«Запишите: Константин Эрнст – гений. Поставьте точку»

Таратута: Как бы вас представить? Веселый человек. Режиссер. Еще какие слова мне скажете?

Гусман: Это же Дождь. Какие здесь разговоры?

Таратута: Никаких регалий.

Гусман: Изобретатель космического аппарат 4515 А, нет.

Таратута: Нет такого?

Гусман: Нет.

Таратута: Коль скоро я вас представила как веселого человека, я, значит, вам сразу признаюсь в ужасной вещи. Я всегда с большим недоверием, и другие слова могу подобрать, относилась к людям, которые говорили, что они не смотрят телевизор. Мне казалось, что это такая фронда, поза и туда-сюда. И что они, на самом деле, смотрят, но врут, что не смотрят. Но поймала себя на том, что я стала смотреть телевизор гораздо реже, хотя я была совершенно помешена и на информационных программах, и на аналитических, смотрела все, что показывают по Первому. Мне кажется, я такая не одна, что-то такое случилось. Хороший вопрос: смотрите ли вы телевизор? Давайте я так спрошу.

Гусман: Как сказать, я честно скажу, что я не смотрю телевизор сплошняком, как ты говоришь, раньше. Это понятно почему. Здесь нет никакого, мне кажется, таинства и секрета, потому что в нашей жизни, даже в жизни вот таких больших взрослых мальчиков, появился интернет. И такое количество информации, которая на тебя нахлынула сейчас, уже нет необходимости все черпать из одного канала. Ну и кроме того, иногда зашкаливает, на мой взгляд, агрессивность, иногда зашкаливает какая-то заданность, иногда это... То есть, я знаю, что я люблю смотреть и где я смотрю. Вот больше сейчас смотрю интернет.

Таратута: Я просто к чему вела эту свою длинную мысль — к тому, что про вас всегда было известно все эти годы, что вы — один из героев Первого канала, в том смысле, что вы всегда сидите в жюри КВНа. КВН с вами ассоциируется, и вы его такая же неотъемлемая часть. Я вот о чем подумала: если люди, а я раньше очень любила смотреть КВН, ну и вообще разные штуки, если люди перестали смотреть телевизор, то для кого показывают и развлекательные программы тоже, которые вы так любите?

Гусман: Нет-нет. Здесь это все долгий разговор, даже почти научный разговор, потому что я читал когда-то, когда я был подростком, я читал книгу псевдонаучную про смех, про юмор, очень дурацкую книжку. Я вас скажу, КВН для меня — это больше, чем развлекательная или не развлекательная программа. В КВНе я провел, так сказать, всю свою жизнь, и не только провел там сидя в жюри или играя на сцене, когда был маленьким, но мне всегда кажется КВН абсолютно недооцененным делом, а не переоцененным.

Таратута: Общественного ресурса.

Гусман: Совершенно невероятно социального лифта, простите за это красивое слово, господа, и общественного ресурса. Мне казалось всегда, что в стране, в которой все время придумывают, особенно последние несколько лет, всякие организации — молодежные, проводка, много лагерей, вот сейчас, по-моему, придумали какую-то организацию учебную, школьную.

Таратута: Это какой-то аналог пионерской организации? Называется она как-то про школьников.

Гусман: Может быть, и комсомольской. Но очень здорово. Но есть, существует реально некое занятие, которым увлечены ни много, ни мало, но по минимальным подсчетам около 12 миллионов человек. Еще раз по буквам — 12 миллионов, которые играют по всему миру, а это я говорю ответственно, мы там всюду были, потому что Александр Васильевич Масляков, с которым реально ассоциируются вот все эти годы, он, действительно, на своих плечах тащил и вытащил эту историю. Мы объехали в свое время весь мир. Мы были в Австралии, в Англии, во Франции, в Америке, в Израиле — там понятно. Где есть русскоязычные, там играют в КВН — в Испании, в Италии. И вот когда мы говорим о том, что как нам нести, донести наши ценности и скрепы до них, то это есть одна из наших замечательных скреп, которой больше 50-ти, сейчас 53 года.

