Что будет с рублем в случае наземной операции России в Сирии

Шанецкая: Добрый вечер, дорогие друзья. В студии «Дождя» Наталья Шанецкая, в эфире программа «Деньги. Прямая линия». По личным причинам сегодня Андрей Мовчан не смог к нам приехать, но зато Сергей Романчук, руководитель операций на валютном и денежном рынке «Металлинвестбанка», президент ACI Russia любезно согласился к нам приехать, чему мы конечно же очень рады. Здравствуйте, Сергей.

Романчук: Здравствуйте.

Шанецкая: Спасибо, что так скоро отреагировали на нашу просьбу, но а смысл программы, как вы помните, в том, что лучшие экономисты и финансисты отвечают на ваши, друзья, вопросы про бизнес и экономику. Так что готовьте, формулируйте и звоните, задавайте Сергею свои вопросы на телефон нашей прямой линии, напомню этот телефон +7 (495) 744-01-01. Начинайте набирать прямо сейчас, ну а пока вы это делаете, я начну, собственно, сама, с вашего разрешения. Смотрите, Сергей, вчера глава Сбербанка Герман Греф по сути дела заявил о полномасштабном банковском кризисе. Он прямо так и сказал, причем даже пояснил, что это самая сложная ситуация для банковской системы за последние двадцать лет. Вот, по крайней мере, так он себе ее видит. Ну, а Центральный банк сегодня уже опроверг эти заявления, сказал, что ничего подобного не происходит. И собственно, хотелось бы услышать, безусловно, ваше мнение по этому поводу, потом познакомлю вас с видеовопросом на эту тему от нашего зрителя. Вот вам как кажется, это так или не так?

Романчук: Вы знаете, может, это парадоксально прозвучит, но мне кажется, обе стороны в чем-то правы. Потому что, говоря о кризисе банковском, нужно договориться об определениях. Я думаю, что Центральный банк, собственно как и глава банка ВТБ Костин, имели в виду, оппонируя Грефу, что кризиса, с точки зрения, скажем так, острых кризисных явлений, таких как, например, банкротство банков с потерей вкладчиками их денежных средств, как, скажем, невозможность проведения платежей, как, собственно, вся перестройка банковской системы, как например она случилась в 1998 году. Что в общем в эти 20 лет укладывается, да. Вот таких острых явлений сейчас нет. Но с другой стороны, может быть, Греф прав в том, что он понимает под кризисом системный кризис, связанный с некоторой безысходностью банковской отрасли, связанной с тем, что она перестала получать прибыль. То есть на самом-то деле, кризиса в том понимании, что вкладчики потеряют свои деньги, вот сейчас они теряют свои деньги, вот у нас кризис, нет, такого не происходит. Кто-то теряет свои деньги в некоторых банках, но как бы в массе своей, то есть системного кризиса, когда шатались бы банки из первой двадцатки-тридцатки, как это было в 1998 году, конечно, такого не происходит. Но те капитальные вливания, которые в банковскую систему потребовались, и скорее всего, еще потребуются, они носят больший масштаб, чем это было в 1998 году, когда правительство, по сути дела, и Центральный банк развели руки и сказали, ну это не наше дело. Банки обанкротились, окей, мы хорошие активы — в хороший банк, плохие — в плохие, начнем игру заново. Сейчас ситуация кардинально иная, правительство и Центральный банк всячески стараются удержать ситуацию на плаву, и декапитализируют банки.

Шанецкая: И получается. Потому что с той и с другой стороны как раз нету этого кризиса, то есть, по сути дела функционирует система, как...

Романчук: Особенно нет кризиса, на самом деле, у госбанков, которые получают поддержку, и по сути дела, поэтому, наверное, Костин здесь самый такой оптимист, потому что он всегда знает, что вот он поддержку свою получит, и по факту получает.

Шанецкая: Смотрите, какой парадокс получается. И при этом Греф это заявляет, и при этом вчера буквально достигли двухлетнего максимума акции Сбербанка, выше 102 долларов они были, а сегодня они там около 104, последний раз я смотрела. То есть как-то вот удивительно, с одной стороны так, а с другой стороны инвесторы вроде бы как верят в то, что все будет хорошо, так получается, если о Сбербанке говорить.

Романчук: Если говорить о Сбербанке, то одновременно была озвучена опционная программа для топ-менеджеров Сбербанка, которая привязывает стоимость акций, выплаты соответственно последующие бонусные к стоимости акций. Ну и одновременно Греф, на самом деле, говоря о банковском кризисе, если вы помните, так это шпилечку вставил, что на самом деле система банковская, она убыточная, но вот если не брать Сбербанк. Это ведь, по сути дела, оценка прибыли всей банковской системы в 2015 году, она равна оценке прибыли Сбербанка, который свою прибыль-то получит. В этой связи ну конечно же у Сбербанка по-прежнему такое монопольное положение на банковском рынке. Он этим положением пользуется, что в общем-то понятно, коммерчески оправданно. И собственно, в ситуации вот такого системного банковского кризиса, о котором Греф говорит, она конечно же является для Сбербанка благоприятной в том смысле, что он имеет конкурентное преимущество очевидное.

