Что будет с зарплатами в петрогосударстве, когда кончатся все резервы

Макеева: Может быть, вы даже догадаетесь, какой самый популярный вопрос сегодня и в соцсетях, и у прохожих на улице, которых мы тоже традиционно спрашиваем по средам в преддверии программы.

Романчук: Я попытаюсь. Может быть, о том, будет ли очередная девальвация?

Макеева: Это следующий шаг, скажем так. Мы сейчас к этому перейдем. Может быть, у вас есть свой вопрос. Я даже в этом уверена, в чем-чем, а что касается денег, точно должны быть вопросы. +7 (495) 744-01-01 ― это телефон прямого эфира Дождя. Есть вопросы о деньгах в широком или узком смысле? Звоните, задавайте вопросы, Сергей даст квалифицированный ответ.

Итак, для начала самый популярный вопрос последней недели.

Вопрос: Что ждет нас с курсом евро и доллара на следующий год?

Вопрос: Стоит ли куда-то вкладывать деньги в ближайший год и что будет с ценами на нефть?

Вопрос: Останется ли после Нового года кризис? Отменят ли санкции против России? Что вообще будет со страной?

Макеева: Что скажете?

Романчук: Что будет со страной?

Макеева: Можно начать с конца. Мы ближайшие сорок пять минут будем говорить примерно об этом, «что же будет с Родиной и с нами».

Романчук: Действительно, это во многом зависит от ответов на те вопросы, которые были объединены в первом блоке: что будет с валютными курсами и стоимостью нефти? От этого во многом зависит то, насколько удастся исполнить планируемый бюджет, то, какое это окажет влияние на рост экономики, и вообще говоря, на то, какова будет жизнь в следующий и будущие годы. Следующий год, 2016, я думаю, во многом решающий и определяющий. Если каких-то положительных изменений не будет, причем не только конъюнктурного характера, но, может быть, и структурного, к необходимости таких изменений мы сейчас вплотную подошли, то тогда перспективы дальнейших годов (2017, 2018), теряются в неопределенности.

Макеева: А что значит «перспективы теряются в неопределенности»? Мы же не провалимся в тартарары, как-то будем жить все-таки?

Романчук: Очень просто. Мы привыкли на самом деле к хорошей жизни. Начиная с 2000 года и до прошлого года, каждый год реальные доходы населения росли. Несмотря на то, что в России при этом увеличивалось и расслоение по богатству, однако же образовался и средний класс. Самые бедные слои также жили год от года лучше. И вот первый год, когда у нас засвидетельствовано существенное падение реальных доходов, соответственно, и падение реального уровня жизни. Оно является следствием накопившихся структурных проблем.

Когда я говорю о том, что 2017 и 2018 годы теряются в неопределенности, я имею в виду, что…

Макеева: Надежда, что доходы будут расти, а они падают, вы это имеете в виду?

Романчук: Я имею в виду, что это неминуемо должно привести к каким-то тектоническим политическим сдвигам, потому что так, как управляется страна сейчас, невозможно будет делать дальше, потому что всё обеспечение власти и механизма ее работы всё-таки базировалось на латании дыр деньгами. А денег не будет. Как в этой ситуации на самом деле будут выстраиваться отношения между народом в общем и властной верхушкой ― большой вопрос.

Макеева: Я так и запишу: Сергей Романчук предрек в 2017 году тектонические политические сдвиги.

Романчук: Нет, я не то чтобы предрек. Просто я не вижу, как они могут не произойти в случае, если в 2016 году те деньги, которые есть у нас сейчас, не будут использованы на то, что все-таки поменять курс, прежде всего внутриполитический, с целью все-таки сделать ставку на экономический рост, бизнес, а не на развитие сверху путем инвестирования государственных средств. Этот путь завел нас в тупик. Увеличение огосударствления экономики, которое происходило все эти годы, распределение доходов по вотчинам каких-то выделенных отдельных любимых бизнесменов, уменьшение конкуренции в целом в экономике привело нас к такой ситуации, когда нет ресурсов для развития. Мы отрезаны от внешних ресурсов, они ограничены. Необходимо сделать две вещи: опять открыть страну для притока денежных средств из-за рубежа (это сделать на самом деле легко, это не является какой-то неразрешимой проблемой для действующей власти) и все-таки переключить вектор развития от зажима конкуренции к ее развитию.

Макеева: У меня есть ряд уточняющих вопросов как раз по этой теме от нашего постоянного зрителя, аналитика одного из европейских банков. Я прочту, потому что вопросы длинные. «Нефть падает, рубль лишь едва слабеет. Неужели случилось чудо, и российская экономика стала меньше зависеть от нефти?». Как вам такой поворот?

