В гостях у Льва Пархоменко Антон Табах, директор по региональным рейтингам и инфраструктурным проектам «РусРейтинга». Поговорили о том, когда доллар перейдет в наступление, почему ЦБ снизил ставку – станут ли кредиты доступнее и о том, будут ли цены продолжать расти.
Пархоменко: Удобоваримо 12,5%. Можно жить или еще нет?
Табах: Все в этом мире относительно. Для кого удобоваримо, для кого — нет. Ставка пока остается ниже инфляции, хотя инфляция пошла на спад и застопорилась. Это была основная мотивация для снижения ставки. Рынок ожидал несколько большего, что видно по движению курса рубля. Естественно, 12,5 — это лучше, чем 14 для банковской системы, это лучше для заемщиков, для рынка облигаций и для денежного рынка. Это хуже для вкладчиков, которые …ставки по вкладам падали и, скорее всего, продолжат падать. Но это связано, в первую очередь, не с ключевой ставкой, а с тем, что банкам некуда девать деньги. То есть проблема совершенно противоположная тому, что было в конце прошлого года. Денег много, дать их некому, потому что либо страшно, либо лимиты исчерпаны, либо рынок встал, то есть люди сами не хотят брать.
Пархоменко: Ну, вообще-то в таких случаях все идут на валютный рынок. Если я правильно понимаю…
Табах: Да, но Центробанк несколько ограничил сейчас возможности для банков на валютном рынке, а второе — предоставляет достаточно дешевые доллары в фондировании и, собственно говоря, что мы видим — это то, что валютный рынок более чувствителен к движению ставок на четверть процентного пункта по предоставлению валютной ликвидности Центральным банком, нежели к движениям ключевой ставки, которая не играет такой роли. Мы видели резкие скачки рубля в последние недели, когда ЦБ двигал валютную ставку, и совершенно рубль был не совсем, но индифферентен к сдвижке ключевой ставки.
Пархоменко: Да, но при этом, с одной стороны, пока ЦБ двигал валютную ставку, пытаясь как-то немного остановить победные шествия рубля обратно, куда-то к 30, видимо. При этом рынок, с одной стороны, отреагировал, и с другой стороны, возвращался примерно туда же. То есть фактически Центральному банку не удалось сбить этот тренд. Он все равно идет к 50 и ниже.
Табах: Мы можем долго говорить, что идет к 50 и ниже, особенно в краткосрочном периоде. Собственно говоря, смысл Центрального банка, то, чем он занимается не очень охотно, это сглаживает резкие движения. Проблема в том, что политика в отношении ключевой ставки определяет, что будет происходить с рублем на отрезке в полгода год, что, наверное, важнее, чем то, что будет происходить на отрезке в несколько дней или несколько недель. Условно говоря, пока краткосрочные факторы работают на укрепление рубля, среднесрочные работают на его ослабление. Ровно поэтому ЦБ проводит такую политику сглаживания.
Пархоменко: Один момент меня как-то особенно заинтересовал сегодня. Годовая инфляция — 16,5%, при этом через год, к апрелю 2016 года, ЦБ ожидает 8%, ровно в два раза меньше и далее замедление роста потребительских цен будет происходить быстрее, чем ожидалось. Что не случилось того, чего ждали, почему цены растут быстрее, чем ожидалось?
Табах: Не случилось то, что валютный курс не продолжил свое победное движение, в том числе, за счет действия ЦБ, и второе — то, что страхи и ужасы, которые обсуждались в конце года, и мы как раз во время нашей дискуссии в декабре …Я тогда говорил, что трансляция курса в инфляцию сейчас меньше, чем мы думаем, потому что много продукции локализовано. Плюс к тому, многие готовы держать цены, нежели потерять рынок. Поэтому это не произошло. Инфляция из-за этого не разогналась и не разгоняется в тех же масштабах. И третье — реальный экономический кризис привел к схлопыванию спроса, и опять же из-за этого цены не растут.
Получилось, что инфляция резко скакнула в конце года за счет того, что происходило не только на валютном рынке, а сейчас накопленная инфляция остается высокой, но при этом темп инфляции резко снизился. Поэтому в данном случае ЦБ достаточно разумно проводит свое ожидание. Вопрос, что остается сильная зависимость цены на нефть. И то, что нефть сейчас краткосрочно продолжает победное шествие, это не означает, что сланцевая нефть никуда не делась, верхняя граница возможной цены на нефть потихоньку сдвигается вниз за счет изменения в технологиях, и поэтому мы можем увидеть совершенно другие движения и к концу года ситуация может резко измениться.