Шанецкая: Смотрите, если действительно есть системный банковский кризис, тогда вопрос от нашего зрителя тем более актуален. Давайте сейчас его послушаем, пока напомню телефон прямой линии: (495) 744-01-01. Звоните прямо сейчас, а мы пока посмотрим, что же волнует людей на улице.

— Здравствуйте, меня зовут Олеся. У меня такой к вам вопрос, даже, точнее, два вопроса. Может быть, его еще кто-то и задаст, но я хотела бы тоже задать. Первый вопрос. В конце года обанкротятся банки какие-то еще или нет?

Шанецкая: До конца года какие еще банки закроются, то есть, есть ли какие-то действительно, можно сказать, системообразующие или достаточно крупные важные банки, которые...

Романчук: Думаю, что, мое такое личное мнение, что до конца года больших потрясений на банковском рынке нас не ждет, то есть крупные банки не закроются. Но скорее всего, Центральный банк продолжит свою кампанию по, грубо говоря, зачистке банковской системы. Греф выразился о банках, которые закрываются под давлением Центрального банка, как о том что это закрываются не банки, имея в виду, что собственно ключевого банковского бизнеса как бы в этих банках было немного. Еще один камень в огород больших банков, но конечно же конкуренция на банковском рынке в результате этого процесса уменьшается, и с этой точки зрения, отрицательно, но с другой стороны нельзя отрицать очевидное, что действительно через большинство банков, которые лицензии лишаются, как раз-таки и происходил вывод средств. И, по сути дела, средства вкладчиков, которые банки в той или иной степени привлекали на депозиты, зачастую утекали по каким-то компаниям, которые могли бы быть связаны с владельцами. Но так или иначе эти банки действительно теряли свою способность проводить операции. Ну и это такой объективный процесс, я думаю, что какие-то банки действительно уйдут с рынка еще до конца года.

Шанецкая: Но не крупнейшие? Эта волна их не заденет?

Романчук: Как видится это сейчас, у правительства, Президента, Центрального банка есть, скажем так, решимость, которую они демонстрировали с помощью финансовых вложений, вот в целом банковскую систему держать на плаву. И эта ситуация, ну конечно, при всех различиях, она сходна с тем, как развивалась ситуация в Японии, когда, по сути дела, банки массово были бы банкротами, как бы из-за своих вложений, в том случае, в рынки недвижимости и проекты, с этим связанные, массово. Но вот они постоянно получали поддержку, раздували баланс, и за счет новых балансов капитализировали, их декапитализировали, они эти старые убытки заметали. Что-то такое у нас, мне кажется, будет происходить, по крайней мере, до конца нового года я потрясений не жду.

Шанецкая: Смотрите, с одной стороны начали с того, что как будто банковского кризиса нет ровно потому, что банки продолжают выполнять свои основные обязательства. С другой стороны вот у нас из Питера такой вопрос пришел интересный, касающийся в частности малого бизнеса. «В Питере один из самых крупных банков имеет проблему, я про Балтинвестбанк, меня больше волнует то, как юрлицо малого бизнеса, что нам делать, когда все почти оборотные средства на счетах этого банка. Получается что мне придется закрыть бизнес из-за того, что на счетах, счета юрлица не страхуются. Дайте советы предпринимателям, как быть с этой проблемой». То есть видите, получается, что вполне себе та самая ситуация, о которой вы говорили. Вроде бы как система работает, но получается, что нет.

Романчук: Действительно, я на самом деле и сам, в личной своей жизни, столкнулся с тем, что одна из компаний, которая, скажем, делала у меня ремонт, лишилась денег в банке при банкротстве одного из известных банков. Как бы это действительно так, и эти риски нужно учитывать. К сожалению, вот текущая ситуация, такая макроэкономическая, она объективным образом ведет к тому, что конкуренция на банковском рынке будет снижаться, а клиенты небольших банков, юридические лица, прежде всего те, у кого нет гарантий государства от потери средств, они будут перемещаться в более крупные банки. Это единственный совет, который можно дать, несмотря на то, что, скажем так, он агрегировано ведет к большей монополизации системы, и в принципе вредит.

Шанецкая: И еще большему перекосу.

Романчук: Но, с другой стороны, если говорить о конкретном совете, да, каждый должен думать о своих рисках прежде всего. И здесь по-другому не получится.

Шанецкая: То есть бегите с тонущего корабля пока не поздно.