Таратута: Я, Юлий Соломонович, к скрепам вернусь. У меня даже есть на эту тему вопрос, но я хотела чуть-чуть позже.

Гусман: Я сейчас сказал по поводу юмора. Действительно, КВН, как любая игра, как любой спорт и как любой театр, переживает лучшие времена, чуть худшие времена. Бывают лучшие команды и худшие команды. Бывает сезон совсем удачный и сезон менее удачный. Но те повышенные требования, которые особенно, прости меня за красивое слово, интеллигенция наша замечательная продвинутая передает КВНу ощущение, что это не молодежная веселая игра, которую хотите — смотрите, потому что когда-то ничего смотреть не было кроме КВНа.

Когда мы играли, был КВН, парад на Красной площади, «Голубой огонек» — все из развлечений. И поэтому три часа прямой эфир — пустые улицы. Сегодня, в том числе и с помощью социального лифта, поднявшего на поверхность из Академии КВН имени Маслякова тьму КВНщиков, в хорошем смысле и не очень слова сценаристов, редакторов, продюсеров, актеров, целые программы, передачи. Поэтому сегодня, если ты не смотришь КВН — это ничего страшного нету. Могу сказать, ответственно: сегодня лучшие команды КВН, лучшие в сезоне находятся на высочайшем уровне юмора и класса. А другое дело, что в любом в спорте — ну не прыгает с шестом как раз Елена Исинбаева рекорд.

Таратута: Да, но на самом деле это разговор такой о том, что есть какие-то спады, взлеты и падения, ну понятно. Вы сами начали тему про лифты, про общественные явления. А КВН — это шутки, в том числе и острые политические. Вот я его не смотрю сейчас, просто редко на него попадаю, иногда в фейсбуке что-то появляется. Вы мне скажите, все мои последние попытки просмотров приводили к тому, что я понимала, что шутить так, как шутили раньше политически, не шутят.

Гусман: Да никто не шутит. Юля, вот все легенды, я говорю, что долгий разговор, это очень большой комплимент, что когда-то были шутки, а сейчас их нету. Был один период, когда в стране много шутили и на КВНе, и без КВНа — это когда резко менялась система, была знаменитая фраза: «Партия, дай порулить».

Таратута: Я хотела как раз сказать, что это серьезные вещи, порожденные КВНом.

Гусман: Да. Но КВН, собственно говоря, никогда не был, скажем так, игрой политизированной, что КВН вызывал злобу у начальства в советское время, и вот так его закрыл Лапин в свое время, потому что это была игра свободных людей. Вот они ничего не говорили, но глаза и юмор, и лица, и вот это всем было понятно, что это люди...

Таратута: Юлий Соломонович, я совершенно не хочу обижать КВН, вообще совершенно нет такой задачи. И я ждала, что вы сейчас скажете, знаете, как Сергей Борисович Иванов, что армия — это такая же часть общества, и КВН — это такая же часть общества. В этом смысле, они переживают все страдания, которые переживает остальная страна. Кто спорит, бывает, что вы...

Гусман: Да, как и сельское хозяйство, а также угольная промышленность и космос.

Таратута: Но вопрос такой: из тех просмотров, которые были у меня последние, я совершенно четко помню, что шутки были специально выверены. Появился некий род юмора, который описывал не шутить про президентов стран, из которых команды, команды не могут. Российские команды тоже пытаются шутить про российского президента или про элиту. Но шутки всегда в последнее время были такими: плохо шутят про свиту, в смысле хорошо шутят про плохую свиту и так очень изящно и грациозно делают реверанс в сторону начальства. Права я или нет? Нынешнее положение вещей такое или нет?

Гусман: Только что вот здесь ведущая программы Дождь Юлия Таратута  произнесла замечательную цитату из Сергея Борисовича Иванова.  Еще раз напомните мне, что как на канале Дождь, никого-никого не обидеть, и на всех остальных каналах есть игры, в которых заданы правила игры. Но было бы странно, чтобы, сидя на государственном канале, ребята бы тренировали свой юмор, так сказать, нападая на власть, они на следующий день перестали бы нападать. Сегодня такие условия игры, и я в этом, кстати, не вижу ничего плохого, потому что вот я, играя в КВН 7 лет в свое время, тогда не то что нападать на власть, на ЖЭК нападать нельзя было, но мы ухитрялись и говорили лично...

