У России с Венесуэлой на удивление много общих черт, пишет экономист Андрей Мовчан в колонке на сайте Московского Центра Карнеги, предупреждая о негативных последствиях возможного «левого поворота» российской экономики по венесуэльскому образцу.
Фото: Getty Images
Как и СССР, Венесуэла до 1980-х годов была сильнейшей экономикой региона. Как и СССР, Венесуэлой руководили левые правительства, как и в СССР, нефть имела решающее значение для экономики.
Потом наступили тяжелые времена для обеих экономик: венесуэльский 1998 год наступает в 1994-м.
Сходство с Россией очевидно вплоть до прихода к власти в 1999 году выходца из силовых структур, будущего бессменного лидера нации. Но с 2001 года начинается расхождение в методах экономического управления: Россия отказывается от ограничений в сфере инвестиций и движения капитала, в Венесуэле устанавливают валютный контроль и ограничения на экспорт капитала.
Сейчас те элементы «нелиберальности», которые присутствуют в российской экономике, но вслух не признаются (недобросовестная конкуренция, протекционизм, слабая защита прав инвесторов, наличие экономических агентов, стоящих выше закона), в Венесуэле стали официальной экономической политикой, пишет Мовчан.
Попытки добиться социальной справедливости и повысить уровень жизни в Венесуэле раз за разом приводили к противоположным результатам. Ограничение свободного обращения валюты породило черный рынок и множественность курсов. Дефицит валюты для расчетов за импорт заставил иностранный бизнес резко сократить свою активность. Ограничение цен на товары привело к масштабной контрабанде в соседнюю Колумбию.
«Помимо левого курса, власти Венесуэлы совершили немало разовых, но чувствительных экономических ошибок. Большинство из них напоминает предложения российских левых экономистов, которые, к счастью, пока игнорируются».
О каких ошибках и каких последствиях идет речь — читайте на сайте Московского Центра Карнеги