Романчук: Да, но надо понимать, что на самом деле, скорее всего мы говорим не о первых двадцатке-тридцатке, скорее всего, большинство банков первой сотни, они будут поддерживаться, так или иначе, на плаву. Поэтому вероятность потерять деньги, скажем, в топ-100, она все равно гораздо меньше, чем аут. Хотя вот, например, Балтинвест тоже достаточно действительно крупный банк, но вот такие единичные случаи, они будут продолжать случаться, я думаю.

Шанецкая: Ну вот девушка, с которой мы начали, которая задавала вам вопрос про банки, она неспроста сказала, что у нее есть два вопроса. У нее также есть вопрос про рубль, мы к нему сейчас перейдем. Давайте пока напомню телефон нашей прямой линии, вы можете звонить. Сергей ждет, кстати, ваших звонков, и я тоже, так что не забывайте про нас, формулируйте, что вас волнует, звоните, пишите. Телефон (495) 744-01-01. Ну, и давайте немножко поговорим про рубль, про наше все. Мы же волнуемся. Смотрите, рубль, похоже, перестал реагировать на цены на нефть. Мы это вот на этой неделе достаточно четко увидели, и все уже об этом написали. И действительно цены падали до 44. В общем, как-то это признак стабильности, у нас такая вот стабильность, или с чем это можно связать?

Романчук: Вы знаете, я бы не забегал вперед, и на самом деле корреляции между нефтью и рублем, они остались, никуда не делись, и, скорее всего, будут продолжаться еще очень долго, если не всегда, при такой структуре экономики.

Шанецкая: А что мы видим?

Романчук: Мы видим достаточно локальную вещь, действительно, если посмотреть на стоимость нефти к рублю, то да, она ушла ниже трех тысяч рублей за баррель и демонстрирует такой некий понижательный тренд. Но если мы посмотрим на внутридневные колебания, они очевидным образом связаны со стоимостью нефти, и здесь вот это понижение я бы связал все-таки с геополитическим фактором. Скажем, например, даже агентство «Standard & Poor’s», которое является одним из трех ведущих мировых агентств, которые присваивают кредитные рейтинги, отметило буквально вчера, что потепление взаимоотношений между Россией и развитым миром, соответственно, может привести к тому, что в конечном итоге, рейтинги России будут пересмотрены в лучшую сторону.

Шанецкая: Мы об этом сейчас отдельно поговорим, про это прямо есть отдельный вопрос.

Романчук: Мне так представляется, что совпало тут два события. В принципе повысился аппетит к риску локально у инвесторов к развивающимся рынкам плюс Россия гораздо выгоднее остальных, потому что она колоссально недоинвестирована. То есть, все кто мог, иностранцы, все что хотели, связанные со всеми нашими рисками операции, провели, деньги вывели. И вдруг западные фонды у себя обнаружили ситуацию, что нет российских активов, а вот, посмотрите, кажется, с Францией договорились, вот и американцы там что-то поддерживают. Вроде бы Россия начала встраиваться, скажем так, в процесс геополитический уже на одной стороне с развитыми странами. Ну и, соответственно, это дает перспективу того, что те финансовые санкции, которые на Россию были наложены, по крайней мере, может быть, будут смягчены. Вряд ли..

Шанецкая: Это очень хорошо, потому что как быстро мы реагируем на позитив, и как иногда долго мы..

Романчук: И вот с этой вот реакцией рынка, она была вот в этом заметна, и мне кажется, она все-таки носила сейчас пока разовый характер. Все будет зависеть от того, как будет развиваться ситуация дальше, на самом ли деле перспективы снятия санкций сейчас становятся реалистичными, или нет. Вот чувствительность эта была связана именно с тем, что на самом деле рынок у нас сейчас очень тонкий, как бы неликвидный. И собственно, малейшие надежды инвесторов на то, что мы все-таки прошли низшую точку в этом клинче взаимоотношений, и дальше будем вместе, это как бы соответственно дает…

Шанецкая: Это мы сейчас будем говорить отдельно, про взаимоотношения с Западом.

Романчук: Так что я не думаю, что корреляции разрушены, они просто, как бы это реакция на другие события, не связанные с этим.

Шанецкая: Понятно. Поддерживающие факторы. Ну вот давайте тогда вернемся к нашей девушке, она у вас еще про рубль хотела спросить.

— Второй вопрос. Упадет ли рубль или нет перед Новым годом?

Шанецкая: Вот такой традиционный вопрос, без которого никак, извините.

Романчук: Упадет ли рубль перед Новым годом? Опять же, будет зависеть от главного фактора...

Шанецкая: Сейчас как у собаки Павлова, знаете, выработался рефлекс.

Романчук: Страхи понятны. Бюджет к концу года расплачивается рублями с бюджетополучателями, процесс очень сконцентрирован. Более того...

Шанецкая: А вот назовите даты, он когда? Как вы его себе видите?

