Еврейский вопрос, дворцовый переворот и православная истерика

Кремер: Добрый вечер, это «Паноптикум» на телеканале Дождь. Меня зовут Лика Кремер, а главные герои этой программы ― Станислав Белковский и Александр Невзоров, а также летающий монстр. Летающий монстр, которого вы сейчас видите, является абсолютно независимым и будет каждую программу выбирать одно слово, на которое ему реагировать. Ваша задача ― определить, на какое слово он реагирует, и прислать его в чат или твиттер с хештегом #паноптикум. Тот, кто сделает это первым, получит в подарок пророческую книгу главного специалиста телеканала Дождь Станислава Белковского под названием «Зюльт». А теперь поехали.

Итак, тема №1. Генпрокуратура России обнаружила в высказываниях Михаила Ходорковского призывы к свержению конституционного строя. На пресс-конференции 9 декабря Михаил Ходорковский заявил, что «революция в России неизбежна, остатки резервов и угроза репрессий лишь оттягивают ее неизбежное наступление». Я хотела бы обратиться к героям нашем программы с вопросом, согласны вы с Михаилом Ходорковским или скорее с Генпрокуратурой? Пожалуйста, Александр Глебович.

Невзоров: Я понимаю, что очень важно насчет Ходорковского, но меня гораздо больше беспокоит другой вопрос. Я хочу обратиться к своему другу Белковскому, которого я действительно нежно люблю и уважаю, как к еврею. Белковский, друг мой, скажи, что происходит? Потому что меня очень сильно беспокоит ситуация, когда практически все евреи один за другим переходят в русские националисты. Вот этот исход-2, пародия на Библию уже взволновала и меня. Мы видели недавно Хазанова, который чуть ли не по поручению всех хоругвеносцев Москвы отнес и пытался нацепить на Владимира Владимировича императорскую корону, при том, что я понимаю, что единственное, что могло бы его извинить, если бы на этой короне было бы написано, как на блюде, помните? «Генерал-губернатору от благодарных евреев». Но там ведь такого не было, корона вручалась всерьез. Меня очень волнует вопрос: остались ли в России евреи, которые не перешли в русские националисты?

Кремер: Александр Глебович, вы уже отклонились от регламента, поэтому давайте вам по-быстрому ответит Станислав Александрович. Я даю возможность ответить, пожалуйста.

Белковский: Конечно, евреев, которые не уклонились в русский национализм, почти не осталось хотя бы по той причине, что они все уже покинули Россию. Если у еврея есть мотивация оставаться в России, то что же ему делать, как не становиться русским националистом? Как говорил Антон Павлович Чехов, нет такого предмета, который бы не послужил еврею фамилией. Расширяя эту тему, я могу сказать, что нет такого предмета, который не послужил бы русскому еврею идеологией. Мне на канале Дождь несколько раз запрещали рассказывать историю, которую я сейчас расскажу.

Кремер: Я вам запрещаю ее рассказывать.

Невзоров: Стас, секундочку, до истории я могу сказать, что я понял. Хазанову ужасно повезло, что он принес…

Белковский: Но Хазанов не имеет никакого отношения к национализму, он принес в подарок корону, потому что Путин оказал многочисленные благодеяния театру Эстрады, возглавляемому им.

Невзоров: Дело не в этом. Это знают только Путин и Хазанов, а вот то, что произошло вручение императорской короны, я бы сказал, навязчивое, это видели все. Я подозреваю, что Хазанову сильно повезло, что он принес корону, а не яйцо Фаберже, например?

Кремер: А почему вы с таким трепетом относитесь к короне?

Белковский: Согласитесь, Александр Глебович, империя по концепции все-таки противостоит национальному государству, поэтому, вручая Путину корону, Хазанов как раз удалялся от русского национализма, а не приближался к нему, отдалялся от идеала национального государства, которое мы как русские националисты стремимся приблизить всеми фибрами своей души.

Невзоров: Я как человек без национальности в этом вижу, наоборот, нечто совершенно иное. Давайте перейдем к Ходорковскому.

Кремер: Спасибо, что вы даете мне такую возможность.

Белковский: Вы знаете, Ходорковский, в отличие от меня, не еврей, потому что еврейство передается по материнской линии.

Кремер: Подождите, мы сейчас не будем обсуждать еврейский вопрос, мы будем говорить совсем о другом. Вы согласны с Ходорковским и его призывом к революции или скорее с Генпрокуратурой, которая пытается сохранить в нашей стране стабильность? Пожалуйста, Александр Глебович. Я все-таки попробую услышать от вас сначала ответ на этот вопрос.

