже начали заниматься и годом Прокофьева, о котором сегодня все говорят, а музей музыкальной культуры — один из центров сегодня празднования в нашей стране года Прокофьева. И конечно, вот этот вопрос, которого никогда не было в стране, вроде бы все думают, что это, ну может быть, никто не придает этому важного значения, но государственный центр реставрации музыкальных инструментов — это такая важная...

Таратута: Да, это, по-моему, какой-то предмет вашей особенной гордости.

Брызгалов: Да.

Таратута: А почему вам кажется, что это настолько…

Брызгалов: Вы знаете, в нашей стране музыке учатся дети, в музыкальных школах, в музыкальных училищах, профессиональные студенты, профессиональные исполнители. И у нас вот такого центра нет, где можно качественно по-настоящему, например, отреставрировать скрипку Страдивари. Нет специалистов.

Таратута: А где ее сейчас реставрируют? Просто некачественно это делают?

Брызгалов: Сейчас, нет, сейчас мы поддерживаем эти инструменты в таком, как мы это говорим в профессиональном мире, игровом состоянии, и они все, инструменты, входящие в государственную коллекцию, находятся в игровом состоянии. И у многих наших знаменитых музыкантов они находятся на руках, и вы слышите просто, вы порой даже не знаете, что в этот момент звучат эти уникальные инструменты. Наиболее сложные виды реставрации, у нас есть партнер, у нас есть договор, наши партнеры, с которыми у нас отлаженные, очень хорошие деловые отношения, это центр мировой реставрации, город Кремона, город Италии, там, где жили и творили Страдивари, Амати и Гварнери.

Таратута: А как сейчас в связи со сложностями геополитическими? Как у нас сейчас?

Брызгалов: Все происходит так, как и до сложностей.

Таратута: На вас никак не отражается эта история?

Брызгалов: Тьфу-тьфу, нет.

Таратута: Скажите, в какой момент этот проект, о котором вы говорите, центра реставрационного, может уже стать не проектом, а реальностью?

Брызгалов: Реализованным? Проект центра реставрации состоит, как мы это видим, из двух очень важных частей. Первое — мы должны, как и все, мы должны сначала понять, кто будут эти люди, которые будут работать в этом центре реставрации. Соответственно, мы очень хотим, чтобы в сентябре этого года мы пригласили молодежь, и набрали совсем небольшую группу из Московского государственного института культуры, чтобы мы могли их начинать учить. Да, это не быстрый процесс. Они должны получить образование. Сначала мы делаем курс повышения квалификации для имеющихся в нашей стране реставраторов, но мы должны растить этих профессионалов. Мы это будем делать или после нас это будут делать, то есть не важно. Нам очень важно, на наш взгляд, начать вот этот процесс. И второе — это вот такой уже центр реставрации, это там, где будут… Специалисты у нас есть. У нас просто их очень мало. Куда будут обращаться люди отовсюду, со всей страны, приезжать. Можно будет сделать такой электронный анализ любого музыкального инструмента, выдать ему диагноз, потому что, вы знаете, я вам скажу по своей жизни, многие знакомые звонят:

— Скажите, пожалуйста, мы разбирали чердак, нашли скрипку, там написано Страдивари.

Я говорю:

— Не может такого быть.

Они говорят:

— Нет, правда. Можно привезти?

— Можно.

Вот у нас есть такие специалисты, к нам часто привозят скрипки Страдивари. Часто. Привозят и говорят: «У нас скрипка Страдивари». У нас есть специалисты, которые...

Таратута: Сколько из них было? Встречалось?

Брызгалов: Да, ни одной. Но у нас есть такие специалисты, которые вот так вот подходят, открывают футляр и говорят: «Нет, это 1874 год, Германия и город такой-то». То есть это определяется на глаз. Но нам важно таких специалистов, чтобы они не ..., чтобы за ними была смена. Со сменой пока трудно. Поэтому мы решили этим заняться, такая задача есть, будем ее решать.

Таратута: Михаил Аркадьевич, уйдем на короткую рекламу. И вернемся, и обсудим что-то музыкальное и политическое. Оставайтесь на «Дожде».

Таратута: Еще раз добрый вечер. Это программа «Говорите», я ее ведущая Юлия Таратута. У меня в гостях Михаил Брызгалов, ныне Музей имени Глинки, бывший чиновник Министерства культуры. Вот мы разговариваем немножко о переходе, о причинах и о том, чем сейчас живут музеи и министерства. Я, Михаил Аркадьевич, вернусь чуть ли не к пресс-релизу по поводу вашего ухода. Там перечислены были ваши достижения. И надо сказать, эти достижения, они понятны нашему вот такому непросвещенному...