Романчук: Ну, это происходит в течение всего декабря. Я, честно говоря, по датам вам не скажу, потому что не являюсь внутри этого процесса. Но движения денег, они очень значительны внутри всего декабря. На самом деле, как приходы, так и уходы большие, большие налоги платятся в конце года, в двадцатых числах. Таким образом, на денежном рынке будет большая волатильность. Но это не будет главным, определяющим фактором для рубля. Да, есть погашение внешних долгов, но они в большой степени будут пролонгированы. И насколько они будут пролонгированы, как раз будет зависеть, например, от политического фактора. Ну и, конечно, цены на нефть. Корреляции не разрушены, и вот в первом приближении, в самом главном, все равно это будет зависеть от того, где там будет нефть, 35 или 50, грубо говоря. Поэтому все равно это гадание на кофейной гуще. Я не могу сказать, упадет ли рубль к концу года или нет, полагаю, что примерно факторы сбалансированы. Более того, у меня, например, такое ощущение...

Шанецкая: Какая цифра, цифру назовите...

Романчук: Ну, 65... То есть, на самом деле, примерно на текущих уровнях, хотя форвардные котировки стоят немножко дороже 65, грубо говоря, 65 плюс-минус 2 рубля. Примерно такой вот диапазон. Опять же, что мы можем сказать? Мы можем сказать, что из-за инерционного сценария, мало ли что может случиться.

Шанецкая: Вот смотрите, про мало ли что может случиться. Вот, например, на ваш фейсбук Александр Анисов пишет, спрашивает, точнее, это вопрос: «Каковы ваши ожидания по нефти и рублю в случае участия России в наземной операции в Сирии?», то есть это как раз вот про вот это вдруг, если что-то может случиться. Мы понимаем с вами, что пока ничто вроде бы как на это не указывает, или указывает, у вас другое мнение. Но тем не менее, если говорить о вот таком сценарии, то что? То есть вот мы услышали эту новость, и куда бежать?

Романчук: Знаете, по логике, мне кажется, что эта новость, вряд ли она появится первым шагом, до этой новости должны быть еще другие новости. Потому что участие вот прямо сейчас в наземной операции, наверное, это, скорее, минус для рубля. Но, если это будет участие в наземной операции в составе коалиции, вместе там с США, Францией и всеми остальными, наверное, это будет наоборот, позитивно для рубля. Потому что с одной стороны, как бы очаг напряженности, это в любом случае плюс для нефти, какая-то война на Ближнем Востоке. С другой стороны война на стороне развитых стран, в данном случае, будет означать скорее большую синхронизацию внешнеполитическую и, соответственно, наверное, потенциально раскрытие рынков наших для заимствования зарубежного капитала, что будет позитивно для рубля.

Шанецкая: Итак, друзья, прежде чем бежим в обменник, внимательно читаем новости. То есть не просто слышим звон, а вчитываемся. И, соответственно, дальше делаем выводы. Ну, мы с вами уже начали говорить о SNP, которое в общем, действительно, на этой неделе сделало ряд заявлений, в частности, увидело некие ростки, некие ростки роста. Какие-то, не знаю даже, проростки, в общем, надежды, или как еще это назвать, в российской экономики. В частности, говоря о ВВП за третий квартал, у нас есть в связи с этим графика, давайте посмотрим, как это все выглядит на самом деле. Вот так вот это выглядит. Вот так вот это выглядит. Там видите, вот все вниз синенькое, и такая маленькая штучечка пошла наверх. Ну тут, конечно, нужно оговориться, что это на основе сырых данных Росстата, поэтому, в общем, тут возможно еще многое поменяется, когда выйдут официальные данные. Но, тем не менее, SNP прослеживает вот такую вот динамику. И как вы уже правильно заметили, так же сказало о возможности повышения рейтинга России, улучшения, повышения в том случае, если действительно, будет какая-то динамика налаживания отношений с Западом, которую вот тоже, проследило уже сейчас SNP. Ну вот, собственно говоря, что вы по поводу этого думаете? У нас также есть видеовопрос про то, как вообще все это понимать, и можно ли рассчитывать, что в ближайшее время будет лучше. Давайте посмотрим.

— Когда можно будет строить свою жизнь уже не опасаясь того, что тебе с какой-нибудь стороны прилетит? Все-таки, от чего это зависит, какие проблемы в правительстве. Может быть, это какие-то кадровые перестановки необходимы, либо это структурные изменения, то есть, где слабые звенья?

Шанецкая: Ну, вот как вот, как строить жизнь так, чтобы не думать о том, что тебе прилетит?

Романчук: Боюсь, это в современном мире и невозможно. Причем как бы не только в России, но и везде может прилететь, в самых разных смыслах. Поэтому, к сожалению, скажем, надо понимать, что жизнь довольно рисковая штука. Вот что касается конкретного вопроса, все-таки направленность была, что должно поменяться, чтобы появилась уверенность в будущем. Вот, мне кажется, не избежать нам все-таки того, чтобы каким-то образом запустить настоящие структурные реформы. Вот когда мы говорим о...