Романчук: Экономика зависеть от нефти, может быть, не стала. На валютном рынке произошло, на мой взгляд, возвращение к нормальности. Мы привыкли за последний год к тому, что курс подстраивается под нужды бюджета, но на самом деле, если мы вспомним, сначала рубль обесценивался слишком быстро. Центральный банк в течение осени не прекращал интервенции с тем, чтобы как-то сдержать. Потом он их прекратил, сегодня мы отмечаем годовщину перехода к настоящему плавающему курсу, когда, подняв ставку и полностью уйдя с рынка, ЦБ сделал небольшой flash crash, такой кризис 16 декабря, когда курс сделал максимальный диапазон колебаний, примерно от 55 до 80 рублей в течение дня менялись котировки доллара к рублю, после чего в течение года мы видели более-менее стабильную стоимость нефти в рублях. Условно стабильную, потому что она флуктуировала. По сути дела, экономисты искали обоснование этого якоря в том, что это тот курс, который балансирует бюджет. Чем выше курс доллара в зависимости от падения цен на нефть, остается примерно постоянным курс нефти к рублю, а именно он является главным фактором, от которого получаются доходы бюджета. И если он постоянный, то примерно сохраняются и доходы бюджета, соответственно, нет проблем с его исполнением. Если у нас плановый дефицит на следующий год 3%, то, как подсчитали аналитики другого банка, при средней стоимости нефти 35 курс должен быть 94.

Макеева: А вы, кстати, не дали ответа на вопросы зрителей о курсах. Какой будет курс, по вашему мнению?

Романчук: Это была ложная парадигма, потому что нигде нет таких законов экономики в природе, что курс должен благоволить правительству, если у вас свободный рынок. Если он манипулируемый, то в какой-то степени вы можете на него повлиять, но ЦБ принципиально отказался от участия в операциях на валютном рынке. Те денежные средства, которые казначейство продает из резервных фондов для того, чтобы финансировать дефицит бюджета, мы будем, может быть, говорить о том, что в следующем году на это сделана ставка. Наши резервы, резервы правительства, по плану должны обмельчать, причем даже в оптимистичном сценарии. Так вот, ЦБ их не выводит на рынок, таким образом, курс у нас плавающий и определяется балансом платежей, а именно экспортом, импортом и оттоком капитала. Это главный компоненты, так как золотовалютные резервы в целом не меняются. Единственное, Центральный банк оставил закладочку: он может выходить на рынок в том случае, если будет благоприятная конъюнктура, а именно если доллар будут продавать, он будет смягчать падение, увеличивать золотовалютные резервы. Собственно, это более нормальная ситуация. А что уж у вас с бюджетом, это скорее история прошлых лет. Накопились обязательства, вы их не можете уменьшить. Скажем так, понятно, что курс нефти не будет подстраиваться под вас, курс на валютном рынке тоже не подстраивается под желания правительства. Он определяется спросом и предложением именно на валютном рынке.

И вот сейчас мы увидели это расхождение. С одной стороны, курс доллара к рублю должен был бы расти выше, но он не растет просто потому, что нет покупателей валюты. У нас импорт сокращается примерно такими же темпами, как экспорт, и торговое сальдо хоть и уменьшилось за год, но не так существенно. При этом отток капитала уменьшился сильно. Те долги, которые были у российских предприятий, довольно сильно сократились, особенно если мы будем считать чистый внешний долг перед иностранцами, а не оформленные на дочерние структуры российских же предприятий за рубежом.

Таким образом, сейчас необходимость выплат по долгам уменьшилась. Да, резервы тоже уменьшились. Это понятно, ЦБ профинансировал банковскую систему, а затем и клиентов, но вот это переключение внимания от того, что курс фундаментально определяется именно платежным балансом, а не курсом, который балансирует бюджет, это правильная вещь. Если мы обратим внимание на структуру экономики некоторых стран, похожих на нас именно с точки зрения баланса экспортно-импортных доходов и участия их в бюджете, например, Норвегия. Это замечательный пример. Примерно все то же самое. Доля нефтегазовых доходов в бюджете, которая у нас примерно 45% сейчас, ВВП. Но при этом курс норвежской кроне изменился в три раза меньше, чем курс рубля ― около 20-30% обесценивания кроны.