Пархоменко: Вы сказали о резком схлопывании спроса потребительского, что привело во многом к снижению темпов инфляции. Означает ли это, что схлопывание оказалось больше, чем ожидалось, и падение доходов больше, чем ожидалось? В этом смысле с точки зрения потребителей, физических лиц оказалось несколько тяжелее, чем ожидалось…
Табах: И это тоже. Спад реальных денежных доходов населения, спад ВВП действительно оказался выше, чем предполагалось изначально. Но, с другой стороны, экономика оказалась более устойчивой к шокам. То есть дальше экономика — это всегда вопрос выбора: кому лучше, кому хуже и как это сбалансировать. Вот так и сбалансировалось.
Пархоменко: Завершая разговор об инфляции, все-таки периодически можно видеть некоторые комментарии о том, что это затишье перед бурей. Что еще не все возможные факторы мы исчерпали, что рано успокаиваться и что нас еще может там что-то ждать.
Табах: Во-первых, 1 июля нас ждет ежегодная индексация тарифов. В разные годы ситуация была по-разному. То есть в какие-то годы, например, индексацию правительства и тарифные органы замедляли или отменяли вовсе. Понятно, что вокруг этого всегда идут большие лоббистские дискуссии. Второе — это вопрос о государственных расходах на поддержку экономики, которые могут быть инфляционного свойства, могут быть не инфляционного. Этот фактор достаточно сильно может сказаться на инфляции. Плюс внешние шоки, то есть никто их не отменял.
Пархоменко: Что к нам еще извне может прийти, впрочем, фантазия уже заканчивается, если честно. Если мы говорим о практическом применении ключевой ставки, а именно о кредитах банков, кредитовании реальной экономики, то, конечно, все сегодня как-то ожидают того, что банки начнут снижать ставки. Даже в прессе уже выступили руководителей банков, топ-менеджеров о том, что ну, да в течение месяца-полутора мы начнем снижать. Тем не менее, вы говорите, что давать некому. То есть, ставка будет…
Табах: Снижение ставки — это только один из факторов. Условно говоря, можно из другой оперы взять пример. Посмотрим на Европу, где Европейский Центробанк уже сделал отрицательную ставку, то есть все наоборот. Перевернутый мир, королевство кривых зеркал. Фактически, банки заставляют платить за хранение в Центральном банке, их выпихивают на кредитный рынок. Кредитное предложение не растет, потому что некого кредитовать, и экономика сильно стагнирует. В момент кризиса создавать страшно. Потому что если мы посмотрим новостной поток про кредиты, да, победные реляции, битье себя пяткой в грудь, что мы снизим ставки, тут же «Мечел» налетел на ковенанты, соответственно не исполняет. Но с «Мечелом» история давняя, КАМАЗ налетел на ковенанты и, соответственно, должен торговаться с банками по поводу изменения условий кредитных договоров. То есть реально есть потенциал за снижение ставки, с другой стороны, есть заемщики, у которых большие проблемы. Пишут про большие проблемы в строительном секторе, не об отдельных компаниях, а именно системная. То есть, грубо говоря, цена денег ниже, но при этом давать эти деньги не хочется совершенно.
Пархоменко: Получается, что банки рапортуют о том, что ставка снижена, что результат есть, все хорошо, но в реальности ситуация фактически не меняется. Как было кредитное сжатие, так и есть…
Табах: В реальности, чтобы выйти из кредитного сжатия, нужно чтобы, во-первых, разрулились те проблемы, которые накопились, второе — чтобы стало понятно, что будет расти, каким образом. Когда у нас сжатие на авторынке, нет автокредитов, уходят с этого рынка, ипотечный рынок схлопнулся и сейчас ипотека фактически живет за счет программ с господдержкой, но вопрос о том, насколько кредитное качество потенциальных заемщиков в нынешних условиях соответствует стандартам, потребительское кредитование схлопывается, посмотрите, что творится с банками, которые специализируются на потребительском кредитовании, которые сейчас активно выкупают собственные облигации и не принимают новые вклады, то есть стараются, как бы сократить свой баланс ровно потому, что есть чего давать, но некому.