Шанецкая: Вы правда оптимист, мы начали с оптимизма, вы прямо туда идете уверенными темпами. Так.

Романчук: Понадобится для этого смена правительства? Ну, скорее всего, да. По крайней мере, премьер-министра. Может быть, каких-то министров и оставят.

Шанецкая: А вы когда ожидаете такого поворота?

Романчук: Честно говоря, я не являюсь таким политологом, который берется рассуждать на те темы, когда нам менять правительство...

Шанецкая: Ну сколько у экономики есть вот такого, скажем, запаса прочности? Прежде чем...

Романчук: Знаете, оно связано конечно же с действием внешних факторов. Политика текущего российского руководства, что мы все равно как бы пересидим. Нефть не может быть такой низкой долго, и вот как-то мы, фортуна нам поможет. На год тут практически при любом сценарии нам хватит и резервных фондов. На два, уже очень сильно зависит от того, будет оптимистический сценарий или пессимистический, и так далее. Ну соответственно, мне представляется, что на горизонте двух-трех лет все-таки структурные реформы должны быть запущены. Может быть, это будет связано уже с президентскими выборами 2018 года.

Шанецкая: Если дотянем.

Романчук: Да, может быть, более ранними парламентскими. Но в общем-то, мне кажется, без смены политики, причем здесь не только внешней политики, но прежде всего внутренней политики, которая стала бы привлекательна не только для капиталов, но и для людей с капиталами, прежде всего для среднего класса. Ведь у нас очень большой отток капитала был связан с тем, что просто физические люди утекают за рубеж, те, которые могли бы как раз-таки быть двигателем развития именно частного бизнеса.

Шанецкая: Ну вот у меня есть кстати что противопоставить на эту тему. Вот как раз Максима Орешкина, вчера на конференции SNP, но прежде я вас просто спрошу. То есть все-таки, получается, с одной стороны вы говорите, что у правительства есть ощущение, что пересидим, и вот эта вот вся динамика, которую нам SNP показывает, вроде бы как она за то же самое, как будто бы действительно пересидим, смотрите, уже там начинаем потихонечку выкарабкиваться, может, тогда и делать ничего не надо.

Романчук: Если ничего не делать, вполне, очень вероятный сценарий, что мы можем, скажем так, от рецессии перейти к стагнации и небольшому росту. Но все это вряд ли будет больше 1-2% ВВП в год, что для России означает, на самом деле, по-прежнему отставание от всего мира. Да, то есть мы, для того чтобы была уверенность в завтрашнем дне, чтобы мы почувствовали, все граждане страны, потребитель почувствовал, что мы живем лучше и лучше, должна быть ситуация примерно как в середине 2000-х годов, когда мы должны расти от 5 до 10% в год, в течение лет десяти. И у нас есть весь потенциал для этого, он по-прежнему остается. Начиная от ресурсов природных, кончая человеческими. Но вот человеческие у нас утекают.

Шанецкая: Вот, вы говорите утекает. Вот смотрите, на вчерашней конференции SNP заместитель министра финансов Максим Орешкин, как я уже сказала, говорил, что, наоборот, оказывается инвесторы уже интересуются Россией. И в том числе иностранные инвесторы. Давайте посмотрим сейчас что он сказал.

Орешкин: То, о чем мы говорили в условном выражении, что, может быть инвесторы будут переориентироваться с других развивающихся рынков на Россию. На самом деле это уже свершившийся факт. Многие фонды, с которыми мы встречаемся, заявляют о том, что активно начали перелацировать свои инвестиции даже с таких рынков как Бразилия или Турция как раз в российскую экономику, как раз благодаря способности демонстрировать возможности адаптации.

Шанецкая: То есть людские ресурсы, вы говорите, утекают, а Орешкин говорит, что зато инвесторы притекают к нам наоборот.

Романчук: Безусловно мы об этом с вами говорили уже раньше, что Россия сейчас с точки зрения позиционирования прежде всего международных инвесторов она недопозиционирована, то есть позиции в наших акциях, в наших облигациях, в финансовых инструментах, она для западных фондов сейчас несоизмеримо мала. И в принципе тот рейтинг, который у нас есть от иностранных рейтинговых агентств, он в большой степени обусловлен не макроэкономической ситуацией в России, а на самом деле политической компонентой, потому что Россия, будучи фундаментально открытой экономикой, у которой очень большой экспорт, импорт, которая из-за того, что большое количество природных ресурсов, она интегрирована, с открытыми рынками мы не можем нормально функционировать, если эта связь разрушена, с опорой только на собственные и накопленные перед этим резервы, они все равно когда-то закончатся. И то, о чем говорит Максим, это все понятно, ралли на рынке такое мощное и укрепление рубля заметное. Очень даже может случиться просто на основании политического фактора, если вот эти внешнеполитические риски будут сняты. Да, конечно, горячие иностранные деньги быстро зайдут, у нас будет рост.