Невзоров: У меня как-то представления о Ходорковском и об экстремизме не увязываются в один бантик, потому что Ходорковский, конечно, трагичен. Он, конечно, научился мастерить необычайно возвышенное и томное выражение лица, когда он говорит о каких-то политических реалиях, что выдает в нем романтика и, следовательно, конечно, кровопролитчика и кровопийцу. Духовность не ходит отдельно от этих понятий, кровопролитства и кровопийства. Но то, что он был способен на какой-нибудь хороший сортовой экстремизм ― ох, сомневаюсь.

Кремер: Так нужно ли нас спасать от этой духовности, Станислав Александрович?

Белковский: Давайте закончим про Ходорковского, который, как я уже подчеркивал, в отличие от меня не еврей, поэтому это не стыкуется напрямую с первой темой.

Кремер: Мы сейчас это не обсуждаем, мы говорим про экстремизм, от которого необходимо спасать Россию.

Белковский: Евреи всегда были предельно экстремистски настроены, поскольку они избранный народ, а кому еще может быть присущ экстремизм, кроме как избранному народу?

Невзоров: Да, вы помните, как евреи, грубо говоря, бегали в 1911 году, кричали: «Мы дали вам бога, дадим и царя!». Таким образом они дразнили печальный российский великорусский пролетариат.

Белковский: В общем, так оно и получилось, русский пролетариат пошел за евреями. Ведь мы знаем, что Владимир Ильич Ленин был в незначительной степени еврейского происхождения, не говоря уж обо всех остальных без исключения вождях Великой октябрьской социалистической революции, которые просто были евреями поголовно и в полном объеме. Но сейчас речь не об этом, Ходорковский, как выяснили мы, по маме русский, то есть по галахе он совершенно не еврей. Я религиозно не еврей, а он по галахе.

Кремер: Я напомню вам, о чем мы говорим. О неизбежности революции или об экстремизме.

Белковский: Поскольку мы, русские националисты, все-таки стремимся к всеединству, в частности, важным проповедником которого был наш великий русский философ Владимир Соловьев. Не путать с телеведущим Владимиром Соловьевым, а то очень часто научно-популярные передачи про Владимира Соловьева на телеканале «Россия» вешают фотографию Владимира Рудольфовича Соловьева, также активно рекламирующего себя в качестве еврея.

Невзоров: Ой хорошо.

Белковский: В контексте всеединства я, в общем, считаю, что и Ходорковский прав, и Генпрокуратура права. Действительно, любые изменения в России могут быть только революционными. Россия абсолютно чужда эволюционной логике. Призывы русского народа к длительному и кропотливому труду не приводили ни к чему, кроме как к краху источников этих призывов. Давайте вспомним многочисленные реформы, из которых особенно популярные в последнее время столыпинские. Памятник Столыпину установлен у Белого дома, собственно, это означает полную бесперспективность любого правительства, которое заседает в этом доме, обреченность любых его реформаторских усилий.

Революцию русский народ любит вместе со всеми ее плодами, сладкими и горькими. Генпрокуратура права, конечно, это экстремистский призыв, но это очень хорошо по двум причинам. Во-первых, если кто-то в нашем обществе или вокруг него, как искусственный спутник, вращающийся вокруг России, подобно Ходорковскому, находящемуся на известном удалении от нашей родины, готов позволить себе экстремистские призывы, это уже замечательно. Тем самым Генпрокуратура повышает рейтинг Ходорковского хотя бы в глазах его небольшой паствы. Во-вторых, мне кажется, что Генпрокуратура, Следственный комитет и другие государственные органы с большим сочувствием относятся к человеку, который провел более 10 лет в заключении. Они понимают, что он потерял много денег. Чтобы он не тратил дополнительных денег, они занимаются его пиаром. Сначала Следственный комитет возбуждает уголовное дело, предъявляет ему заочное обвинение, по которому Ходорковский явно не сядет в силу всем понятных причин. Теперь Генпрокуратура пиарит его пресс-конференцию. Фактически значительная часть расходов Ходорковского перекладывается на государственный бюджет. Я не вижу ничего плохого.

Невзоров: Давайте я объясню.

Кремер: Да, объясняйте.

Невзоров: Куда-то у нас Белковский съехал. По поводу революции. Революция ― восхитительная штука, ее как раз не хватает, но надеяться на то, что она произойдет, бессмысленно. Обратим внимание на известную всем ситуацию с так называемыми дальнобойщиками. Ведь смотрите, ребята поучаствовали в таком, я бы сказал, мощном геополитическом национальном банкете. Всюду салат перевернутый, рожи разбиты, побита посуда, и тут пришел, естественно, официант и предъявляет счет. Официант, конечно, в саване, но это уже подробности. Кто должен за этот общенародный геополитический банкет платить? Из своего кармана Владимир Владимирович? Нет. Должны это делать все категории граждан, потому что просто кричать «Крым наш!», в общем, это удовольствие дорогое. Но как мы помним, до этой минуты, когда к ним пришел официант, дальнобойщиков абсолютно все устраивало. Более того, даже сегодняшнюю ситуацию они стерилизуют от какой бы то ни было политики и вообще идеологической осмысленности и окрашенности.