Пархоменко: Но это уже история не про ЦБ…
Табах: Это история не про ЦБ. ЦБ может помочь на уровне монетарных факторов, может сдержать инфляцию монетарными методами в той части, в какой она зависит от ЦБ, может поддержать валютный рынок, например, операциями, через фондирование, может присмотреть за банковской системой, но ЦБ не решает вопрос тарифов. ЦБ не повышает кредитное качество заемщиков. ЦБ, условно говоря, не так сильно влияет на реальную экономику, как это хотелось бы его критикам.
Пархоменко: То есть, в этом смысле, снизь он ставку до каких-нибудь единиц процентов годовых, о которых мечтают некоторые, толку от этого все равно никакого не будет.
Табах: Положительного толка от этого не было бы, был бы толк только отрицательный, потому что сейчас ставка находится в положительной зоне, не позволяет разгоняться инфляции, но при этом уже не является удушающей. Если сейчас, как многие мечтают, ставку сделать ниже инфляции, то в результате этого, скорее всего, у нас отбился бы всякий стимул к сбережениям, у нас, скорее всего, кредитование все равно не сильно улучшилось бы, потому что вопрос кредитного качества никто не отменял, и условно говоря, с другой стороны, спекуляции на рынке ценных бумаг, дешевое фондирование стимулировало бы дополнительно.
Пархоменко: Вы имеете в виду, ставку сделать ниже инфляции в каком-то продолжительном периоде. А сейчас же так и есть в принципе.
Табах: Вопрос не в инфляции, которая сейчас. Как там было у Маяковского: «Отечество славлю, которое есть, но трижды — которое будет». Важна не инфляция сегодня, важна ожидаемая инфляция. Соответственно, если ЦБ ожидает и декларирует, что инфляция через год будет 8%, то есть, средняя инфляция где-то будет 12%, то ставка в 12,5% — это нормально. Но, соответственно, ключевая ставка в 5% была бы некорректной. Это основная проблема, когда говорят: давайте снижаем ставки, буде, как в Европе. В Европе отрицательные ставки, потому что у них дефляция.
Пархоменко: Это понятно, у них кардинально другие проблемы. Не менее тяжелые, но совершенно другого характера и свойства.
Табах: Хотя нет, если посмотреть в корень, то свойства очень похожи. Потому что проблема у банковского сектора, что деньги есть, их некому давать.
Пархоменко: Как вас кажется, насколько оправдана жесткая оценка потенциальных заемщиков, и действительно некому дать. Нет ли здесь, что называется, что дует на воду, как говорится. Нет ли здесь такого слишком опасения. Понятно, когда это было в декабре-январе, когда действительно, в общем, непонятно …
Табах: Структурные проблемы не делись никуда. То, что у нас пятая часть частных заемщиков тратят, сегодня опубликовали исследование моих коллег по Высшей школе экономики о состоянии кредитного рынка, от 20 до четверти домохозяйств, которые брали кредиты, у них по несколько кредитов и более половины дохода идет на погашение кредитов. Есть целые перекредитованные секторы. Кредитные истории помогают, но все равно, то бурное развитие потребительского кредита, которое проходило где-то с 2009 -2010 по 2014 год, оно привело к тому, что на этом рынке очень много перекредитованных. То же самое в этом отношении на рынке корпоративном стало немного получше, потому что произошла диверсификация источников и, например, тот же рынок облигаций стал значительно более цивилизованным, чем был до кризиса. То есть почему сейчас так мало настоящих дефолтов, реструктуризаций и так далее? Потому что среднее качество заемщика сейчас лучше, чем было в 2008 году.
Пархоменко: Это что касается физических лиц, а что касается бизнеса?
Табах: Что касается бизнеса, грубо говоря, под хорошие проекты хороший окологосударственный бизнес кредитуется в хороших окологосударственных банках. Хороший частный бизнес обычно находят либо внутренние источники, либо фондируется, скажем так, имеет определенный доступ к кредитам, а очень многие потенциальные заемщики имеют слишком высокие риски. То есть проблема перекредитованности существует и в коммерческом секторе.
Пархоменко: Я неделю назад разговаривал в этой студии с Михаилом Корневым, руководителем компании, которая занимается производством картошки. Он мне сказал удивительную вещь, потому что я этого никогда не слышал, но как мне потом рассказали, известный инструмент, он договорился с местным ритейлером о том, что тот даст ему денег на посевную, а тот ему за это даст урожай по фиксированной цене. Как выяснилось, все это называется товарный форвард. Такие нестандартные инструменты, как, на ваш взгляд, они могут в этой ситуации так развиваться?