Таратута: Нападать на ЖЭК.

Гусман: Доносили до широких общ. массов некоторые свои мысли и чувства. Почему и остались, так сказать, не мы, я, а вот КВН остался в истории.

Таратута: Вы сказали только что фразу, к которой я не могу не прицепиться. Вы говорите, что на государственном канале зачем пытаться шутить как бы на государственные деньги плохо про государство. Примерно так же говорят про общественные институты, про НКО, которые должны находиться на территории этого государства и должны его, очевидно, только хвалить. Это не обязательные условия.

Гусман: Нет, вот сейчас это ты сказала, что надо хвалить, а я сказал только одно. Вот я как раз сейчас занимаюсь очень много общественной, извини меня, благотворительной деятельностью, даже, может, больше, чем КВН. И 3 года по всей стране с помощью Комитета гражданских инициатив мы вручаем премию «Гражданская инициатива», скажем так, за добрые дела волонтерам, тем, кто пожары помогает тушить, детей спасать, по 12-ти номинациям. И я объехал за 3 года 20 городов России, в которых бывал и не бывал раньше.

Есть огромное количество, я бы сказал бы, десятки тысяч, а полтора миллиона человек у нас только на сайте, людей, организаций и НКО, может и не НКО, может, по-другому называются, которые делают огромное количество добрых дел и не занимаются политикой. На самом деле, все эти фразы — делать добрые дела — не является заменителем такой сублимации опасности сказать и бросить в лицо кому-то правду, а просто, я считаю... Еще одна вещь: когда-то я активно участвовал, извини, в революции с некоторым твоим родственником, это революция была 90-х годов.

Таратута: Вам кажется, что это мой родственник? Он мой однофамилец.

Гусман: Серьезно?

Таратута: Да. Если вы не верите, это Михаил Таратута.

Гусман: А, тогда все. С твоим однофамильцем я очень сильно участвовал… я думал, что папа, прости, и передавал тебе всегда привет.

Таратута: Мой папа — прекрасный врач скорой помощи. Его зовут Леонид.

Гусман: Все, привет, Леонид. Здравствуйте, привет. Говорю: сегодня КВН выполняет важнейшую функцию, извини меня, художественной самодеятельности, которой вообще нет такой сейчас. Я вот не знаю каких-то бесплатных замечательных секций, театров. Когда мы говорим о том, что да, у нас были тогда комсомол, пионеры, я был в Баку, там не была она политизированной организацией, но эти дворцы пионеров, эти клубы филателистов и клубы авиамоделистов делали большую и хорошую работу. И я сегодня, не знаю как кто, но когда я вижу команду КВН из какого-то города, которого нет на карте, и она на Первом канале здорово шутит, я могу назвать таких 20 команд, и рассказывает о наших молодых, прости меня, гражданах как о замечательных людях, то я хочу сказать тебе, что помимо того, что кругом горит и взрывается, и помимо того, что мы хорошо знаем, что плохо, грустно, трагично и несправедливо, есть еще огромное количество людей — на скорой помощи врачей, химиков в лабораториях, иначе мы все время обращаемся куда-то туда.

Таратута: Юлий Соломонович, я вот тоже не хочу быть занудой, потому что на самом деле я была, например...

Гусман: Но какое это имеет?

Таратута: Бывает так, перекашивает. Понимаете, я с вами абсолютно согласна. Можно шутить и не на политические темы страшно остроумно, и у тебя остается какое-то пространство, ты можешь шутить жестово. Я была на записи программы Урганта, собственно, «Прожекторперисхилтон», не одного Урганта, а целой четверки прекрасных людей, воспитанных КВНом, кроме Урганта. Это можно было с ума сойти, так было смешно. Просто люди показывали какие-то смешные рожи. Мы просто падали под стол. Такая же история есть и с КВНом. Там есть ситуативные, какие-то гомерически смешные вещи. Вы сами сказали, что — это история просто свободных людей. Ты можешь шутить как угодно, если у тебя есть ограничитель твоего вот этого свободного шутейного изъявления, ты как бы не можешь....