Надо сказать, что, по-моему, власть научилась обращаться со всеми этими слоями населения. Власть будет действовать замечательным образом. Официант будет ходить по очереди, он не придет ко всем сразу. Он будет подходить то к одной, то к другой референтной группе, мрачно показывая счетик за этот банкет, за который, конечно, надо платить. Так что надеяться на то, что удастся воспользоваться какими-то тупыми дальнобойщиками как молотом, который сокрушит Кремль в чьих-то хитрых руках, либо на какую-нибудь другую группу революционеров совершенно бессмысленно. Власть нужно менять путем дворцового переворота! Исключительно.

Кремер: Нас сейчас обвинят в призывах к экстремизму.

Белковский: Мы ни к чему не призываем, мы просто констатируем факт. Мы же не говорим, какую власть менять, какого переворота, как это будет делаться.

Невзоров: Абсолютно.

Кремер: Спасибо за уточнение.

Белковский: Может быть, это какое-то спортивное упражнение на турнике.

Невзоров: Есть всякие шарфики, трансураны, есть масса прелестных мер.

Белковский: Трансуран ― это трансурановый элемент.

Невзоров: Зачем этот экстремизм вообще?

Белковский: Экстремизм нам совершенно не нужен. Мы с Александром Глебовичем не настолько молодые люди, чтобы удаляться в экстремизм. Я хотел бы полностью поддержать.

Кремер: То есть вы сошлись на том, что вы вместе с Генпрокуратурой осуждаете Ходорковского?

Белковский: Нет, минуточку, мы на этом не сошлись. Я полностью поддерживаю и Ходорковского, и Генпрокуратуру, я сказал именно это. Потому что Генпрокуратура берет на себя часть расходов Ходорковского за счет федерального бюджета, что нельзя не приветствовать. Если бы Генпрокуратура согласилась бы заплатить за меня, не изменяя мне меру пресечения или ограничив мое пространство для перемещения студией Дождя, я бы тоже вполне с этим согласен.

Что касается революции, то ее источником, как правильно было замечено моим уважаемым визави, в России всегда является власть. Революция в России происходит не до падения власти, а после, и является не причиной, а следствием падения власти. Если бы Николай II не отрекся от престола, что он сделал не под воздействием кадетом, меньшевиков, большевиков, которых тогда практически не существовало, и кого угодно другого, а под воздействием собственных друзей ― генералов Алексеева и Рузского, а также при политической поддержке монархических элементов Государственной Думы системы Родзянко ― Шульгин, то никакой Февральской революции бы не случилось. Февральская революция была прямым следствием акта отречения Николая II от престола и последующего отречения великого князя Михаила Александровича в пользу Учредительного собрания.

Так должно случиться и сейчас. Дворцовый переворот ― действительно наша путеводная звезда, наша нить. Технологические возможности дворцового переворота сегодня неисчислимы. Поскольку Александр Глебович в последние 10 лет полностью погрузился в науку, то кому, как не ему, стать главным технологом дворцового переворота! Я же скромно готов взять на себя роль заместителя главного идеолога, поскольку место главного идеолога дворцового переворота вакантно, мы не узнаем, кто им будет, до тех пор, пока дворцовый переворот не совершится.

Кремер: Готовы ли вы, Александр Глебович?

Невзоров: Нет, я совершенно не готов. Я же вам сказал, ребята, что я в этом медийном политическом болоте с вами ненадолго, готов свинтить из него в любую минуту. Я не умею, в отличие от Стаса, который пропускает всю боль России через себя…

Белковский: Это очень еврейская черта, Александр Глебович, пропускать боль России через себя. А из болота свинтить, как известно по «Собаке Баскервилей», не так-то просто.

Невзоров: Я понимаю, но есть традиция: как только пахнет жареным, немедленно отступать. Не забывайте, что я чту эту традицию, это единственная традиция, которую я чту.

Белковский: Это хороший слоган для стейкхауса.

Невзоров: Пожалуй, играйте в эти игры без меня, ребята.

Кремер: Хорошо, тогда мы продолжим играть в эти игры.

Белковский: Но не без Александра Глебовича.

Кремер: Пока с ним, пока он уделяет нам внимание. Давайте переходить к следующей теме.

Тема №2. Руководитель Ростуризма Олег Сафонов заявил, что «необходимость пляжа ― это навязанный стереотип. Наши предки не ездили на моря». Так вот может ли русский человек обойтись без теплого моря? Конечно, тут первым должен отвечать Стас.