Брызгалов: Непонятны?

Таратута: Понятны. Просто хотела вас расспросить. Вот это как раз нам абсолютно понятно. Как написано в этом пресс-релизе, вы сумели достичь консенсуса с МВД по поводу охраны учреждений культуры. То есть вопрос такой — они до вас плохо охранялись, хорошо охранялись? И в чем, собственно, ваша заслуга? Просто это любопытно.

Брызгалов: Ну, не согласен с тем, что написано в пресс-релизе. Моей личной заслуги, я думаю, что мало здесь, это работала большая команда министерская, и задачи были поставлены такие. Я хочу сказать, что это было связано с тем, что было объявлено, и вся страна это слышала, что МВД с какого-то периода сократило просто штат своих сотрудников.

Таратута: Да, была такая знаменитая реформа МВД.

Брызгалов: Да. И как раз наши музеи, в основном, федеральные музеи, охраняются силами вневедомственной охраны МВД. И тогда нависла угроза над музеями, что полиция уходит, нужно договариваться, нужно заново проводить конкурсы, нужно договариваться с ЧОПами или иными охранными структурами. И, конечно, здесь такая большая опасность есть, потому что все-таки вневедомственная охрана МВД на протяжении ряда лет достаточно успешно, даже не достаточно, а просто успешно охраняет все наши музеи, и все, что хранится, культурное достояние страны. И это происходит без, они являются в хорошем смысле монополистами, не играются конкурсы, каждый год не меняется состав, люди работают долгие годы, знают, как устроена система безопасности музеев и так далее, и так далее. И здесь для нас была опасность, мы не против иных охранных структур, но с любой охранной структурой мы должны играть конкурс ежегодно. Соответственно, люди будут меняться, много, большое количество людей будут знать, как устроена охрана, где хранятся экспонаты, как. Все-таки это такая, закулисная, часть музейной жизни, и поэтому все были обеспокоены сложившейся ситуацией. Была создана рабочая группа между Министерством культуры, совместная с МВД рабочая группа. И мы по каждому музею обсуждали количество постов, количество сотрудников, как это сохранить, и в конце концов, удалось сохранить. После работы рабочей группы встретились уже два министра, министр Мединский и министр Колокольцев, и подписали между собой соглашение. И сегодня музеи охраняются, продолжают охраняться вневедомственной охраной, что, в общем, это наше совместное достижение с нашими коллегами из МВД.

Таратута: Скажите, а какие самые острые моменты, важные по сохранности музейного пространства? Для обывателя, он думает о безопасности только в тот момент, в который какой-то вандал приходит, рушит, не будем указывать пальцами, а просто разрушает экспозицию и уходит домой. Безнаказанно.

Брызгалов: Да. Любой музей, это не только та часть, которую мы с вами видим, которая знакома посетителям музея, которые приходят — постоянная экспозиция, выставки, но и, конечно, это еще и закулисье музея, это фонды, где хранятся, а в фондах обычно хранится больше, чем музей может показать. Потому что площади ограничены, а фонды все-таки, если мы посмотрим, и как-нибудь математически разделим, восемьдесят миллионов единиц Музейного фонда Российской Федерации, разделить, в общем, на две тысячи с небольшим российских музеев. Понятно, что каждый музей хранит много чего, соответственно, система безопасности фондов, система безопасности там, где вы говорите, где можно крушить, это выставки и экспозиции, безопасность людей, об этом почему-то мало кто задумывается, приходящих в музей. И чтобы люди ничем не отвлекались от общения с прекрасным, наша задача, задача полиции - попросить, чтобы сумки оставили, чтобы были совершенно спокойны, свободны руки, взяли фотоаппарат или планшет и пошли, и пообщались лицом к лицу с прекрасным.

Таратута: Еще одним пунктом ваших достижений была как раз идея государственного центра реставрации музыкальных инструментов на базе вашего музея. И третий пункт, он должен интересовать всех, кто немножечко следит за новостями.

Брызгалов: Какой?

Таратута: А именно, одно из ваших ключевых достижений - это причастность к выставке Валентина Серова в Третьяковке. Так написано в этом релизе. Почему я задаю вам этот вопрос, это смешная история, поскольку все сейчас следят за погромами и очередями на этой выставке. Что это вообще за феномен, что случилось, по-вашему? Коль скоро, может быть, не максимально значение вы сыграли, но...