Шанецкая: Но точно так же могут быстро выйти.

Романчук: Но будет ли это экономический рост? Для этого нужны вложения инвестиционные на более длительный срок. Да, скорее всего он начнется, но нам нужно в целом повышать именно бизнесклимат в стране, на долгий период вселить эту уверенность. Мне кажется, без структурных реформ это невозможно хотя бы потому, что у нас просто абсолютно неэффективное государство с огромным чиновничьим аппаратом, у нас непропорционально большие расходы на оборону и безопасность, которые можно было бы перенаправить, скорее, в науку и образование, например, в медицину, там, где у нас колоссальная недоинвестированность.

Шанецкая: Вы сейчас прямо как Герман Оскарович. Да, это все действительно так.

Шанецкая: Ну вот, друзья, «Деньги. Прямая линия» снова с вами, у нас в гостях, напомню, Сергей Романчук – руководитель операций на валютном и денежном рынке Металлинвестбанка. И говорили мы про состояние, естественно, российской экономики, про то, приходят ли к нам снова, возвращаются ли иностранные инвесторы. И давайте сейчас перейдем к теме госрасходов, которая тоже прозвучала. И вот в частности, на прошлой неделе у нас здесь был ваш, можно сказать, коллега, экономист Евгений Надоршин. Он высказался за увеличение госрасходов, как один из способов стимулирования российской экономики. Ну а Баба-Яга, то есть Минфин, как раз против. Давайте сейчас посмотрим, как это выглядит.

Надоршин: Проблема – это то, что мы не готовы тратить на развитие. Вот, что проблема. То есть по большому счету нынешние доходы бюджета позволяют, если мы хотим, и бюджетное правило потенциально тому даже способствовало, наращивать наши расходы, но держать наши расходы высокими и тратить и в том числе на развитие экономики, несмотря на низкие цены на нефть. Мы сами себе сейчас проводим, организуем более рестриктивную фискальную политику, нежели чем нас к этому вынуждают собственные потребности экономики и возможности федерального бюджета. Не знаю из каких соображений. Я бы назвал это ошибкой 1998 года.

Орешкин: Бразилия выбрала такой путь, попыталась найти простое решение на сложную задачу, увеличить госрасходы, активно стимулировать субсидирование процентных ставок, директивное кредитование, и конечно же такие пути, такие решения, они привели к очень большим проблемам. И Бразилия, которая выглядела вполне неплохо еще буквально 5 лет назад, сейчас имеет бюджетный дефицит в районе 9% ВВП, причем ситуация развернулась катастрофически быстро и продолжает ухудшаться.

Шанецкая: Ну вот такая дилемма. Тратить или не тратить?

Романчук: Здесь я, скорее, на стороне Минфина. Надоршин прав в том смысле, что, конечно, сокращение расходов в определенной степени снижает экономический рост. Безусловно. Но для нас, по крайней мере весь прошлый год, основная интрига заключалась в том, удастся ли вообще ситуацию удержать от именно банковского кризиса, в понимании острых явлений, от перехода ситуации в неуправляемую: финансовую нестабильность, гиперинфляцию и так далее. То есть почему Минфин сейчас сосредоточен на том, чтобы не допускать большого дефицита бюджета? Во-первых, большие риски. То есть тот же самый бюджет сейчас планируется всего лишь на один год, и он очень сильно зависит от цены на нефть. Если раньше она не демонстрировала такой валотильности, и можно было планировать более уверенно, то сейчас эта зависимость колоссальна, неопределенность, которая идет от этой валотильности, большая. И плохой сценарий, на самом деле, приведет к тому, что дефицит у бюджета будет больше, и скорее всего он будет больше, чем он планируется сейчас. Таким образом, нет, расходы будут, но самое главное, что сделав более сбалансированный бюджет, по сути дела Минфин косвенно влияет на курс рубля, потому что ориентир по рублю, один из ориентиров, как курс, который балансирует бюджет, он позволяет рубль сделать более крепким, если у вас бездефицитный бюджет, и наоборот. И соответственно макроэкономическая стабильность, а именно первый приоритет  - это понижение инфляции, это то, что может в итоге поднять все лодки, потому что подготовить базу для прочного экономического роста для всех. Если же мы просто выделяем конкретно по каким-то направлениям, то в условиях нашего неэффективного госуправления, как показывает наша практика, практика Бразилии, о которой сейчас говорилось. Эти деньги на самом деле уходят в песок, они уходят по коррупционным схемам, они уходят в итоге на западные счета, в иностранную недвижимость чиновников прежде всего, кого угодно. Поэтому Минфин прав тем, что директивная такая модель, способность государства отбирать полезные для экономики проекты, она меньше, чем у частного капитала, который рискует на свои деньги. А для частного капитала конечно же нужно кардинально понижать ставки, но это невозможно без понижения инфляции. Вот когда у нас инфляция будет ниже, соответственно будет гораздо больше платформы для экономического роста.