Невзоров: Националист. Конечно, только он.

Белковский: Конечно, не просто националист, а русский человек.

Кремер: Пожалуйста, Стас.

Белковский: Да, вы же человек без национальности, а я русский, тут у нас абсолютно очевидно распределение обязанностей.

Невзоров: Да.

Белковский: Нет, русский человек не может обойтись без теплого моря, потому что стремление к теплому морю ― важнейший движущий мотив и побудительная сила русского человека. Олимпиада в Сочи, хочу заметить, зимняя, ведь никому не пришло в голову провести зимнюю олимпиаду где-нибудь в Ханты-Мансийске, нет. Она должна была пройти именно в Сочи, потому что какая бы олимпиада ни была, летняя, зимняя, осенняя или весенняя, она должна пройти на теплом море, потому что никакое другое пространство не годится для истинно русского и одновременно международного события.

Присоединение Крыма ― тоже присоединение к теплому морю. Собственно, и фантомные боли по поводу утраты Крыма были связаны именно с дефицитом доступа к теплому морю. Тема проливов Босфора и Дарданелл, соответственно, завоевание Константинополя тоже продиктованы в основном тягой русского человека к теплому морю и размыканию своего бесконечно холодного равнинного пространства. Русский человек хочет тепла.

Есть два полюса русского тепла. С одной стороны, это алкоголь, который обеспечивает внутреннее тепло, с другой стороны, это моря, которые обеспечивают внешнее тепло. Зачастую это совмещается, особенно во время отдыха на теплом море, но никто никогда не заставит русского человека отказаться от теплого моря в пользу отдыха во глубине сибирских руд. Я сейчас не беру на вооружение тему его вилл на Сейшельских островах, поднятую уже незрелыми молодыми российскими политиками, которым больше нечем заняться, которые отказываются проникать в толщу сознания русского человека, столь глубоко переживаемую мною как евреем и русским националистом одновременно. А это такие же два полюса, как внутреннее и внешнее тепло для русского человека. Независимо от этого Олег Сафонов, конечно, буквально плюнул в русскую душу. Я бы обратил внимание его общеполитического руководства на то, что чиновник, который позволяет себе столь незрело относиться к произносимым фразам в сфере, вверенной его попечению, должен быть подвергнут существенной ревизии, если не сказать хуже.

Кремер: Александр Глебович, согласны ли вы с тем, что жажда тепла ― буквально русская национальная идея, как сказал об этом Стас?

Невзоров: Я бы сказал, что не столько жажда тепла, сколько жажда выполнения бессмысленного курортного обряда. Да, действительно, с учетом того, что эти обряды одна из существеннейших, капитальных черт этой культуры, я имею в виду русскую культуру как таковую. Конечно, и вот этот обряд бессмысленного отдыхательства, с моей точки зрения, совсем идиотский…

Кремер: То есть вы с Олегом Сафоновым. Это не нужно, это навязанный нам извне стереотип.

Невзоров: Я в данном случае не с Олегом Сафоновым, я не с Белковским, потому что Белковский опять завел рака за камень. Опять он подвел необычайно возвышенные и сложные аргументы под довольно примитивное действие. Не забывайте, что вы имеете дело с совершенно волшебным народом. Ему сказано не любить курорты, он будет не любить курорты. Ему сказано подставлять задницу каждую пятницу под арапник на конюшне, он будет это делать, а когда его лишат арапника, он будет кричать от боли. Поэтому ― как изволите, черт возьми! Здесь все решается очень просто. По крайней мере, это не вызовет так называемой революции.

Белковский: Нет, революцию вызовет только власть, как мы уже знаем из сценария, приблизительно сформулированного нами, но это существенный плевок в душу. Бывают несущественные плевки в душу. Вот избавить русский народ от денег как от чего-то обременяющего русский народ ― вот это не проблема. Избавить народ от еды, питья ― это вообще не вопрос. Русский народ только поддержит такие меры, потому деньги, еда и выпивка, кроме водки, конечно, обременяют. Водку надо оставить, потому что любые попытки избавить русский народ от водки всегда приводили к катастрофе, будь то 1914 год или середина 80-х при Михаиле Горбачеве. Но отнять теплые моря у русского народа это почти то же самое, что избавить русский народ от водки.

Кремер: Извините, тут у меня тоже есть какое-то свое мнение. Советские люди десятки лет не ездили за границу.

Белковский: А на теплые моря они ездили, потому что был Крым.

Кремер: Так и теперь Крым есть.

Белковский: Крым-то есть, но там негде остановиться, там нет света, там тьма.

Кремер: Починят и будут ездить.

Белковский: А потом, в Крыму-то очень дорого, в Турции было дешево, поймите.

Невзоров: Этот оптимизм меня немножечко смущает и вам не идет.