Брызгалов: Нет, моей причастности к выставке Валентина Серова нет. Эта выставка плановая, выставка Государственной Третьяковской галереи. Мы работали с планом, конечно, совместно с руководством Третьяковки. Но, на мой взгляд, это хорошо выстроенная идея, вот выстроить идею и довести до конца, это не у каждого получается. Вот у Третьяковки, и здесь можно сказать и Зельфира Исмаиловна Трегулова, и ее команда, которая сегодня очень успешно работает в Третьяковке, вот можно сказать так, что получилось. Во-первых, нужно обратить внимание, чего не делают многие музеи, они сделали, они стали, они сделали это все по правилам, по которым нужно делать. Они стали делать ролики, они допускали всю информацию еще до открытия выставки. Обычно музеи говорят, завтра открытие, приходите, а что там будет, увидите. Они сделали это по иному образцу.

Таратута: Хорошо. Маркетинг поработал хорошо.

Брызгалов: Да. Обычно музеи и маркетинг - это далекие друг от друга понятия, как это было несколько лет тому назад. Сегодня музеи живут в совершенно конкурентной, рыночной среде, и занимаются и вот этими рыночными науками. Поэтому то, что сегодня, во-первых, коллекция, более 25 музеев дали экспонаты на эту выставку, в том числе зарубежные частные коллекции. Прекрасно придумана идея, прекрасно реализована, и вот результат — люди, мало того, что СМИ об этом говорят, еще и сарафанное радио, когда говорят, пойдите, посмотрите. Видимо, все это.

Таратута: Я так понимаю, там еще и Президент Российской Федерации был на этой выставке.

Брызгалов: Был. Был Президент Российской Федерации.

Таратута: Вот все теперь гадают, это хороший маркетинг, это Президент, которому выставка понравилась, или, как написали уже критики, что эта выставка так выстроена, она как бы такая очень подходящая вот этому массовому сознанию, такому массовому вкусу. Как вам кажется? Что она обречена на это. Что она немножко сглажена, что в ней нет углов, в ней не поднимаются какие-то биографические острые темы. И что она, вообще, создана для того, чтобы не нарушать покой.

Брызгалов: Понимаете, мне кажется, что вообще, во-первых, художник Серов, надо посмотреть его творчество, собрали лучшее, что у него есть. Есть у него, нет углов, этот вопрос, наверное, нужно адресовать к искусствоведам, которые занимаются изучением творчества Серова.

Таратута: Я говорила исключительно об экспозиции.

Брызгалов: Ну, я и говорю о выставке об этой. А что касается выставки, выставка выстроена правильно, по всем канонам музейной науки. И наука-то есть музейная. Что посетил Президент, я не могу это комментировать, но думаю, что это событийная выставка. Выставка событийная, поэтому, мне кажется, что и министр, и просто, и потом об этом много пишут, это же интересно. Не могу комментировать, меня там не было, но значит, это сам факт вызвал интерес. Посетил Президент, мы это видели по телевизору два дня тому назад, но мы видели воочию очередь из живых людей сегодня.

Таратута: Я, например, не видела, но я слышала страшные вещи.

Брызгалов: Я по радио слышал, что люди отпускают друг друга из очереди, пьют чай, дети бегают вокруг, греются. Вчера дверь сломали, смотрите, сколько событий.

Таратута: Сюжет.

Брызгалов: Целый сюжет. Я вот такой выставки, ну вот помните, выставки, правда, это было в теплое время, тоже событийные выставки, Рюриковичи и Романовы, те, которые, это выставки, к которым на самом деле, все стараются стремиться, но не у всех получается. Но это выставки-события, и люди совершенно точно тянутся к этому, идет разговор, и каждый человек для себя считает — я тоже должен пойти и посмотреть, что же за такой, что за феноменальная выставка.

Таратута: Вы пока не были, насколько я понимаю, несмотря на сарафанное радио, и посещение этой выставки вашими...

Брызгалов: Мы договорились о том, что я попросил коллег, обязательно пойду в последний день.

Таратута: Понятно. Вы знаете, я в вашем творческом пути, я имею в виду на посту чиновничьем, а, может, кстати, это не на посту было. Помню историю про то, что вы были автором, насколько я понимаю, или инициатором выставки, или имели отношение к выставке «Гимн России». Было такое?

Брызгалов: Да. Автором и инициатором.

Таратута: Она была, эта выставка, собственно, в 2014 году.

Брызгалов: Она была два года назад в Музее имени Глинки.

Таратута: В Музее имени Глинки, что логично. Я, на всякий случай, просто уточнила. Я подумала, что это очень остроумно. Расскажите про эту выставку.