Вот это то, что является нормальным. Если, грубо говоря, на процент падения нефти доллар к рублю будет вырастать не на процент, как было раньше, а на полпроцента, это более нормальная ситуация с точки зрения того, как меняется при этом именно платежный баланс.

Макеева: При этом вы как-то из этой достаточно понятной, хоть и обширной формулы, выкинули нефть вообще. Вы не отвечаете непосредственно на этот вопрос. Российская экономика стала меньше зависеть от нефти, пусть и от плохой жизни?

Романчук: Нет, она не стала зависеть от нефти меньше, но курс не определяется зависимостью экономики от нефти. От нефти зависит денежная сумма экспорта, которую мы получим. Она уменьшилась. Но из-за того, что нет доходов, у вас автоматически уменьшается и импорт. Мы не можем себе позволить покупать столько импорта, сколько покупали раньше. Люди могут увидеть это в том, что их качество жизни уменьшилось. Вместо того, чтобы покупать лучшие европейские продукты, мы теперь покупаем более дешевые продукты из других стран.

Макеева: Не будем продолжать эту мысль, потому что ваш невидимый собеседник был уверен, что вы скажете «да, российская экономика стала меньше зависеть от нефти». Любопытный вопрос с нашего сайта, с сайта Дождя, где мы собирали вопросы зрителей.

Романчук: Просто чтобы закончить. Если мы в целом представим, что нефть упала в ноль, мы будем меньше зависеть от нефти с этой точки зрения.

Макеева: Это понятно.

Романчук: Но мы не зависим меньше с той точки зрения, что в товарном выражении ничего не поменялось. Сколько мы экспортировали, столько и экспортируем, но в денежном выражении ― да, мы зависим меньше с точки зрения того, какой вклад у нас получается именно не в структуру бюджета, где сильная зависимость, а всей экономики, всего платежного баланса.

Макеева: Вопрос с сайта Дождя: «Известно, что российский бюджет на будущий год рассчитан для цены на нефть примерно 3150 рублей за баррель, однако сейчас нефть значительно дешевле», ― пишет наш зритель. «Как простой пролетарий может оценить размер недополученных бюджетом доходов и, как следствие, срок исчерпания правительством резервов?». Вы уже немножко сказали о резервах.

Романчук: Да. Соответственно, эта формула не имеет простой вид. Можно по-простому считать, что если уменьшилась стоимость нефти за рубли на 20%, то мы и доходов недополучим к рублю на 20% меньше. Поэтому зависимость примерно такая, можно оценить так. Вопрос в том, во что это выльется. А выльется это на самом деле в то, что будет больший дефицит бюджета, вопрос, как его финансировать. Либо нужно будет сокращать расходы так, чтобы этот дефицит сохранялся. Президент высказал мнение, что дефицит не стоит раздувать. Соответственно, мы, наверно, полагаем, что в том случае, если нефть будет продолжать падать, грядет секвестр. Какие статьи попадут под него? Две самые большие статьи расходов бюджета: военные расходы и пенсионная система. Пенсионную систему уже пощипали, отобрав взносы в накопительную систему. Индексация в бюджет заложена, наверно, будет политически невозможно ее уменьшить, хотя кто знает, потому что альтернатива ― резать военный бюджет. Все остальное и так уже общипано донельзя. Это на самом деле внушает мне оптимизм и, может быть, подтверждает тот тезис, который наука политология обнаружила. Статистически действительно государства, экономика которых целиком и полностью зависит от цен на нефть, петрогосударства демонстрируют более миролюбивую внешнюю политику, когда цена на нефть уходит ниже определенного уровня. И наоборот, их внешнеполитические амбиции очень сильно повышаются, если стоимость нефти находится выше определенного уровня. Может быть, нас ждет не сразу, но в течение следующего года переход к более миролюбивой политике просто потому, что мы не сможем себе позволить столько тратить на военные расходы, вооружение, безопасность.

Макеева: На это, я думаю, найдут.

Романчук: Да, но военные расходы ― это то, что может быть достаточно легко сокращено без ущерба с точки зрения экономики, потому что они не порождают дальше существенной экономической активности.

Макеева: Давайте примем звонок. +7 (495) 744-01-01 ― телефон прямого эфира Дождя. Звонит нам Владимир Евгеньевич, если я правильно расслышала, наш зритель из Москвы. Владимир Евгеньевич, здравствуйте, вы в эфире. Задавайте вопрос Сергею.