Гусман: Это правила игры. Как сказать, я мог бы очень долго рассказывать про телевидение и про правила игры на Дожде, которые сегодня такие. Вот какая студия, какая декорация, какие костюмы, какой цвет, какой свет. И как только человек начинает говорить о том, что: «Да ну, ладно, вот я был недавно на каком-то N канале федеральном, и там 200 студий, 700 квадратных метров». Мы сегодня, я считаю, есть два пути и два выхода. Оба они, это каждый выбирает для себя женщину, религию и дорогу и так дальше. И кому слушать? Можно сегодня продолжать идти замечательно на различного рода баррикады: баррикады юмора, баррикады политики, баррикады медицинские, очень много проблем, уверен, в скорой помощи, баррикады телевизионные. Можно в заданных правилах пытаться что-то сделать. Это не я придумал этк формулу, эта формула главная, которая...

Таратута: Я хотела, собственно, о ней и услышать. Как вы мирите в себе эти два ощущения свободы и несвободы?

Гусман: Я в себе совершенно замечательно мирю. Я абсолютно, помните, как сказал Ланселот, вернувшись после победы, о том, чего будет с первым учеником. Вот я не буду первым учеником в плохом и очень стараюсь быть хотя бы на 4 с плюсом учиться в хорошем. Прости, я просто скажу мой пример, я впервые на новом Дожде, я бывал много раз на том, здесь — впервые. Я впервые здесь видел, как сидят ребята в помещении, может, в 5 раз меньше, в 10 раз меньше, чем то. И как сидят супер-звезды канала всем известные и работают рядом с неизвестными мне мальчиками и девочками, которые поставляют информацию. Это можно сказать, что: а где эти кабинеты, где кондиционеры, где на дверях надписи? Мне показалось это трогательным, потрясающим и замечательным.

То же самое, когда я говорю о КВН, я хотел бы, может быть, предъявить КВНу: импровизации стало меньше или того-то стало больше, но когда в январе-месяце, как правило, в январе в последние годы, на фестиваль КВН новых команд в Сочи приезжает на отборы, соревнования каждый год. Как ты думаешь, сколько команд? Уже профессиональных, прошедших, как говорят, гарнило?

Таратута: У вас какие-то там десятки и чуть ли не тысячи команд участвует по всему…

Гусман: 600 команд.

Таратута: Я сейчас не про людей, конечно.

Гусман: 600, когда в прошлом приезжало, которые уже играли в регионах. Это не просто из школы они приехали. О чем это говорит? Что это увлечение молодежи, ему можно предъявить множество претензий, а можно его поддержать, обнять, нести и помогать. Я стараюсь делать это.

Таратута: Да, кто спорит. Юлий Соломонович, не буду потакать вам в этом, но все-таки да спрошу. Вы говорите о том, что такой проблемы нет и предъявлять претензии не нужно, и я не предъявляю претензий, я просто хочу понять, как решается эта проблема, потому что мне на самом деле всегда жалко талантливых людей, которые оказываются в каких-то обстоятельствах. Вот у нас войны вокруг страны. Всякий раз так выходит, что и развлекательные программы становятся соучастниками. Потому что, например, был довольно громкий случай, когда вот та самая интеллигенция и либеральная общественность обратила внимание на то, что в прогноз погоды на центральных, на федеральных каналах инкорпорированы сообщения, сводки о Крыме, о Сирии. А я лично, когда бежала по дорожке в своем спортзале, видела, как во время прогноза погоды примерно такая же ситуация была с Крымом, просто тогда на нее никто не обратил внимания. Для меня Сирия была исключительно продолжением вещей. У меня есть подозрения, что и с КВНом должно быть что-то такое же.

Гуман: Я, могу сказать, всякие подозрения...

Таратута: Я подозреваю, потому что видела разные программы, куда что включают.