Табах: Они стандартные до зубовного скрежета. Этим товарным форвардам не одна сотня лет. С этого начинался финансовый рынок. Это архаика, это одна из проблем, которую озвучивают сейчас, что финансовый рынок и финансовая система отброшены на несколько лет, а то и на несколько десятилетий назад, ничего плохого в этом нет. Но это доказывает, что при высоких процентных ставках складываются новые институты. Ничего плохого в этом нет, но и ничего хорошего.
Пархоменко: Может ли это на какое-то время новые институты заменить на более традиционные?
Табах: Это решает проблему локального производителя и локального ритейлера, скорее всего, на уровне очень крупных производителей крупных ритейлеров, возникнут чисто юридические и административные проблемы с этим. А что называется на бирже торговать картошкой, как это делается в США в крупных масштабах или как это делалось у нас в 90-х в масштабах мелких, это, я думаю, скорее всего, окажется экзотикой.
Пархоменко: То есть, все равно от банков никуда не деться…
Табах: Банковская система очень угнездилась и подмяла под себя экономику, поэтому мы видим, что пока это сложно сказать: плохо или хорошо, она может не нравиться, но без нее никуда.
Пархоменко: В этом смысле теряет некоторую обоснованность позиция правительства, президента и вообще всех о том, что, в первую очередь, надо дать денег банкам, что банки — это кровеносная система, что банки дадут денег экономике и так далее. Мы видим, что не дают. И причем мы видели в 1998 то же самое.
Табах: Мы уже обсуждали, что в каждой стране у каждого ЦБ и правительства есть свой личный карман и ночной кошмар. Ночной кошмар президента США и главы Федерального резерва — это новая Великая депрессия. Поэтому, выбирая между инфляцией и поддержкой экономики, и относительно низкой безработицей, любой глава Федеральных резервов в силу особенностей местных кошмаров выберет поддержку экономики и более высокую инфляцию. В Европейском ЦБ почему все так удивлялись, почему так медленно раскручивали программу количественного смягчения? Потому что у ЕЦБ, который наследник Бундесбанка, другой ночной кошмар — гиперинфляция, который, соответственно, две инфляции в Германии. В Банке Англии кошмар — долговой рынок, у нас кошмар — обманутые вкладчики, развалившаяся банковская система, паралич экономики в результате этого, который был в 1998 году. Соответственно, что в 2008-м, что сейчас, основное — это не допустить коллапса банковской системы любой ценой. Поэтому будут помогать банкам именно для этого. Кровеносная, не кровеносная, но все помнят, чем закончилось в прошлый раз, когда не помогли.
Пархоменко: То ест это результат детской психологической травмы, грубо говоря…
Табах: Детской, не детской, результат скажем так институциональной среды. Назовем это более корректно с экономической точки зрения.
Пархоменко: Если мы с вами видим, то, наверное, и в правительстве это видят, что деньги банкам дают, а они дальше никуда не идут. Хорошо, что хотя бы валюту на них покупают…
Табах: Для этого ЦБ проводит определенные меры, чтобы банки подвинуть к более активному кредитованию. Некоторые изменения нормативов и отсрочки ведения новых нормативов рисков — чисто технические меры, которые должны способствовать тому, что банки должны больше кредитовать в экономику малый и средний бизнес. Разнообразные госпрограммы, субсидии. Вопрос в том, что запуск этих программ идет достаточно долго. То есть бюрократическая машина работает медленно. В этом отношении в 2008-2009 году, когда проблемы были острее, но они решилась несколько проще, например, когда была введена программа дорогих кредитов под залог контрольных пакетов крупных корпораций, но это было как в «Венецианском купце» — под залог фунта мяса. То есть настолько были выставлены жесткие условия, что почти все компании за год, два или три, как только улучшилось финансовое положение, тут же вышли из этой программы, погасили, вернули деньги государству. Сейчас проблема другого свойства. Сейчас кризис более фундаментальный, более долгосрочный, во многом доморощенный. Здесь надо долго запрягать.