Владимир Евгеньевич: Здравствуйте, меня зовут Владимир Евгеньевич. У меня простой вопрос. Ваши гости все время сыпят цифрами. Каждый из них каждую среду говорит о том, что страна катится вниз, но почему-то ни один из них не называет, кто стоит за этим. Назовите вы человека. За каждой цифрой стоит человек. Если президент дал команду выдержать в следующем году разницу между расходом и доходом минус 3% и одновременно для того, чтобы это реализовать, надо сократить расходы, израсходовать Резервный фонд… Тогда вы мне скажите, правительство не справляется, президент не в ту степь гнет? Кто виноват, что мы в такой дыре? Ваши уже надоели.

Макеева: Мысль ясна. Кто виноват? Что делать ― это следующий извечный русский вопрос.

Романчук: Мне представляется, что если мы будем персонифицировать главную ответственность, безусловно, ее несет в нашей системе президент. Именно президент определяет внешнюю и внутреннюю политику и по Конституции, и де факто. То, что мы имеем сейчас, конечно, довольно существенную роль играет просто конъюнктура, на которую мы повлиять не можем, например, цены на нефть. Но при этом что с этим делать, конечно, лежит в полномочиях президента. Именно он определяет курс. Скажем, довольно существенную роль в этой картине играют зарубежные финансовые санкции, потому что до этого российская экономика получала средства для инвестиций в производство и для того, чтобы иметь возможность сделать то самое импортозамещение, а именно закупить оборудование можно тоже только на Западе, по сути дела. Сейчас это закрыто, потому что были введены санкции. Они так или иначе являются реакций на ту внешнюю политику, которую проводит Россия.

Макеева: Сергей, давайте будем в режиме блица, потому что у меня миллион вопросов. Вы говорите, а я подпрыгиваю, потому что вижу отражение в вопросах, которые нам прислали. Вот пишет Руслан, и это очень интересный вопрос. На первую его часть вы уже ответили, сами того не ведая. Он спрашивает: «При цене на 35-50 долларов в течение 2-3 лет что ждет экономику и политический режим в России?». Мы об этом поговорили в самом начале. Дальше он спрашивает: «На ваш взгляд, Сергей, если представить, что не было политических решений по Украине и так далее, изменило бы это сегодняшнюю экономическую ситуацию в стране?».

Романчук: Думаю, да, это изменило бы с точки зрения остроты переживаемых проблем, потому что не возникла бы необходимость так сильно поднимать ставку, не было бы такой девальвации рубля, хотя определенное обесценивание валюты было бы, потому что у нас объективно сократился приток валюты. То есть проблемы были в целом чуть меньшего характера. Я обращаю внимание на то, с чего мы начали, то, за что тоже отвечает президент и вряд ли кто-то еще. Это бизнес-климат деловой среды в России, потому что она зависит прежде всего от того, насколько хорошо у вас работают институты власти. Судебная система судит по закону, правоохранительная система охраняет право, а не крышует какие-то бизнесы. Не создается ситуация, когда бизнес монополизируется. Вот если бы вся государственная власть работала на то, чтобы было удобно, выгодно и надежно открывать новые предприятия, чтобы была уверенность, что если вы что-то сделали, это будет вам принадлежать, государство будет вас защищать, а не просто являться институтом, который собирает налоги, есть потенциальный риск, что кому-то из силовиков понравится ваш бизнес. Это надо поменять. Вот это всё равно бы привело нас к ситуации падения экономики, но просто у нас было бы не минус 4,5%, а минус 2% сейчас. Радикально, конечно, это бы не поменяло. В то же время доходы населения, я думаю, уменьшились бы в гораздо меньшей степени. Если реальные доходы населения сократились за год примерно на 8,5%, то я думаю, они бы упали на 2-3% максимум. Мы бы не увидели вот этого.

Макеева: Тогда сложнее было бы винить американцев, я думаю.

Романчук: Конечно.

Макеева: У меня есть несколько вопросов про импортозамещение и санкции, но прежде мы примем телефонный звонок из Сибири. +7 (495) 744-01-01. Добрый вечер, как слышите нас?

Геннадий Николаевич: Алло.

Макеева: Да, здравствуйте. Представьтесь, пожалуйста, и задавайте вопрос Сергею.

Геннадий Николаевич: Здравствуйте. Геннадий Николаевич из Красноярска.

Макеева: Очень приятно, Геннадий Николаевич. Ваш вопрос?

Геннадий Николаевич: Мне очень интересно. Всегда слушаешь Москву: там проблемы, там проблемы. Во всей России проблемы, но как я понимаю, за счет Сибири живет сейчас вся Россия. Но депутаты получают зарплаты, обещают повышение малому бизнесу там, а в итоге все на работяг.