Гусман: Я приведу примеры, которые мне нравятся. Вот я приведу тебе программу «Прожекторперисхилтон», которой уже нету, и программу Ивана Урганта «Вечерний Ургант», которая, на мой взгляд, блистательная программа, и хотя она похожа на программу Леттермана, но она, на мой взгляд, идет еще дальше. Как дальше пошла программа «Колесо судьбы», «Wheel of fortune», Якубовича, ставшая народной программой, вся Россия в гости к Леониду Аркадьевичу.

Вот у Ивана, а дальше Урганта, которого я безмерно люблю и уважаю. Замечательная его программа. Нету проблемы этой. И к нему предъявлять все будет глупо, потому что он на это заточен, это делать не может и это не его игра. Хорошо это или плохо, абсолютно правильно, когда есть программы политические, жалко, что они все одинаковые и жалко, что они, как правило, сделаны в одной инструментовке, в одной аранжировке, в одной тональности, с приглашением отдельных дрессированных либерально иностранных гостей или полу дрессированных, или одинаковых для битья, но это другая история.

Есть информационные вещания, а есть развлекательные вещания. Есть такое, согласись. Но, например, есть лекции великого Быкова, лекции на Дожде, а есть выступления Быкова политические, его памфлеты политические. Я никогда не люблю, как сказать, как эта французская пословица «Ни одна девушка не может дать больше, чем она имеет», понимаешь? Я не совсем уверен в том, что нужно, поскольку мы с тобой находимся на Дожде, проводить наши беседы в том, что почему эти 12 миллионов… Во-первых, эти 12 миллионов человек, вероятно, шутят у себя в городах и весях совсем по-другому.

И я убежден, я бывал на разных КВНах, где там были совсем не такие тексты и другие разговоры. Но есть КВН высшей лиги, этот КВН высших достижений играет по правилам, которые на сегодня определены. Эти правила определены не вами, не мной, не ими, они существуют. Другое тебе могу сказать, что на КВНе нету так называемой цензуры, что кто-то приходит и говорит: «Уберите», как раньше вообще было, мы строчку не могли утвердить. Есть ощущение, что лучше сегодня по поводу погоды в Сирии не шутить.

Таратута: Скажите, а вот, например, если к вам придет, я не знаю, правда это или нет, потому что как-то были разные ссылки в интернете, вот если к вам придет команда Донбасса? Я не знаю, она пришла уже или нет?

Гусман: Не знаю.

Таратута: Не пришла? Я просто технически себе не представляю. Какая суть будет у команды Донбасса? Она будет шутить таким образом...

Гусман: Я бы хотел бы не программировать будущее все время в грустных, а также трагических тонах.

Таратута: Очень хотелось бы быть оптимистичным.

Гусман: Да, я не хочу. Я просто знаю, что к нам приходит команда города Ниага, которого вообще такого города не знаю где, из Сибири, и я этому счастлив и рад, потому что эти ребята на уровне лучших команд Москвы. И вообще КВН — это не для того существует, на мой взгляд, чтобы решать только одни проблемы. Он для того, что это как автомоделирование или моделирование судов. Можно делать все только эсминцы, а можно еще просто сухогрузы. КВН — это замечательное, веселое, молодежное дело, и если оно будет туда ли и сюда ли политизироваться, или в сторону провластную, что мне совсем не нравится, или в сторону оппозиционную, что мне не меньше нравится, он потеряется. Например, 30 лет существует Российская академия кинематографических искусств «Ника», к которой я имею непосредственное отношение. Она тогда еще, когда она возникала во времена, в 1987 году, она была заявлена и существует как не политизированная история.

И очень редко у нас случаются демарши, ты, может, их видела, какие-то эксцессы, это ничего страшного нету, но мы это делали не потому, что мы или я чего-то боимся, а потому, что это придумано не для этого, это придумано, чтобы поощрять кинематографистов, своих братьев и гордиться ими. Когда в правилах игры тебе задают вопрос: «А почему, собственно говоря, вы...». Вот у меня был пиджак красивый, его сняли, потому что он стробил. То есть, он на экране давал...

Таратута: Я чувствовала, что вы скажете это в эфире.