Брызгалов: С удовольствием расскажу. Эта выставка была придумана, придумана и реализована большой командой моих коллег. И эта выставка была сделана, кто видел эту выставку, понимает идею.

Таратута: Я просто на ней не была, поэтому расспрашиваю.

Брызгалов: Эта выставка не посвящена сегодняшнему гимну, который мы каждый день..

Таратута: Александрова?

Брызгалов: Да, Александрова.

Таратута: Который пришел на смену гимну Глинки. Я просто объясняю это зрителям, почему мне это кажется каким-то таким остроумным ходом. Уж не знаю, остроумный он или какой-то специальный.

Брызгалов: «Гимн России», эта выставка была посвящена истории гимнов с момента Рюриковичей. Никаких гимнов-то и не было, это было с начала XVI века. Мы говорили о том, какие мелодии сопровождали вообще государство, праздники, нельзя было сказать, что были государственные праздники, были церковные песнопения. Потом все это менялось колокольным звоном или совмещалось с колокольным звоном. Потом, во времена Петра Первого, появились первые военные, нельзя сказать оркестры, ну такие группы музыкантов, которые играли на музыкальных инструментах, таких длинных-длинных, такой был музыкальный инструмент, назывался, роговой оркестр. И мы показывали эволюцию музыки, эволюцию музыкальных инструментов, эволюцию исполнителей, эволюцию отношения людей к этому.

Таратута: А как вы все-таки вот этот переход, как автор выставки, описывали? Я понимаю, что это, в общем, предметная история, но все-таки меня интересует переход к гимну Глинки, от гимна Глинки к Александрову с новым текстом. Как у вас эта вся история, как она выглядела, как она была представлена.

Брызгалов: Как она была представлена. Ну например, обязательно есть среда. Мы показали то, о чем многие люди не знают и даже не догадываются. В 1943 году, военный год, война, все были силы и средства брошены на борьбу с врагом, в этот момент в 1943 году проводится конкурс композиторов на создание нового гимна страны. И среди членов жюри, именитых композиторов, часть именитых композиторов была в жюри, а часть представляли свои работы. И работ было свыше ста, и многие-многие крупные композиторы, Шостакович, Глиер и многие-многие известные композиторы представляли гимнов громадное количество. Большинство из них находятся в фондах нашего музея. Можно было послушать, кто что представлял, мы предоставляли ноты. После этого мы рассказывали, и подход у нас был несколько отличный от традиционного. У нас не было никаких экскурсоводов, никаких девушек, никаких не было смотрителей, которые говорили бы «ничего не трогать» и «не подходить». Вот от этого мы отказались на этой выставке. У нас сопровождал человека, который приходил на выставку, сопровождал аудиогид и вот эти сегодня виртуальные экскурсоводы, которые перед вами возникали, которые рассказывали вам кратко — год 1943, что было: конкурс композиторов, Сталин принял сам решение о том, что композитор Александров, мелодия будет взята, которая была. Это же был не гимн СССР, это же был гимн партии большевиков, ну и так далее. Вот так и аудиогид подробно все рассказывал, люди стояли и слушали.

Таратута: А дальше?

Брызгалов: После этого гимн с мелодией Александрова претерпевал, мелодия не менялась, но несколько раз во времена Хрущева, во времена Брежнева менялись тексты в соответствии с временем и задачами. После этого появился гимн Глинки, это всегда была торжественная песня Глинки, мелодия Глинки, появились слова. И мы показываем, вот слова, вот комиссия, вот Указ Президента, вот первое исполнение. Мы все это показали. И после этого появился современный Гимн России. Это восемьсот квадратных метров, это не просто в одной комнате, это люди ходили час, слушали, слушали рассказ, могли что-то потрогать в виде музыкальных инструментов.

Таратута: А потом появился? Это у вас так, появился?

Брызгалов: А потом пришел гимн в 2000 году, современный Гимн Российской Федерации, с новым текстом, и дальше мы в последнем зале этой выставки, мы представляли Гимн, мы говорили некоторые вещи о тексте. И самое главное, что в финале все, кто приходил на выставку, люди поднимались на настоящую сцену, с настоящим звуком, с настоящим светом, вот таким, как у вас в студии, люди ощущали себя на сцене театральной. Дальше есть такой киношный прием, который, как он называется, не вспомню, прибор каталист, который в телевидении применяется, когда люди вставали на сцену, сзади появлялась картинка, что они стоят на Красной площади. Для вас это просто. Для людей, которые слушают это было да, люди стояли на сцене, с хорошим светом, с хорошим звуком, сзади была картинка Красной площади, мы помогали с текстом, сбоку был текст, люди с таким удовольствием пели гимн. Мы это записывали, группа школьников, класс такой-то, школа такая-то, они получали по электронной почте свое исполнение гимна. Вы знаете, кто-то хотел диски записать, мы собрали несколькотысячный хор. Вот такая у нас была идея.