Макеева: Депутаты собираются сократить себе зарплаты в следующей году.

Геннадий Николаевич: Как же мы поднимемся, если с нас, с основного класса все берут?

Макеева: Кто за это отвечает? За зарплаты депутатов. Они в следующем году собираются сократить себе зарплаты на 10%. Вас это не утешит?

Геннадий Николаевич: Когда депутатам платят до 200 тысяч, посмотрите, сколько получает строитель.

Макеева: Это факт, да, разница большая. Спасибо за вопрос. Зарплата депутатов 450 тысяч сейчас, я напомню. Что скажете, Сергей? Кто за это отвечает?

Романчук: Проблема опять же в том, что если посмотреть на деятельность парламента, он во многом является органом, с одной стороны, не полностью представляющим российское общество. Довольно значительная часть людей не имеет никакого представления в парламенте. Если посмотреть на то, как голосуют депутаты различных фракций, несмотря на то, что формально, например, партии «Справедливая Россия» или коммунисты являются оппозиционными, по всем основным важным политическим вопросам они голосуют абсолютно единообразно. Максимум есть один депутат против.

На самом деле проблема не в том, сколько получают денег, может быть, это не очень этично.

Макеева: Не скажите. Я считаю, что если бы сейчас тот же Путин сказал, что теперь депутат будет получать столько же, сколько средний строитель в Красноярске, это бы имело бешеный успех, все бы в очередной раз затянули пояса. Недовольство было бы значительно меньше.

Романчук: Безусловно, это может иметь пиар-эффект, но с точки зрения влияния на ситуацию в экономике страны это бы никакого влияния не имело, кроме того, что депутаты, наверно, были бы поставлены в ситуацию, когда их провоцируют больше брать взяток.

Макеева: А законы принимать получше они бы не были поставлены в ситуацию? Так, чтобы у строителей была высокая зарплата, а значит, и у них тоже?

Романчук: К большому сожалению, этот процесс у нас в стране выхолощен. Он бы не был выхолощен, если бы парламент был местом для дискуссий. Сейчас он таковым де факто не является, скорее всего, с этим надо что-то делать.

Макеева: Мы сейчас еще очень коротко успеем принять звонок из Белгорода, после чего нам нужно будет удалиться на короткую рекламу. Евгений позвонил нам по телефону +7 (495) 744-01-01. Здравствуйте, Евгений, ваш вопрос Сергею.

Евгений: Добрый вечер. Мы всегда говорим, что страна нуждается в структурных реформах, правильно?

Макеева: Да.

Евгений: У меня такой вопрос. У нас политическое поле полностью зачищено, у нас нет сильной оппозиции, которая конкурировала с правящей верхушкой. Они абсолютно не заинтересованы в этих реформах, так кто их будет проводить, марсиане?

Макеева: Кто должен проводить реформы? Правильно ли, Сергей, что правительство не заинтересовано в реформах?

Романчук: Я думаю, что если говорить в целом об элите как о людях, которые контролируют денежные потоки и структуру экономики в целом, наверно, да, они сами не очень заинтересованы в реформах, потому что их эта ситуация устраивает. Реформы по сути дела означают некоторый передел рынка. Когда мы говорим о демонополизации, это означает, что контракты будут разыгрываться честно, действительно будет можно создать свою фирмы, конкурировать без опасения, цены должны падать, что в целом хорошо для населения.

Макеева: Правительство и хотело бы, но таковы правила игры, что ничего не получится.

Романчук: На самом деле, наверно, можно предположить, что члены правительства могут быть аффилированы с какими-то бизнес-структурами, не знаю. Но кто должен быть заинтересован в реформах, по сути дела, так это президент, потому что на нем груз ответственности. Я не понимаю, почему бы, собственно, ему этими реформами и не заняться? У него такой высокий рейтинг, народ бы ему поверил, можно было бы провести политику, которая бы разрубила этот гордиев узел. Другое дело, что, возможно, он связан обязательствами с окружением. Мы знаем, что есть пример сингапурского премьер-министра, который проводил реформы.

Макеева: Его у нас как раз очень любят представители власти.

Романчук: Да, его приводят в пример. Ему пришлось посадить лучшего друга, потому что он был уличен в коррупции.

Макеева: Одного лучшего друга чуть не посадили, это было очень близко, но это совершенно не сделало у нас Сингапур.

Романчук: Скорее это все-таки была комедия, потому что если бы, например, президент реагировал на сигналы о том, что с прокуратурой что-то не так, это был бы сигнал, который показал бы, что неважно, откуда идет сигнал, важно, что мы действительно боремся с коррупцией. Пока нет этого сигнала, нет уверенности в том, что развиваться собственный бизнес в стране безопасно.