Кремер: Оптимизм мне не идет?

Невзоров: Да, конечно.

Кремер: В смысле вы не помните, как люди ездили на моря безо всяких загранпаспортов?

Белковский: Александр Глебович имеет в виду, что красивая женщина должна быть музой пессимизма.

Кремер: Хорошо, я буду работать над собой.

Невзоров: Как выяснилось, Крым оказался чрезвычайно дорогим курортом, дорогим не простом смысле этого слова…

Белковский: А во всех сразу, да.

Невзоров: За него придется платить многим поколениям столь великие суммы и такими большими лишениями, что я думаю, что слово «Крым» уже будет через некоторое время приводить в пароксизмическое состояние.

Белковский: Россия ― третий Крым, а четвертому не бывать, как сказал классик.

Кремер: Хорошо, мы ненадолго прервемся, а потом вернемся уже с третьей темой буквально через несколько минут.

Мы продолжаем программу «Паноптикум». В студии и не только в студии, а в том числе на прямой связи ее главные герои. На прямой связи со студией Дождя Александр Невзоров, а в студии Станислав Белковский. И наша третья тема о Дмитрии Медведеве, который подвел итоги года. Мне бы хотелось тут устроить блиц и узнать, согласны ли вы с премьер-министром и что вы думаете по поводу тезисов, заявленных им.

Например, «отключение света в Крыму ― это геноцид», ― заявил премьер-министр. «К тому же на Украине сидят жулики и долг России могут и не вернуть, а международные институты украинцам в этом помогают». Пожалуйста, Александр Глебович.

Невзоров: Я отвечу сейчас на этот вопрос. Именно ответу на этот вопрос я посвящу все выделенное мне время, но для того, чтобы ответить на этот вопрос, я бы хотел сперва обратиться к Белковскому как к религиозному человеку. Ты позволишь?

Белковский: Конечно.

Невзоров: Вот скажи мне, пожалуйста, тебе когда-нибудь приходилось наблюдать ― я понимаю, что участвовать вряд ли, но по крайней мере наблюдать ― известный обряд возложения антеридия?

Белковский: Кого?

Невзоров: Антеридия?

Кремер: Куда?

Белковский: Мне кажется, это сейчас был звук, видимо, цензура сработала в этот момент.

Невзоров: Я говорю о возложении антеридия.

Белковский: Нет, не приходилось.

Невзоров: Тогда у вас есть возможность пронаблюдать это в прямом эфире, потому что как раз я с большой симпатией отношусь к Медведеву, но к тому, что он говорит, я готов повторить, по сути дела, именно этот обряд. О том, что такое антеридий, вы можете узнать из своей любимой википедии, из интернета.

Кремер: Хорошо, пока я пошла читать википедию, я предоставляю слово Станиславу Александровичу, чтобы он оценил тезис премьер-министра Дмитрия Медведева.

Белковский: В современном мире вообще не принято отдавать долгов, поэтому мне кажется, что как раз жулики ― это люди, которые пытаются отдать долги и что-то заработать на этом. Порядочные, честные люди долгов не отдают, они их постоянно реструктурируют, потом долги списываются, поэтому в этом смысле нежелание Украины отдавать долги ― абсолютно цивилизованное стремление.

Кремер: Это примерно то, о чем он и говорил, да.

Невзоров: Это красивый пассаж, он мне понравился.

Белковский: Да, что же касается высказывания Дмитрия Анатольевича в целом, о чем говорил Александр Глебович Невзоров до призыва обратиться к википедии, то, понимаете, Дмитрий Анатольевич Медведев очень изящно, искусно, талантливо и профессионально изображает идиота. Так профессионально изображать идиота может только очень неглупый человек.

Невзоров: Он совсем не дурак.

Белковский: Да, конечно. Изображает идиота он по той причине, что прекрасно понимает: только в этой роли и этом статусе он может дожить до того момента, когда он снова станет президентом России и преемником Владимира Путина по второму кругу, если это когда-нибудь случится вообще с кем-нибудь. Конечно, он в этой очереди стоит первым, безусловно.

Невзоров: Тогда ему надо было бы отрепетировать хорошенький такой экзофтальм.

Белковский: Экзофтальм ― это выпученные глаза. Да, отрепетировать, но это же разные приемы, конечно.

Невзоров: Тогда он бы мог быть спокоен за себя окончательно. Но до тех пор, пока он еще не овладел этими несложными искусствами, я все-таки предлагаю исполнить обряд возложения антеридия и забыть об этой теме.