Пархоменко: А в этом смысле еще одна программа ЦБ мне очень импонирует и меня очень интересует. Это проектное финансирование, которое недавно запущено. Это дешевые деньги под конкретные проекты. Конечно, проекты, которые уже одобрены, вызывают некоторые вопросы, но, на первый взгляд, выглядят как вполне ясный, понятный, четкий механизм.
Табах: Вопрос, что стоит за этими проектами и как учитываются риски. Это вопрос технический массовой аудитории, наверное, не слишком интересный. Но ключевой вопрос, какие проекты, какого масштаба подпадают под эти программы и как оцениваются риски в них. По этому поводу идет дискуссия, сами эти программы хороши, но опять-таки, это в каком-то смысле игра в переводного дурака. То есть государство должно помочь всем, все обращаются: сегодня — валютные ипотечники, завтра за помощью пришли под создание сети фастфуда, послезавтра фастфуд придет за созданием сети кинотеатров, за бедных и голодных платит король. А бюджет не резиновый. У ЦБ баланс тоже не резиновый. И самая большая проблема, с которой сейчас сталкивается американский Федеральный резерв — почему так внимательно смотрят на заявления, например, на вчерашнее заседание, потому что как будут разруливать эту ситуацию, как раздувшийся баланс, когда все свои плохие карты сбросили Центробанку, как ЦБ будет эти плохие карты постепенно скидывать сам и на кого он их скинет.
Пархоменко: Объем этой программы «Проектное финансирование» очень небольшой, понятно, что они только начали, но, тем не менее, кажется, что ее можно быстро и активно масштабировать в регионах, когда более мелкие проекты. И в общем, эту проблему отсутствия кредитных денег, как вы говорите, все просят помочь, но в данном случае мне кажется это же непросто: «Дай денег, а то умру с голоду», а «Дай денег на то, на то, на то, у нас такие планы».
Табах: Планы — вещь хорошая. Вспомним помещика Манилова, его бизнес-проекты. Достаточно много приходят такого сорта проектов, и вопрос об оценке рисков, вопрос, грубо говоря, как исключить такую договорную составляющую, связанные кредиты и все остальное, обсуждается. В этом отношении развитие тех же кредитных рейтингов и независимые оценки кредитных рисков — это достаточно важно, потому что далеко не все могут позволить себе рейтинговаться у глобальных рейтинговых агентств. Развитие национального рынка — вещь важная, нужная. Здесь пока воз и ныне там. То есть, деклараций много, но делается не так много, как хотелось бы.
Пархоменко: Здесь, наверное, не надо забывать о качестве госуправления, я смотрю каждое второе выступление Германа Грефа примерно на эту тему. В данном случае это впрямую влияет на выбор этих проектов, это качество госуправления и то, как чиновник оценивает риски…
Табах: Да. С другой стороны, государство не может помочь всем и вся. Государство не может принимать решение. И перекладывать на государство — это очень опасная вещь по многим причинам.
Пархоменко: Реакция на сегодняшнее решение ЦБ на валютном рынке не очень определенная. Во-первых, рубль вообще укрепился, причем аж на 70 копеек, что говорит о том, что рынок не получил того, чего хотел. Да? Так мы можем это понимать?
Табах: Многие ожидали большего от ЦБ, плюс, если мы посмотрим на реакцию валютного рынка, то важны не только действия ЦБ, но и заявления, которые надо переварить, надо обмозговать и понять, что стоит за заявлением ФРС и Европейского ЦБ или, соответственно, в данном случае Банка России. И что в данном случае сначала ожидали большего, ожидали очень таких заявлений о мягкой кредитно-денежной политике, действие оказалось менее радикальным, чем предполагалось некоторыми участниками рынка. После этого прочитали заявление и поняли, что, скорее, политика будет не настолько жесткой, как могла бы, и плюс к тому поняли, что рубль более чувствителен к действиям на валютном рынке, который ЦБ не сопровождает заявлениями, имеется в виду предоставление валютной ликвидности, которые делаются в рабочем порядке, а не раз в полтора месяца, заранее, когда весь рынок в трепете и ожидании.