Гусман: На экране давал плохую картинку. Чтобы вы знали, у меня был пиджак. Или можно все время грустить о пиджаке, или можно в этом оставшемся бельишке идти дальше. Я все время выступаю с позитивной программой. Я — порождение комсомола. Баку был не политизированный, в Баку был просто выход общественной энергии, по крайней мере, я это знал, в моем городе родном. И там получилось все, что угодно, в том числе, и КВН, который когда-то вырос.

Я не готов выступать сразу против молодежной организации детской. Если она будет с портретами руководства ходить по улице с песенкой, которую я иногда слышу в интернете — это будет плохо. Если они будут заниматься моделированием, будут марки собирать и будет, наконец, место, чтобы клубы, вот КНВские...

Таратута: А если они будут марки собирать с изображениями тех, кого вы сказали?

Гусман: Это мы посмотрим. Вот как только появятся марки с изображением начальников, и они будут собирать только их и обклеивать стены, мы поговорим.

Таратута: Юлий Соломонович, я немножко сменю тему ненадолго.

Гусман: Хорошо. О чем: кино, театр, танцы на льду?

Таратута: Нет, про кино очень-очень хочется. Я все-таки хочу еще немножко задержаться на теме КВНа, потому что она важная. Вы сказали о том, что это важная социальная история, и вы всегда говорили о том, что она важная социальная, с точки зрения межнациональных отношений.

Гусман: Это правда.

Таратута: Вы всегда про это говорите. Как вам кажется, что сейчас вообще с этими отношениями? И у вас, возможно, тоже в КВНе. Потому что такое ощущение мое, что в силу разных событий граница дозволенного, что ли, недовольства, она немножко сдвинулась.

Гусман: Не понял. Что под недовольством сейчас?

Таратута: Люди стали позволять себе, что ли, неполиткорректные высказывания.

Гусман: По поводу другой нации?

Таратута: Да, но я сейчас не хочу как бы огрублять, то есть не ксенофобские высказывания, а именно некоторое недовольство: социальное, какое угодно. Будучи людьми, принадлежащими к интеллигенции, то есть, они стали говорить вещи, которые раньше себе не позволяли. Это связано с тем, что у них уровень культуры снижается или просто ситуация изменилась?

Гусман: Я об этом, хочешь — верь, хочешь — не верь. Может, ты мне не веришь. Я об этом много слышал, что вот сейчас в компаниях собираются...

Таратута: Стало можно что-то такое говорить.

Гусман: Я могу сказать, что за всю мою жизнь, а я уже большой мальчик, мне 34-й год, я кое-что видел и где-то жил. Я жил на окраине империи, как говорил Бродский, я много лет живу в Москве, я бывал за границей и жил там, и работал много. Я никогда в жизни с отчеством Соломонович не столкнулся ни с чем, никогда, потому что, во-первых, я бы убил бы до окончания фразы: «Жидовская морда», уже на морде его бы не было. Но я еще раз говорю, что я всегда боролся, и на телевидении в том числе, против этого нетерпимого отношения расам, религиям, своим политическим и другим воззрениям, когда свободная страна и это не запрещено законом. Сегодня, я могу сказать, что в КВНе вообще этого нет.

Если обратить внимание на программы Первого того же канала, которые выросли из КВНа, кстати, и не Первого канала, а других, то там играют, в этих программах, их много, типа «Однажды в России», по-моему, и «Даешь, молодежь», там много программ, где ребята со всей страны и других стран. И к нам приезжали и приезжают, и это большое дело, которое принципиально делает КВН, и в том числе Масляков, ему можно только пожать за это руку и ногу и все остальные части тела, потому что приезжали белорусы в разгар событий. Когда некоторые украинские команды перестали приезжать — это они не приехали, то есть, может, имеют право, может, они законно обиделись…

Таратута: А расскажите про это подробнее. Я чего-то не поняла.

Гусман: Просто одесская команда однажды не приехала, опять-таки, я...

Таратута: Это единственный случай в истории КВН.