Кремер: Подождите-подождите, меня Дмитрий Медведев буквально вдохновил на эту тему. В частности, отвечая на вопросы журналистов, он сказал, что «Платон» ввели абсолютно правильно и что недовольны этим только серые перевозчики, которые перевозят неизвестно что, а большинство дальнобойщиков прекрасно работали, работают и будут работать. Что вы можете по этому поводу сказать, Станислав Александрович? Я уже поняла, что вы не хотите ничего говорить по этому поводу, Александр Глебович, поэтому для начала спрашиваю Станислава Александровича, может быть, вам будет что ответить.

Невзоров: Я говорил про дальнобойщиков, более того, по-моему, Белковский даже со мной согласился.

Белковский: Александр Глебович мне давно сообщил, что он ненавидит Платона вообще и считает его источником всех зол.

Кремер: Это не тот Платон. Он его не читает.

Невзоров: Очень громко сказано: «ненавижу». Я просто считаю, что всё то, что этот парень написал, абсолютно бездарно.

Белковский: Я, наоборот, поклонник Платона, я действительно считаю, что всякое знание есть воспоминание, всякое знание черпается из эйдетического мира, из мира идей, откуда мы еще могли бы все это узнать? В этом смысле конфликт между дальнобойщиками и системой «Платон» ― конфликт между реализмом, который олицетворяет система «Платон», и номинализмом, который в данном случае олицетворяют дальнобойщики, каждый из которых действует строго за себя и в своих интересах. Это глубочайший философский конфликт нашего времени, который, впрочем, действительно не имеет никакого отношения к вопросу о власти в России. Мне кажется, за системой «Платон» должна прийти система «Аристотель», только третьей буквой должна быть Е: «Арестотель». Система автоматического обслуживания правоохранительных органов, которая позволила бы в электронном режиме задерживать любого человека, если он выступает против системы «Платон». Далее эти две системы найдут какой-то диалектический синтез, который будет непосредственно предшествовать тому самому дворцовому перевороту, инспирированному самой властью.

Возвращаясь к Дмитрию Анатольевичу Медведеву, я хочу сказать, что он абсолютно идеальный кандидат на место человека, к которому придет условный Ротенберг или даже условно-досрочный Ротенберг и скажет: «Не ребячьтесь, государь, ступайте царствовать».

Кремер: Хорошо. Допустим, в системе «Платон» и протестах дальнобойщиков нет и не будет ничего политического, но вот, например, про расследование Фонда борьбы с коррупцией о семье прокурора Чайки Дмитрий Медведев сказал следующее: «Это было сделано в целях рекламы, это часть политической борьбы. К тому же часто такие расследования носят заказной характер». Александр Глебович, вы согласны?

Невзоров: Вообще все расследования всегда носят заказной характер. Предположить, что существуют расследования, которые возникают сами по себе, по наитию или вообще на пустом месте, из ничего и никем ― это, я подозреваю, часть той мимикрической хитрости, к которой периодически прибегает Дмитрий Анатольевич для того, чтобы уцелеть на своем месте. На самом деле, естественно, заказное, но какая разница, кто заказал? Это то же самое, как когда меня спрашивают, сколько я получаю, сколько мне платят за какие-то журналистские или публицистические выверты. Я говорю: «Ребята, какая разница, кто оплатил выстрел снайпера? Важно, попал ли снайпер». Это единственное, что следует рассматривать.

Кремер: Понятно, спасибо. Тогда мы переходим, пожалуй, к следующей теме. Я даже расскажу нашим зрителям, что эта тема появилась буквально только что по согласию двух участников и по их предложению. Итак, Северная Корея располагает водородной бомбой. Такое заявление сделал лидер КНДР Ким Чен Ын. Что вы по этому поводу думаете, Станислав Александрович? Серьезно ли это заявление и как на него стоит реагировать?

Белковский: Я помню день появления сообщения о смерти Ким Чен Ира, предыдущего руководителя КНДР. Я как раз ехал в машине, было шесть утра, я ехал в аэропорт. Была кромешная тьма, это был декабрь 2011 года, а тогда было медведевское время. Путинское время отличается тем, что рано темнеет и рано светает, а медведевское наоборот, что рабочий день начинается ночью. И вот в разгар медведевского темного времени неожиданно сообщается, что умер любимый руководитель Северной Кореи Ким Чен Ир. Государственное телевидение Северной Кореи объявило причину смерти Ким Чен Ира ― это смертельная усталость от любви к родине. Впоследствии также различные севернокорейские СМИ заявили, что Ким Чен Ира оплакивают медведи, сойки в лесах плачут в голос. Или наоборот, сойки оплакивают, а медведи рыдают в голос, потому что все-таки в голос могут рыдать только медведи, как известно в российской политике.

Кремер: А какая связь между водородной бомбой и любовью к родине?