Шанецкая: То есть они пытаются разорвать этот замкнутый круг.

Романчук: Да, и на 2016 год как раз таки планы добиться этой стабилизации и существенного снижения инфляции ставок.

Шанецкая: У нас есть звонок. Давайте сейчас послушаем. Добрый вечер, вы в прямом эфире, говорите, пожалуйста. Да, говорите, мы вас слышим. Или не слышим.
Ну хорошо. Давайте тогда пока идем дальше. Здесь более менее все понятно. На самом деле, вообще в принципе эта тема дефицита бюджета, и в частности оттуда мы можем перейти плавно к государственному долгу, который у нас относительно низкий все-таки. И мы как-то этим очень гордимся, и тоже существуют два лагеря. Одни говорят: ну и что, а почему бы его собственного говоря, что такого страшного, ну государственный долг, можно его немножко увеличить, раз он у нас такой низкий. Вот у нас Влад Диковский спрашивает через наш сайт: «Здравствуйте. А что такое американский госдолг? Насколько это мыльный пузырь? И если да, то когда он лопнет? Чем он вообще опасен для России и мира, а также для самой Америки?»

Романчук: Наш долг и американский - вещи принципиально разные. Потому что мы находимся в ситуации, когда для нас по сути дела главным фактором, который дестимулирует экономику, является инфляция. А для Америки главная опасность, наоборот, дефляция. И усилия американского Центробанка последнее время были направлены на стимулирование экономического роста как раз таки через программу количественного смягчения, когда больше денег эмитировалось в экономику, понижались процентные ставки покупкой казначейских обязательств на длине. Все это в принципе сработало. Мы сейчас видим, что экономический рост в США возобновился. Сейчас США выглядят с этой точки зрения одной из самых благополучных стран, безработица упала. И важно, с точки зрения долговой проблемы, не каков у вас размер долга, а какова стоимость его обслуживания. Вот если Америка может занят, кстати говоря, в своей локальной валюте - доллар является валютой, которую Соединенные Штаты эмитируют, по 2% на 10  лет. Это совершенно не то, что Россия, где ставки, при ключевой, минимальная ставка сейчас 11% по рублям. Наверное, при этом кредитный дефолтный своп, то есть сколько нужно платить за страховку, относительно например, американского долга – около 5% годовых. Как бы существенно другие деньги. Мы сейчас не можем много занимать, просто потому, что нам это дорого стоит. Мы будем очень много платить процентов по этому долгу. Америка платит очень мало процентов.

Шанецкая: Но тем не менее государственный долг Америки какой-то совершенно баснословный, колоссальный, не укладывающийся ни в какие…

Романчук: Но в основном он принадлежит американскому Центробанку, в достаточно большой степени, федеральной резервной системы. И кажется, что это абсолютные величины, но, если мы посмотрим проекцию дальше, по сути дела этой политикой большого внешнего долга, как это ни странно, вместе с программой количественного смягчения Америка по сути дела, я считаю, на довольно долгое время зафиксировала низкие процентные ставки. Вот реальность такова, что федеральная резервная система вела себя, исходя из того, какую реакцию вот та эмиссия, которую они производят, производит на рынке. И это не подход, что давайте мы рассчитаем заранее, что нам нужно сделать то-то и то-то. По мере того, как развивались события, они впрыскивали все больше и больше деньги, смотрели на экономические ориентиры. Вот сейчас прекратили, вот сейчас будет повышение ставки. Но повышение этой ставки – это то, чтобы выйти на двухпроцентный, по сути дела, таргет по инфляции в 2%, который будет скорее всего долго поддерживаться, ну и процентные ставки будут от 0 до 3 процентов, я полагаю, в течение следующего десятилетия. 

Шанецкая: Десятилетия. Ну вот сейчас у нас есть наконец звонок, давайте его послушаем. Добрый вечер, говорите, пожалуйста.

— Здравствуйте, меня зовут Денис, я из Москвы  звоню. Меня интересует такой вопрос, у меня 20 тысяч долларов лежит в Сбербанке под маленький процент на вкладе. Я хотел бы узнать, вообще что с ними можно сделать в свете последних событий, возможных потеплений отношений с Западом или повышения ключевой ставки опять той же самой, что можно с ними сделать, может быть, в какой-то инвестфонд обратиться, или когда в евро или в рубли поменять, может быть, или вообще в недвижимость вложить в Москве?»

Шанецкая: А у вас они лежат на валютном счету, в долларах?