Таратута: А скажите, мне очевидно совершенно, вы работали, вам это доставляло удовольствие эта интерактивная штука, школьники получают свое исполнение. Важно, что это был Гимн России?

Брызгалов: Мне кажется, это было важно.

Таратута: Ну, для вас. Я имею в виду, вас привлекало как технически устроить эту штуку с музыкой, ну просто всем разослать какую-то такую вещь, к которой они имеют отношение, или ваша миссия была, собственно, в воспитании патриотического чувства?

Брызгалов: Прежде всего, мне кажется, любой человек, живущий в той или иной стране, он должен знать свою историю. История гимнов, вот люди когда пришли на эту выставку, они совершенно точно знали историю главной мелодии своей страны.

Таратута: Да уж, историю очень легко, историю России очень легко проследить по гимну, вы абсолютно правы, я с вами абсолютно согласна. Не знаю уж, как она у вас была.

Брызгалов: Ну, по отзывам критиков, это было достаточно стройно сложено. Что касается главной идеи, да, гимн России, и второе, сделать это так, чтобы было понятно всем и каждому.

Таратута: Вы знаете, в заметках, которые были по поводу вашей выставки, я обнаружила, что там тоже были, на выставке, о которой мы говорили с вами несколько минут назад, в Третьяковке был и Президент, и министр культуры, про эту выставку я не прочла, были ли там настолько чиновники высокого ранга.

Брызгалов: Были, но Президента не было. Но гостей было много.

Таратута: Но я читала, например, что там были разные представители партий Государственной Думы, и как-то вот мне попались цитаты из Николая Левичева, то есть очевидно, что там было какое-то количество коммунистов и членов «Справедливой России», коль скоро Левичев мне попался.

Брызгалов: Но они не вместе, они приходили просто в разных...

Таратута: Самостоятельно.

Брызгалов: Самостоятельно, в разное время.

Таратута: И он сказал какую-то проникновенную речь на тему того, что вы просто почувствовали, что этот гимн, вот этот Гимн России, будет звучать на наших победительных Олимпийских играх. В общем, вот такая была история. Что это вот такое?

Брызгалов: Это была такая случайность, но вот потом, потому что в кадрах, когда мы говорили о тексте, о том, где и в каких моментах, мы же рассказываем, мы же говорим о молодежи, молодежи нужно было точно сказать, когда и в каких моментах звучит гимн страны. И мы говорили, что это звучит во время государственных праздников, во время торжественных приемов, в том числе, во время побед на спортивных соревнованиях. И мы показывали, если не ошибаюсь, выставку мы открывали 27 марта, а в конце февраля завершилась Олимпиада, и мы взяли самые свежие фрагменты победителей Олимпийских игр и вставили их. Это была часть наших видеороликов, и все это сошлось, и поэтому, во-первых, мы надеялись, что наши спортсмены будут, получат какие-то важные награды, и поэтому, когда мы говорили ту часть, когда гимн звучит, в том числе, при достижении высоких спортивных результатов, мы, конечно, дали возможность, это показали в своей выставке.

Таратута: Михаил Аркадьевич, время у нас подходит стремительно к концу.

Брызгалов: Жалко.

Таратута: Я должна вас спросить напоследок, каким вам нравится быть больше, чиновником или музейным работником, хорошо, музейным руководителем, признайтесь нам, в двух словах.

Брызгалов: На самом деле это тоже часть чиновничьей работы, потому что любой руководитель — это много бюрократии. Но я думаю, я человек творческий по своей натуре, долгие годы на сцене стоял, я музыкант. И поэтому, мне кажется, что в любом деле можно найти творчество, и в чиновничьей работе, и в работе музейной, или в театральной, или в музыкальной. Но вообще, меня когда-то учили так, что хороший чиновник - это такой штучный товар.

Таратута: Ну что ж, с нами был человек, который поработал руководителем музея, потом чиновником, потом вернулся обратно в родной музей, буквально музей его дождался, так редко бывает, который с увлечением рассказывает о выставках, пусть и с государственным уклоном. Мне очень жаль, что я не расспросила вас поподробнее, а все как-то пытала вас, почему вы ушли. Выставки, особенно так, как мы их с вами обсуждали, гораздо интереснее. У меня в гостях был, еще раз повторю, Михаил Брызгалов.