Пархоменко: Дальше после падения, после объявления о ставке он пошел вверх, ушел за 52 и все равно теперь корректируется вниз, всего 50 с небольшим копеек сейчас прибавляет доллар. Но, в общем, после снижения на 1,5 процентных пункта ставки вполне комплементарных комментариев от ЦБ, кажется, что …
Табах: Важны ожидания, то есть то, что было сделано, не сильно отклоняется от того, что ожидал рынок. В этом отношении евро значительно сильнее отреагировал на доллар-евро пары, значительно сильнее отреагировал на решение ФРС и данных по американской экономике, которые оказались хуже, чем предполагалось. Заявления ФРС несколько мягче, чем ожидали участники рынка. Соответственно, на этой ноте евро несколько развернулся и ушел за 1,10. Хотя все равно тенденция понятна. И мы, скорее всего, увидим паритет. Если не так быстро, как это казалось в феврале-марте, то все равно к концу этого года.
Пархоменко: А если мы говорим вообще в целом о динамике рубля за последние несколько месяцев, последние пару месяцев, которая для многих стала большой неожиданностью, мало кто прогнозировал, что доллар уйдет так быстро ниже 50, некоторые вообще говорили, что мы не увидим это вообще никогда. А мы это увидели уже в начале апреля.
Табах: Никогда не говори никогда. Это самый главный принцип анализа, особенно на валютном рынке. Потому что возможно все. В данном случае оказалось, что экономика более устойчива, ЦБ оказался жестче, чем предполагалось, плюс цены на нефть отскочили и отскочили достаточно существенно. И возникли технически е факторы, то есть спекулянты заигрались. Соответственно, пошло закрытие коротких позиций. Это не отменяет санкции, ограничение финансирования, постепенное, хотя и меньшее по объему схлопывание резервов, большие выплаты по внешнему долгу, хотя меньшие, чем в прошлом году.
Долг сокращается за счет вполне конкретных выплат по нему, и поэтому общее направление, плюс снижение процентных ставок и уменьшение этого стимула для carry trade, то есть, когда можно дешево отфондироваться в валюте в силу того же ЦБ, а потом дорого вложиться в рублях и на эти несколько процентов хорошо жить, эти возможности сейчас схлопываются как за счет снижения ставок на рублевом рынке, так и за счет постепенного снижения ставок на валюту. Поэтому те технические факторы, которые способствовали бурному росту рубля, которые, в свою очередь, невыгодны бюджету, например. То есть ЦБ это хорошо, а бюджету это невыгодно сильно. Скорее всего, в среднесрочной перспективе мы увидим некоторый откат, хотя, наверное, не такой быстрый, как в конце года. Просто потому что рынок стал сейчас более спокойным и более управляемым.
Пархоменко: Что касается бюджета и его потерь, о которых начали вполне открыто говорить чиновники, потерь в связи с укреплением рубля. Наверное, сложно чиновнику произнести, что государство беднеет от того, что рубль укрепляется.
Табах: Для Министерства финансов это нормально. Рядовому гражданину знать об этом много не надо. Как в той шутке, что если цена за баррель будет 120, то курс будет 30 или наоборот. Соответственно, бюджет сверстан из 59 и 61. Сейчас мы имеем немного другой расклад, но в обратную сторону это будет работать примерно так же.
Пархоменко: Как сильно и крепко будет держаться ЦБ за эту отметку 50, которую он уже сам объявил? И вообще, как сильно он будет играть на стороне Минфина?
Табах: ЦБ играет на своей собственной стороне. В ЦБ понимают, что рынок, на котором сейчас курс гонят во многом горячие деньги, пришедшие на большую разницу между рублевыми и валютными ставками, на некоторое смягчение геополитической ситуации и на некотором успокоении рынка, то я считаю, что эти деньги побегут обратно. Поэтому ЦБ в данном случае действует абсолютно рационально, они не в первый раз это видят. Если мыслить категориями не двух или пяти лет, а категориями последних 20 лет, видали и такое. Поэтому в данном случае мы будем рассчитывать, что ЦБ будет действовать по обстановке, будет стараться не очень сильно вмешиваться в рыночную ситуацию, но стоять достаточно крепко там, где будет неадекватно. Но делать это не напрямую, через интервенции, а через валютное фондирование. Хорошо, банки не страдают от нехватки денег.
Валютное фондирование в тех объемах не нужно, давайте будем двигать ставку там. Инфляция снижается, давайте будем двигать рублевую ставку. То есть в этом отношении оппортунизм, который на рубль влияет опосредованно. То есть мы не видели никаких интервенций. В данном случае ЦБ действовал через ставки. Но как обещали, так и делаем. Но не через чистую инфляцию, ключевую ставку, когда где-нибудь в классической легенде о ЦБ можно двигать только одну ставку, на самом деле выяснилось, что рычагов должно быть несколько. И это как человек-оркестр. Здесь дернули, там нажали — и как бы идет определенная политика.