Макеева: Все-таки еще один тезис, чтобы закончить с упомянутой темой санкций. Тезис и вопрос. «Парадокс: отмена западных санкций крайне нежелательна и вредна для экономики. Почему?» ― объясняет наш зритель. «Отмена санкций приводит к притоку капитала, значит, спрос на рубль, и так низкий из-за малого импорта и долгов, не изменится, а предложение вырастет. Рубль укрепится, но нефть по-прежнему ниже заложенной в бюджет. Получается, с каждого барреля получаем меньше долларов, с каждого доллара меньше рублей, значит, доход бюджета уменьшается. Надо либо печатать деньги, соглашаясь на инфляцию, либо занимать больше. И это не говоря уже о возможной отмене продуктового эмбарго. Согласны ли вы с тем, что отмена санкций крайне невыгодна правительству?».

Романчук: Нет, не соглашусь, потому что действительно, кажется, укрепление рубля уменьшает конкурентоспособность. Это не совсем так, потому что одновременно с этим происходило бы резкое падение процентной ставки. Задумаемся над тем, каков главный запрос бизнеса? Практически каждый бизнесмен кричит о том, что у нас очень дорогие ресурсы. «Я бы взял кредит развивать производство, но это же невозможно отбить!». Та ситуация, которую вы описали, как раз бы способствовала тому, что у нас снизилась бы инфляция, это дало бы возможность уменьшить процентную ставку. Развитие экономики происходило с учетом того, что у нас бы увеличился денежный мультипликатор. Деньги бы оборачивались, можно было бы более безопасно брать в долг просто потому, что процентные выплаты по нему были бы меньше, а тем более если бы был тренд на уменьшение процентной ставки. Таким образом, главное, безусловно, это не то, куда государство само направит деньги из бюджета. Важно запустить механизм, когда можно легко взять кредит, открыть бизнес, это будет дешево. Соответственно, рост экономики еще сильнее улучшает финансовую ситуацию, еще больше удешевляет кредит. Если мы перестанем надеяться на государство, станем надеяться на себя, а государство создаст возможность надеяться на себя…

Макеева: Кто-то еще надеется на государство, вы считаете?

Романчук: Конечно, да.

Макеева: Есть позитивный эффект у всех этих событий: люди избавляются от этого патерналистского мироощущения и начинают надеяться только на себя, нет?

Романчук: В какой-то степени да, но это не выражается в том, чтобы по-серьезному инвестировать в свою страну. Мы не видим этого бума.

Макеева: Не инвестируют серьезно в свою страну именно потому, что не надеются на государство, понимают, что государство может с ними сделать.

Романчук: Не надеются на то, что государство обеспечит их права.

Макеева: Совершенно верно.

Романчук: У нас в основном речь идет именно о правах. Вот эти виртуальные категории, как казалось во время тучных двухтысячных, свобода, право, они не очень важны.

Макеева: А на самом деле это экономические категории и экономика очень легко переходит в политику, как мы наблюдаем в ходе всего этого эфира. Короткая реклама, и мы продолжим.

Вновь приветствуем зрителей Дождя. Это программа «Деньги. Прямая линия», в рамках которой на вопросы наших зрителей, касающиеся экономики и финансов, отвечает сегодня Сергей Романчук, руководитель операций на валютном рынке Металлинвеста. Телефон прямого эфира +7 (495) 744-01-01.

Этот телефон набрал наш зритель из Петрозаводска. Александр с нами на связи. Добрый вечер, вы в прямом эфире. Ваш вопрос Сергею, пожалуйста?

Александр: Добрый вечер. Меня хорошо слышно?

Макеева: Да, отлично. Задавайте вопрос.

Александр: У меня такой вопрос. Министр Силуанов говорил, что к концу следующего года закончится Резервный фонд России. Что будет с экономикой, зарплатами, пенсиями россиян, когда закончатся все резервы? Спасибо.