Гусман: Я не вхожу в управление  КВН. Я КВНщик, я этим горжусь, я еще многолетний член жюри, большое спасибо, что приглашают. Но я не влезаю ни в бизнес КВН, потому что все эти легенды и мифы про деньги, про это, я вообще это никогда не вижу. Не то что я слепец, не то что я не знаю, но я всегда придерживаюсь, я даже не знал сначала названия, когда был молодым-молодым-молодым человеком, презумпция невиновности. Юля, пока ты не доказала каких-то вещей…

Таратута: Я ни слова не говорила про деньги.

Гусман: Ты не поняла. Я про тебя говорю. Пока ты не доказала каких-то своих моральных, коррупционных, я никогда в жизни не скажу: «Вы слышали, Таратута за свой фильм берет 40 рублей?». Понимаешь? Мне это неинтересно, что журналистам настоящим очень интересно. Мне это неинтересно. Я вижу и знаю одно — что когда на сцене танцуют дагестанцы, когда играли армяне и азербайджанцы буквально в одном сезоне, и нормально играли — это счастье. Потому что если мы не хотим разрушать то гордое название  — Евразийское пространство, то лучше думать не только о ракетах, бомбах и танках, что, может, дело святое, но лучше думать о том, чтобы к ним идти со стихами и у них брать стихи, с песнями, с телевизионными каналами, которых не берут давным-давно. Хотя бы один канал для народов мира, не федеральный. В общем, одна очень уважаемая журналистка с очень уважаемой радиостанции сказала: «Он такой добрый ко всем» — в том смысле, что… Да я действительно не хочу быть злым ни к кому, пока не доказано мне обратное.

Таратута: Да никто не хочет, кто спорит. Вообще злым быть неприятно. Быть занудами, как я говорила в начале программы, тоже неприятно. Вообще неприятно вести с вами разговор, условно говоря, на темы, которые не так комфортны. Я бы с большим удовольствием обсудила бы с вами какую-нибудь прекрасную шутку…

Гусман: Да, Зельдина, которому 101 год и который играет на сцене театра, актер, который поставил спектакль — вот тема. Я видел его позавчера на сцене театра на Спартаковской, где он играет дядюшку. Вот это то чудо… Понимаете, в нашей жизни можно зациклиться, и я зацикливаюсь, и все зацикливаются на том негативном, что льется на нас со всех сторон иногда и часто. И можно об этом тоже говорить, а, может, и очень нужно, и часто говорят. Но когда я вижу человека, которому 101 год, который играет на сцене театра после перелома шейки бедра, через 4 месяца выйдя из этого состояния, меня охватывает чувство гордости за прогрессивное человечество, и я хочу об этом кричать, а не обсуждать… можно обсудить, дружил ли он со Сталиным…

Таратута: Про Зельдина я как-то да…. Простила бы что угодно за танец, о котором вы говорите в эту минуту. К слову о прощении. Я хочу закончить программу вот таким вопросом. Вы, наверное, читали, тут была не очень добрая заметка Игоря Яковенко, одного из функционеров журналистского сообщества, который довольно жестко писал о Константине Эрнсте. Колонка была, я очень вкратце ее перескажу, даже не хочу, честно говоря, выносить ее главную мысль, потому что она довольно жесткая, он говорил о том, что в либеральном кругу принято выбирать какого-то человека, который работает либо на государство, либо… он такой же как все, но как бы немножко симпатичнее, например, он талантливый или делает какие-то штуки приятные. И он приводил нас к тому, что если брать людей телевизионных, то из теленачальников таким симпатичным либеральной общественности человеком является Константин Эрнст, поскольку там много чего сделал. На самом деле все гораздо хуже, он-то и есть настоящий злодей, проводит эксперименты над людьми. Согласны ли вы с такой точкой зрения? Вы же понимаете, в чем суть.