Пархоменко: Вы говорите о спекулятивном капитале, о том, что нефть отскочила. О тех факторах, которые укрепили рубль. Насколько это укрепление крепко? Насколько оно фундаментально и можно ждать, что мы в этом коридоре останемся достаточно долго?
Табах: Если рубль в последние недели и месяцы движется на несколько рублей в течение недели, это показывает, что рынок остается сильно волатильным. То, что он ушел в какой-то коридор, опять же, этот коридор последних месяца полутора. Пока все очень волатильно, очень нестабильно, и говорить про что-то крепкое сложно и не нужно, потому что сейчас политика ЦБ в том, что, грубо говоря, плавающий курс, не привязывайтесь к нему, если вы не экспортер и не собираетесь на отдых за границу, во всех остальных случаях вас курс должен беспокоить не в очень большой очереди.
Пархоменко: Примерно об этом говорят в ЦБ. Но примерно, как долго еще может продлиться волатильность?
Табах: Волатильность с ними надолго. То есть управляемый рубль достаточно спокойно движущийся, он остался в 2011, 2012, 2013 годах, сейчас рубль более волатилен. Дневные колебания в пределах рубля в течение дня — это норма. Раньше начинались интервенции уже достаточно быстро при сдвижке на несколько копеек, если мы вспомним. Поэтому надо приучаться жить с нестабильностью здесь.
Пархоменко: Как можно к ней приучиться? Забыть о том, что такое доллар и евро?
Табах: Это вопрос дискуссионный. Но кризис показывает, что, например, что та же инфляция от кура зависит, но не в той пропорции, как это нам кажется. То есть у страха глаза велики. Кредитный рынок зависит от международных, но опять же, каких-то отечественных факторов. Поэтому валютные спекуляции работают в обе стороны. То есть можно уходить в валюту, но только, если, например, движется курс, при этом видно, что инфляция усиливается. Когда цены на нефть коллапсируют, понятно, что валюты всех нефтедобывающих стран. В прошлом году пострадал не только рубль, рубль пострадал сильнее остальных сырьевых государств, но при этом пострадали все. Но при этом, если у нас ситуация относительно спокойная, то в этом смысле валютные спекуляции лучше оставить профессионалам.
Пархоменко: При этом в бюджете доллар прописан около 60, в прогнозах он по-прежнему около 60 в среднем по году, и пока мы сильно крепче этих ожиданий.
Табах: Вспомните прошлый год, когда …Прогнозы делаются среднесрочные и долгосрочные. Прогнозы могут делаться на достаточно короткий период, но это тоже во многом астрология и уфология. То есть фундаментальные факторы, процентные ставки, инфляция, ситуация на внешних рынках, цены на сырье, которые двигают валюту в среднесрочной перспективе. Здесь более-менее понятно, и понятно, что нынешнее укрепление вызвано краткосрочными факторами. Эти факторы могут стать среднесрочными, такое тоже бывает, цена на нефть для России во многом внешний фактор, который как бы от нее зависит, но не в той степени, как хотелось бы…
Пархоменко: Я бы сказал, что практически вообще не зависит.
Табах: Ну почему. Россия остается одним из крупнейших производителей, но контроль над рынком в силу технологических и других причин в другом месте находится, та самая мифическая кнопочка, которую конспирологи считают, что она то ли в банке Ротшильдов, то ли в подвале у Рокфеллера, то ли где-нибудь в Эр-Рияде, но когда говорится, что этой кнопочки нет, люди сильно удивляются.
Пархоменко: Если возвращаться к рублю, то, скорее, рубль будет продвигаться к прогнозу и расчетам Минфина, Минэконом и ЦБ или, наоборот, прогноз будет …
Табах: Скажем так, если мы говорим на отрезке до конца года, то, скорее всего, то, что происходит сейчас в бюджетном секторе, и те дополнительные бюджетные вливания, которые потребуются, та кредитно-денежная политика, которую мы увидим, скорее всего, снижение рублевых ставок и повышение валютных ставок и, скорее всего, начало повышения процентных ставок в США, нельзя забывать, что у них сферический конь в вакууме, рынок рубль-доллар довольно маленький, по сравнению с большими рынками доллар-евро, доллар-йена, доллар-фунт и так далее. Понятно, что с нашей точки зрения самое важное — это то, что у нас здесь, но на самом деле это не так. И общую тенденцию к сильному доллару, сильному глобально, это никуда не девает. Поэтому, скорее всего, мы увидим некоторый разворот, а масштабы этого разворота зависят от тех факторов, которые трудно предсказать.