Романчук: Официальная политика, которую провозгласил президент, и мы это все слышали ― нам просто нужно переждать этот год, потому что цены на нефть, безусловно, должны подняться. Проблема будет решена. Мне кажется, что это довольно рискованная политика, потому что цены на нефть могут и не отпрыгнуть назад. Несмотря на то, что локально я тоже придерживаюсь мнения, что рынок перепродан и в следующем году средняя цена, может быть, не сильно отклонится от 50, будет 40-45, что, в общем-то, терпимо. Но даже в таком раскладе резервные фонды истощатся. Надежда президента направлена на то, что цена на нефть опять пойдет выше, мы будем опять получать больше доходов, соответственно, резервные фонды нам больше не понадобятся, мы сможем свести баланс уже при новой, лучшей конъюнктуре товарных рынков. Но если этого не случится, очевидно, нас ждет очередной раунд затягивания поясов, а именно сократятся бюджетные расходы, меньше получат военные, пенсионеры, учителя, медики. Реальные доходы сократятся еще. Это случится в том случае, если реформы, о которых мы сегодня постарались штрихпунктирно говорить, не будут реализованы. Они могут быть реализованы сверху чисто технически, но политически пока для этого не видно возможностей.

Макеева: Вопрос с нашего сайта от зрителя Дениса Волкова: «Добрый день. Хотелось бы, чтобы уважаемый Сергей Анатольевич прокомментировал нашумевшее выступление господина Потапенко на МЭФ». Сергей, я знаю, вы видели это выступление. Прежде чем вы ответите Денису, я хочу, чтобы мы посмотрели фрагмент.

Потапенко: Четыре нокаутирующих удара нанесены исключительно нашими экономическими властями. Это преступное эмбарго, которое введено конкретно под передел рынка абсолютно конкретными присосавшимися к государственным чиновникам компаниями, оно привело к отсутствию конкуренции и росту цен. Это запретительные и запредельные ставки кредитования, их нам сделал не Обама. Это такой же указ об уничтожении продуктов, непонятно зачем четырех гусей давят тракторами с показательными выступлениями. Это, безусловно, налог Ротенберга, который прекрасен в своей логике. Вопрос не в сумме, а в том, что мы трижды берем с логистической составляющей деньги. У нас есть отдельно акциз, дорожный налог, теперь мы еще вводим замечательный отдельный налог. До этого, напомню, если кто забыл, точно так же, помимо транспондеров, вводили регистраторы на автомобили. Тоже почему-то не понимали, для чего это делать, но тоже штрафовали, логистика подросла. Поэтому все эти удары нанесены нашими искусственно.

Макеева: Это обсуждалось много в последнюю неделю, но тем не менее. Речь идет о неожиданном выпаде вполне лояльного человека  с такой даже офицерской выправкой, который совсем недавно говорил в другом тоне, даже когда говорил о проблемах. Давайте посмотрим еще один фрагмент его выступления пару лет назад на Селигерском форуме. Такой внешне полуофицер, полубайкер Хирург, я бы так сказала.

Потапенко: Я открыл первый пивняк в Чехии. Я полгода сидел и смотрел, как чехи покупают пиво и что они к нему покупают. Когда человек, условно говоря, может купить кружечку пива за два евро, а к нему еще за евро какой-нибудь кнедлик, это такая булка, по сути дела, недожаренная причем, очень мерзкая с моей точки зрения, и с этими тремя евро сидеть целый вечер, вот к этому мы не приучены. Мы приучены работать так: придет Санэпиднадзор, вот он меня втрюхает, как бы мне из-под этого выкрутиться, или придет ко мне ОБЭП или таможня, как мне из-под этого выкрутиться. Это правда, к сожалению. За прошлый год, я говорил, у меня 17 проверок, два обыска. Это нормально. Запомните еще одну поговорку: «Если ваш бизнес никому не интересен, к вам не приходит ОМОН». Вот это ключевой показатель: ОМОН пришел ― бизнес хороший.

Макеева: Зрители на прокремлевском молодежном форуме так весело и классно реагируют.

Романчук: Я не увидел глубину этой риторики.

Макеева: Я сказала тон, а не риторика. Воспринималось очень оптимистично: все равно такая у нас страна, так мы живем, как-то дальше мы двинемся. И он совсем иначе говорил на МЭФ: да что же это делается, это не Обама нам сделал, а мы. Можно рассматривать эту историю как эволюцию мышления в принципе многих предпринимателей? В таком случае мы сейчас на пороге интересных событий.

Романчук: Да, я думаю, что это интересный социологический эффект. Настроение в предпринимательской среде очевидно меняется в оппозиционную сторону. Можно долго убеждать, что виноваты внешние враги, но если вы в бизнесе, вы действительно понимаете, что гораздо большее значение имеет то, как себя ведут с вами проверяющие органы, каковы процентные ставки.

Если проходиться по четырем пунктам ударов, которые он назвал, действительно, это всё удары. Но я бы не винил в этом экономический блок, потому что все эти меры обусловлены политически, начиная с эмбарго, которое не правительство придумало.