— Да, да, на валютном счету, в долларах под 2,2% в управляемом вкладе.

Шанецкая: Вот такая вот история. Недвижимость, конечно, на 20 тысяч долларов в Москве по-прежнему не купишь, несмотря на то, что она снижается довольно стремительными темпами.

Романчук: Действительно. Но речь не идет о вложениях в недвижимость, кстати говоря, перспективы рынка недвижимости по-прежнему неясны, скажем так. Тут та позиция, которую сейчас вкладчик занимает, она уже достаточно безопасна. Не думаю, что возможны какие-то потери, связанные с тем, что Сбербанк не выплатит эти доллары обратно, или с курсом что-то случится.

Шанецкая: Мне кажется, вкладчика не устраивает процентная ставка, доходность.

Романчук: Не устраивает процентная ставка, в принципе, такие деньги можно инвестировать на российском фондовом рынке, более того в этом году заработал удобный такой инструмент – индивидуальные инвестиционные счета, которые по сути дела позволяют избежать налогов и получить преимущество, до определенного порога, при инвестировании именно через этот счет. Во что конкретно инвестировать? В принципе в том случае, если мы верим в то, что войны с Западом не будет, то есть будет потепление отношений, то в любом случае мне кажется, наш фондовый рынок будет отрастать. И в принципе, если зритель готов к большему риску, за счет чего он может получить большую доходность, можно рассмотреть возможность приобретения любых инструментов, начиная с акций, или облигаций каких-то наших компаний в зависимости от того какой риск допустим. Мне кажется, что сейчас, кстати говоря, неплохая точка для этого, для входа. Более того, можно конечно же рассмотреть возможность конвертировать в рубли, получать более процентную ставку, но здесь надо понимать, что в основном это то на то, то есть тот риск, который вы получаете, с точки зрения курса, он будет… Процентная ставка только его покроет, хотя опять же если на долгосрочное смотреть, у нас недвижимость по-прежнему более менее таргетируется в рублях и, может быть, если имея в виду долгосрочные цели, превратить и 20 тысяч, я не знаю, через некоторое время в 40, а еще цены упадут и купить недвижимость, почему бы нет? Может быть, просто можно и в рубли на депозит переложить, если иметь в виду такие цели инвестирования.

Шанецкая: Ага. Ну что же, очень подробно. Дело в том, что наше время сейчас подходит к концу, и я, вы знаете, хочу сейчас перевести наше внимание на очень интересную тему. Нам сегодня одна из жительниц столицы задала очень интересный вопрос, в частности, начался он с вопроса про интернет вещей  и про искусственный интеллект. И потом он каким-то удивительным образом перешел на вашу зону экспертности, так сказать, а именно на экономику. Давайте попробуем понять, что имел в виду автор.

— Меня зовут Ирина Цезарь. Вопрос у меня следующий: Каким образом ваш, приглашенный вами экономист относится к созданию глобальной системы глобального искусственного интеллекта, который носит кодовое название «интернет всего» и который по сути будет выполнять функции госплана СССР и ЦК КПССа. То есть речь идет о плановом управлении мировой экономики и о неких социальных обязательствах. Потому что вот вся эта полемика «либерализм-коммунизм-социализм», она уже устарела. И та система, которая строится, она будет строиться в принципе как некая единая система криптоколоний под управлением митрополии, то есть каким образом ваш экономист оценивает вот эту новую систему неоколониализма. И какой способ он предлагает России выживания в этой системе. Спасибо.

Романчук: Прекрасный вопрос. Много было терминов.

Шанецкая: Если вы поняли хоть немножко из того, что имел в виду автор.

Романчук: Да, но, к сожалению, они плохо соотносятся друг с другом. Интернет вещей – это прекрасная штука. И ,наверное, это технология, которая будет способствовать экономическому росту. Что касается глобальных геополитических изменений в мире и месте в нем России, я все-таки думаю, что наше место – это стремиться в клуб развитых стран и соответственно…

Шанецкая: Но видимо, неколониализм должен осуществляться за счет вот этих вот искусственного интеллекта и вот этих новых технологий.

Романчук: Да, это очень любопытное мнение, но я не знаю, как тут человека разубеждать, что это про разное, все-таки я не специалист по теориям заговора.

Шанецкая: Но вы не видите, что кто-то собирается нас колонизировать в ближайшем будущем. И в этом смысле вопрос про то, как нам выживать в этой ситуации…

Романчук: Нет, ну вы знаете, наших проблем никто на себя взять, я думаю, не пожелает. Здесь нам придется как-то самим выпутываться.

Шанецкая: Спасибо большое, как в общем вовремя мы сегодня заканчиваем. У нас в гостях «Деньги. Прямая линия» был Сергей Романчук – руководитель операций на валютном и денежном рынке Металлинвестбанка.