Белковский: Тогда же было сообщено на фоне смертельной усталости от любви к родине, что войска шести государств, как-то примыкающих к КНДР, приведены в состояние повышенной боевой готовности. Надо сказать, что я имел большую неосторожность сказать в эфире одной радиостанции, что когда Владимир Путин уйдет от власти подобру-поздорову, войска соседних государств не будут приведены в повышенную боевую готовность. Я смертельно ошибался, я думаю, что Путин услышал этот призыв и сейчас ставит себя в такое положение, когда главным активом становится оружие. Но оружие как главный актив ― реальность XIX и в лучшем случае первых двух третей XX века. Поэтому когда у государства нет больше ничего, ни политической системы, ни экономики, ни идей, ни технологий, ни образцов, которые он мог бы экспортировать в любых сферах бытия и сознания, оно говорит, что у него есть завалящее оружие. Да, это понятно. В крайнем случае мы покончим с собой и тем самым докажем свое право на существование и что мы вообще существовали. Психологически это очень правильный прием. Поскольку, как мы знаем, изобретателем водородной бомбы является академик Андрей Дмитриевич Сахаров, я предложил бы вручить Ким Чен Ыну, нынешнему руководителю Северной Кореи, премию Сахарова за это очень честное высказывание.

Кремер: Кажется, Александр Глебович категорически с вами не согласен, пожалуйста, Александр Глебович.

Невзоров: Я хочу здесь поправить, поскольку первым реальным испытанием водородной бомбы была все-таки теллеровская бомба. Если вы помните, уважаемый друг, что такое синтез, принцип водородной бомбы.

Белковский: Я только диалектический синтез знаю.

Невзоров: Я понимаю. Это синтез дейтерия и трития в плазме. Обычная атомная бомба не дает тех температур, при которых этот синтез может начаться. Плюс тритий очень ненадежная штука, у него полураспад, по-моему, 12 лет, то есть через 7 лет от него не остается практически ничего. На свете было, наверно, всего две настоящих водородных бомбы. Она называлась «Майк», это была американская бомба Теллера, вторая была «труба» нашего Зельдовича. А вот Сахаров предложил совершенно гениальную вещь ― «Слоечку», потому что было  понятно, что водородная бомба и водородный синтез ― это либо очень неудобно и дорого, либо просто миф. Сахаров вместе с Гинзбургом предложили принцип, когда обычный атомный заряд усиливается дейтеридом лития-6 или тем же самым тритием, несмотря на его ненадежность. Она действительно шандарашит сильно, но под прической корейского лидера, конечно, может вызреть и не такой бред, потому что всерьез говорить о какой-то водородной бомбе… Я думаю, что он просто здесь перепутал терминологию. Может быть, у них завалялась либо они наконец напряглись и сделали какую-нибудь кобальтовую или нейтронную бомбочку, но это всё по нынешним временам, имея в распоряжении целую страну и возможность обогащать уран, настолько не проблема, что даже говорить не стоит. Я думаю, что всерьез это воспринять всё равно надо, потому что всюду, где есть идеология, а Северная Корея ― это как раз царство идеологии, от идеологии всегда надо ждать любой пакости вплоть до тактических и даже стратегических ядерных ударов.

Кремер: А что значит всерьез? Что надо делать? Каким образом нужно защищаться от возможного присутствия водородной бомбы в Северной Корее?

Невзоров: Про водородную бомбу забыли, Лика. Я говорю, что скорее всего мы имеем дело с обычной «слоечкой», не надо ее тоже демонизировать. Штука неприятная.

Кремер: Хорошо, как защищаться? Как к этому всерьез относиться, что нужно с этим делать?

Невзоров: Есть замечательная организация под названием НАТО.

Кремер: Да, слышали.

Невзоров: Войдя в эту организацию, мы получаем наконец весь инструментарий, который по-настоящему сможет обезопасить Россию и ее население от такого рода шизофрении.

Белковский: Да, я безусловный сторонник вступления России в ЕС и НАТО, здесь я могу только солидаризироваться с Александром Глебовичем.

Невзоров: Если не удастся….

Кремер: Если не удастся, значит, продолжаем и переходим к следующей теме.

Невзоров: Он нас хочет стравить, Стас!

Кремер: Дизайнер Александр Конасов, который планирует выпуск футболок с антитурецкой тематикой, пожаловался РСН, что Турция является монополистом на рынке ткани в России. Он заверил, что одежда с антитурецкими принтами будет производиться только из российской ткани, с которой, правда, у нас проблемы. Как бы вы отреагировали на это? Давайте начнем со Стаса. Станислав Александрович, что делать? Не хватает у нас ткани для антитурецких футболок.

Невзоров: Сейчас Белковский побежит ткать вам ткань.

Кремер: Подождите, нам премьер-министр Медведев уже заявил, что сельское хозяйство уже сдвинулось с места, сейчас и легкая промышленность тоже сдвинется.

Невзоров: Что он может на эту тему вразумительного сказать, Лика?