Гусман: Смотри, что я тебе скажу, начну чуть-чуть издалека. Я последние годы часто приглашаюсь в разные жюри не КВНовские. И это стало поводом для замечательной шутки Ширвиндта, что вот на дельфинах он сидел вообще непонятно почему. Я это делаю с удовольствием…

Таратута: А вы же сейчас какой-то спортивный проект…

Гусман: Все, где я бываю, я бываю не потому, что я жажду, чтобы мои уши опять увядали там, я потрясен тем, что люди, которым ничего не надо и которые всего достигли, идут и по три месяца, по два месяца ломают себе ребра, чтобы сесть на дельфина и взлететь под потолок. У меня это вызывает, этот челлендж, чувство громадного уважения. Если я не могу похудеть на 10 килограмм, которые мне нужно абсолютно, я на них смотрю — может, я немножко похудею. И КВН для меня — это тоже челлендж, это не просто игра, игрушки. Это ощущение, что не все потеряно вообще для всего поколения. Что, может, пройдут несчастья или радости, а останется вот этот молодой задор, юмор и блеск в глазах. Прости за пафос.

Константин Эрнст, внимательно запишите — гений. Поставьте точку. Константин Эрнст тире (я там не работаю и работать уже не буду, потому что поздно делать карьеру) гений. Он, как и все, работает в правилах игры, которые предназначены для гения, руководителя главного канала или одного из главных каналов страны. Но то, что он сделал, не он один, а с командой своих единомышленников, что делали Олимпиаду, это уже не просто ордена на Западе и здесь, это чудо, потому что смог показать Россию не только с балалайками и медведями, окрошкой и замечательной матрешкой, бабушкой — он показал Россию Бродского, Ахматовой, Россию, которой мы должны гордиться. Пока не очень получается. Пока не все получается. А то, что многие люди, включая вас, мой юный друг, и меня, не столько юный друг, играет часто по правилам игр, в которых они поставлены, в студии этого размера, свет этого света, пиджак, который стробит, если мы в этих условиях будем со словами «да никогда в жизни»… помнишь, как сказал: «Воробьянинов никогда не протянет руки», а Остап Бендер сказал: «Так протянешь ноги, старый дурак». Я считаю, что, держа свою позицию государственную, гражданскую, политическую, державную, человеческую, либеральную — какую угодно — честно и справедливо, стараясь не быть поддонком и подлецом. Но при этом нельзя требовать от этой девушки…

Мне показалось, что сегодня, по крайней мере, то, что я слежу — развлекательные программы Первого канала — здесь неважно, что там думает либеральная общественность, являются лучшими на планете Земля. Хотя они часто форматны, куплены, и тот же самый Якубович, у которого был юбилей — 25 лет программы, КВН — это невероятная история, нигде не в мире прецедента. Пытались на английском языке в штате Вермонт с Сашей попробовать — не получается с американцами, потому что этот стеб… Ты мне сейчас улыбаешься?

Таратута: Нет, я просто вспомнила, что Украина — не Россия.

Гусман: Я замечаю: сейчас ты улыбаешься, а я понимаю, что ты улыбаешься потому, что не только слышишь слова, но и знаешь, что я думаю, потому что мы думаем примерно… хотя ты — девочка, я — мальчик, мы с тобой, хоть и в чем-то где-то, но разные, но примерно одинаково все про жизнь чуть-чуть понимаем. Это ощущение солидарности и понимания, которые дают тебе хорошая игра, хороший КВН, хорошая Олимпиада, хороший канал Дождь, который я люблю, говорю не потому, что мне дали здесь 18 тысяч за выступление, а потому что этим надо гордиться. Я могу найти такое количество претензий и проблем в вашем канале — от рекламы какой-то до конкурса какого-то…

Таратута: Но не станете этого делать. Потому что на этом месте я закончу программу. Со мной был Юлий Соломонович Гусман, он уже адвокатом выступал — и кого. Но он говорил важные вещи, предлагал свою трактовку о том, как люди должны существовать в предложенных правилах игры, видимо, адвокатом вот этого процесса.

Гусман: Нет, не адвокатом. Я просто хочу, чтобы то, что мы можем, мы делали. И каждый на своем месте старался.

Таратута: Вы выступили адвокатом теории малых дел.

Гусман: Разве это малое дело — огромный телеканал, который смотрит все больше народу. Только в нем есть проблемы, они скоро будут решены.

Таратута: Спасибо вам огромное.