Макеева: Не Обама. Или Обама?

Романчук: В какой-то степени Обама, потому что Обама придумал санкции. Но он их придумал, считая, что это инструмент внешней политики в отношениях с Россией. Я думаю, он это сделал ошибочно. Не стоило этого делать, безусловно. Поэтому можно винить Обаму в этом.

Макеева: Но работает?

Романчук: Почему?

Макеева: Смотря чего хотел добиться.

Романчук: Это уже другой вопрос, давайте не будем про Обаму. Не Обама виноват, он только как-то реагирует в силу своих возможностей. Хорошо или плохо, не важно. Повышение ставок явилось следствием, с одной стороны, падения цен на нефть, с другой стороны, закрытости финансового рынка для привлечения ресурсов, то есть там было два компонента. Эмбарго, уничтожение продуктов ― это действительно чистый популизм и желание хоть как-то ответить. Конечно, это ударяет больше по нашей собственной стране, по нашему бизнесу, по населению, потому что так же увеличивают инфляцию. А когда такими же не монетарными методами увеличивается инфляция, налог Ротенберга в ту же степь, ЦБ не может уменьшить процентную ставку. Поэтому бизнес страдает, он не может получать более дешевых кредитов.

Макеева: Замкнутый круг. У нас буквально три минуты до конца эфира, постараемся в них вместить и вопрос от нашей зрительницы от Магнитогорска, и ответ Сергея. Добрый вечер, представьтесь, пожалуйста, и задавайте вопрос.

Валентина Ивановна: Добрый вечер, я из Магнитогорска. Валентина Ивановна Ладикова. Я получаю пенсию 9500. За содержание и ремонт своего дома я плачу 559 рублей ежемесячно. Что за капитальный ремонт нищие люди должны оплачивать?

Макеева: В Магнитогорске давно за капитальный ремонт увеличилась плата? Везде просто по-разному. У вас когда это началось?

Валентина Ивановна: У нас началось полгода тому назад где-то.

Макеева: Спасибо, Валентина Ивановна, вопрос понятен. Грустный вопрос.

Романчук: Вопрос очень грустный, потому что веет, конечно, некой безысходностью. В ближайшие годы, очевидно, пенсии вряд ли могут быть повышены. Просто их не из чего повышать без того, чтобы как-то перестраивать структуру экономики. Дополнительные сборы у нас возникают постоянно, это такое же латание дыр. Да, объективно есть проблема, нужно делать капитальный ремонт. Но форма, в которой эта проблема решается, конечно, неудовлетворительна и возмутительна на фоне тех, например, пенсионных выплат, на которые люди вынуждены это финансировать.

Макеева: На этот вопрос должны отвечать, может быть, и социологи, и ряд специалистов из других сфер, но тем не менее. Может быть, надо было не индексировать так уверенно, но и не начислять при этом какие-то новые сборы? Потому что вчера видели первый масштабный митинг в центре Москвы, созванный по экономическим причинам. То, что мы вчера наблюдали, это люди против чего протестовали? Против расширения зоны платной парковки за пределами Третьего транспортного кольца, совершенно неоправданной по мнению участников митинга. Да, к этому, конечно, присоединились желающие выиграть думские выборы в конце следующего года, но так или иначе это уже происходит. Люди не понимают. Тогда не индексируйте. Зачем говорить «да», если ты тут же говоришь «нет»? Создается ощущение обмана. Казалось бы, уж в риторике наша власть поднаторела.

Романчук: Это тоже вызывает беспокойство, потому что кажется, что власть действительно совершает такого рода ошибки, по сути дела, не вникая в проблемы, не рассчитывая, как отзовется то или иное действие, демонстрируя, может быть, излишнюю самоуверенность в том, что оно делает. Опыт «монетизации льгот», когда вроде бы индексируют пенсии, но вводят дополнительные сборы, действительно очень плохо воспринимается, и я думаю, это можно доказать социологически. Наверно, пока что-то не сделали глобальное, не решили вопрос роста экономики в масштабах страны, вряд ли стоит заниматься такими мелкими пакостями, как они воспринимаются со стороны населения.

Макеева: Сергей, спасибо большое. Замечательный гость на Дожде, Сергей Романчук, руководитель операций на валютном рынке Металлинвеста. Замечательные зрители Дождя. Я горжусь вами, вы предлагали прекрасные вопросы. Возможно, со временем мы найдем на них правильные ответы. Это была программа «Деньги. Прямая линия», до скорой встречи.