Белковский: Давайте послушаем, вдруг что-нибудь скажу? Поставим эксперимент.

Кремер: Стасу есть что сказать!

Белковский: По поводу сельского хозяйства, которое сдвинулось с места, я вспомнил старый анекдот о том, как российская промышленность перед Октябрьской революцией стояла на краю пропасти, с тех пор она сделала громадный шаг вперед. Так же и с сельским хозяйством времен Дмитрия Анатольевича Медведева.

Мне просто кажется, что господин Конасов не очень глубоко проник в психофизиологическую ткань обсуждаемой проблемы. Извините за неудачный каламбур, слово «ткань» здесь всплыло совершенно в другом контексте. Дело в том, что сделать антитурецкие футболки на турецкой ткани ― это и есть абсолютное торжество земледелия, как сказал бы Заболоцкий. Именно так и нужно поступить, не нужно ждать никаких российских тканей, потому что тогда антитурецких футболок не появится никогда. Именно на турецкой ткани и должны быть изображения, направленные против Турции. С эстетической точки зрения это абсолютно очевидное решение.

Кремер: В связи с тем, что я узнала, что нам осталось всего три минуты, а была еще одна тема, которую я, к сожалению, никак не могу не затронуть, я не дам слово Александру Глебовичу, тем более что он раскритиковал тему мою. Поэтому мы даже безо всякой отбивки перейдем к следующей теме. В интернете появилась фотография, на которой протоиерей Всеволод Чаплин ест в ресторане быстрого питания Макдональдс. Я не хочу, чтобы вы оценивали поступок Чаплина. Эти реплики я от вас уже слышала. Мне интересно понять, что вы думаете о той истерике, которая случилась вокруг этого. Почему всем постящимся и не очень, верующим и нет вдруг стало так важно, что ест протоиерей Чаплин? Пожалуйста, Александр Глебович.

Невзоров: Поймите, здесь на самом деле, с учетом того, что никаких верующих нет, а есть кривляющиеся и изображающие, либо, может быть, искренне считающие себя сопричастными этой своеобразной экзотической, я бы сказал, неолитической идеологии, то в данном случае поедание Чаплиным в Макдональдсе какой-то фигни вызывает интерес столь же естественный, как цвет трусов какой-нибудь оперной певички или способ выращивания бороды Кончиты Вурст. Чаплин ― абсолютно медийная фигура. Ему надо быть за это благодарным, потому что именно он воплощает в себе кошмар и мрак православия. Как воплотитель кошмара, он хороший информационный товар. Если завтра его сфотографировать в сортире, то поверьте, тоже возникнут нарекания по поводу того, что он либо не так сидит, либо пользуется не теми бумагами, либо в этот момент он явно не думает о судьбе РПЦ. Отстаньте вы от Чаплина!

Кремер: Я с вами согласна, я просто пытаюсь понять механизм, по которому это всем так важно. Станислав Александрович, скажите, почему всем это так важно? Я не понимаю.

Белковский: Всем это так важно, потому что отец Чаплин действительно очень популярен как дискредитатор РПЦ Московского патриархата, как правильно было замечено.

Кремер: Что такого дискредитирующего в гамбургере?!

Белковский: Еще несколько лет назад отец Чаплин был замечен в одном из московских клубов в глубоко нетрезвом состоянии, пристающим к мужчинам. Сейчас он ел бургер со свининой, причем не где-нибудь, а в  американском заведении, при том что отец Чаплин является, безусловно, проповедником антиамериканизма от лица РПЦ МП. Чаплин ― это такой явленный порок, который заявляет себя в качестве представителя РПЦ МП и тем самым говорит, что действительно никакого православия не существует, а существует некая чиновничья корпорация, выдающая себя за религиозную организацию. Конечно, для всех, кто не верит вообще в существование религии, как Александр Глебович, или для тех, кто признает религию, но относится скептически к РПЦ МП, отец Чаплин в этом смысле является предметом великой любви, потому что лучшей фигуры для дискредитации всего, что формально олицетворяет этот псевдосвященнослужитель, придумать невозможно. Это блестящий актер, который должен умереть вместе со своим героем ― с РПЦ МП, которая, я надеюсь, будет упразднена и заменена конфедерацией независимых приходов еще при жизни вашего покорного слуги, не говоря уже о жизнях других участников программы, которые столь молоды и бодры, что, безусловно, переживут всё.

Невзоров: Нам не удалось опять поцапаться, черт возьми. Стас, Лика будет нами недовольна.

Кремер: Я уже недовольна вами, но это была программа «Паноптикум», мы заканчиваем. Увидимся через неделю. Главными героями программы были и остаются Станислав Белковский и Александр Невзоров. Меня зовут Лика Кремер, до встречи.