В медицинских кругах Ленинграда в 80-е был популярен анекдот о главном хирурге Красной Армии Александре Вишневском. Он был ярым сторонником операций под местной анестезией, богом новокаина. Кстати именно поэтому морфий в полевых аптечках красноармейцев отсутствовал, в отличие от союзников.
Так вот, году в 46-м союзники-англичане, военные врачи, приехали к гуру посмотреть на его чудодейственные операции без наркозных масок. Генерал от хирургии Вишневский делает полостную операцию под новокаином, под куполом стоят изумленные британцы. Операция закончилась. «У вас есть вопросы?», — интересуется Вишневский. «Да, только один: ваш пациент коммунист?». «Конечно»», — отвечает Вишневский. «Тогда у нас больше нет вопросов».
Из гуманных соображений мы не можем показать полностью даже отрывок из фильма «Повесть о настоящем человеке» 1960 года. Это какое-то кошмарное пособие по ампутации с раскадровкой. «Отрежем, отрежем Мересьеву ноги». «Крепко стянули веревками люди в белых халатах», — поет герой. Это конечно опера, но явно по сценарию Вишневского.
С наркозной маской на лице не споешь. Культ страдания советского человека, сладострастное обожествление боли, стыдливость во всем, касающемся избавления от мучений, напрямую перешли из православной России в атеистический СССР. Советский, а теперь и постсоветский человек-мученик. Только вот парадокс: можно принять мучение за веру, за идею мировой революции, а сейчас за какую?
Импортозамещение или инновации достойны страдания? Что еще запрещали в СССР, кроме упоминания наркотиков? Да те же самые суициды. Статистика по ним была засекречена — просто мечта депутата Яровой! По советской медицинской этике, до последнего дня больному раком говорили, что у него полипы и все скоро пройдет. Жить несмотря на страдание, ради страдания. Советский — он же святой, он же «несмотря на», он же существует не ради себя, а ради капсулы, заложенной грядущим поколениям комсомольцев в бетоне какой-нибудь ГЭС. Отложенное счастье — не причина ли того, что люди старшего поколения часто говорят: «Ну, нам не довелось пожить, но вы то молодые поживете».
Не получится. Яровая не даст. Запрещено было упоминать инвалидов. Только благодаря Юрию Нагибину мое поколение узнало о практике ссылки безногих и безруких на Валаам, чтобы картинку не портили. Запрещено было и это сегодня узаконено указом Путина: упоминать о смертях в армии в мирное время. До прорывного фильма «Кирпичный флаг» о солдате Сакалаускасе, доведенном дедовщиной до сумасшествия, и расстрела шестерых сослуживцев это был расцвет гласности,1988 год.
После законопроектов о проверке пешеходов на трезвость и запрете упоминания наркотических средств в книгах, фильмах и на сайтах Ирине Яровой остался только один, логический шаг . Запретить сам факт существования запретов. Само существование Главлита было государственной тайной, как и список запрещенных материалов, вплоть до интервью Михаила Горбачева в 1986 году, где он признал существование цензурного ведомства.
Но есть вариант попроще. Каким-то образом запретить Ирину Яровую — человека, которому никогда не было и не будет больно, которой в детстве не сверлили зуб наживую. Потому что, мне кажется, она абсолютно счастлива. А быть счастливым, по ее же представлению, преступление.