Пархоменко: Когда этот разворот может произойти?
Табах: Это, пожалуйста, к астрологам: Павел Глоба и другие достойные люди.
Пархоменко: ФРС откладывало повышение ставки, говорят, что теперь в лучшем случае осенью, насколько это минимальное даже на четверть процента повышение может кардинально изменить ситуацию?
Табах: Как пелось в советской песне: в жизни важен первый шаг. В данном случае все ждут, когда новое руководство Федерального резерва сделает этот первый шаг и, что называется, нажмет на рубильник. Никто особо сильно не ждал, что нажмут сейчас, соответственно, следующее заседание будет через полтора месяца, то бишь в июне и, соответственно, июньское заседание, уже сейчас есть заявление, видно, что, может быть, нажмут, но, скорее, не нажмут. А дальше, соответственно, уже сентябрь и, скорее всего, тогда нажмут, если в экономике второй квартал будет удачным, все-таки до начала политического цикла, до активной начала предвыборной кампании этот процесс, скорее всего, будет запущен. И тогда масштабы, степень, скорость от этого зависит, насколько доллар будет укрепляться по отношению к остальным валютам.
Пархоменко: То есть мы можем говорить, что это может быть одним из факторов этого разворота.
Табах: Главный фактор разворота, опять же, ФРС не живет в вакууме, то есть, есть политика Народного банка Китая, есть Европейский Центробанк, который запустил количественные смягчения, запустил отрицательные процентные ставки, но сейчас происходит как в старом советском анекдоте, про то как «дустом не пробовали?». Если ЕЦБ придется делать ставки еще более отрицательными и выпихивать деньги на рынок, то, соответственно в этом случае мы увидим очень большие колебания в паре доллар-евро и, опять-таки, укрепление доллара. То есть как это: базовый принцип, что в случае любой заварушки покупайте доллары, никуда не девался. Ситуацию на Ближнем Востоке мы с вами видим, безотносительно к нефти. Мы видим ситуацию в европейской экономике, некоторое замедление в Китае, и в этом смысле ФРС, пока доллар все равно является более привлекательным. Опять же, что бы ни говорилось.
Пархоменко: В завершении хотелось бы вернуться к нашему ЦБ. На пике кризиса, паники, ужаса наша встреча, по-моему, была 17 декабря.
Табах: Она была за пару дней до обвала.
Пархоменко: И в общем, даже те, кто очень поддерживал ЦБ, в тот момент начал говорить, что, пожалуй, они что-то делают не то, не очень понимают и слишком много смотрят в учебники, но не смотрят в окно, масса была разных комментариев. Сейчас прошло почти полгода. Можно ли говорить о том, что мы ошибались, а ЦБ был прав?
Табах: ЦБ — это ведомство, которое наполняют вполне конкретные люди. Дмитрий Тулин тогда работал в аудиторской компании. Но с тех пор присоединился, и он сейчас курирует монетарную политику. При том, что Ксения Юдаева остается мозгом ЦБ, но если мы посмотрим, что творилось начиная с декабря, то было очень много элементов применения многих инструментов ручного управления, что называется, нажимания на разные рычажки. Видимо, господин Тулин в этом плане более силен, чем та команда, которая в том виде, в котором она функционировала на момент валютной паники.
Пархоменко: Это тактически, а если говорить стратегически, можно ли говорить о том, что ЦБ выбрал правильный путь?
Табах: Когда у Дэн Сяопина спрашивали, что он думает про Французскую революцию, он говорил, что мало времени прошло, всего 200 лет. Вот, соответственно, сейчас никто о 200 годах говорить не будет, но мы поймем, правильно ли действовал ЦБ, где-то к концу года, когда будет понятно, во-первых, не только что с инфляцией, но и что с банковским сектором и что с резервами. Потому что, если, условно говоря, продолжится ситуация в банковском секторе, а там тоже происходят самые разные процессы, не будет стабилизировано окончательно, если мы увидим, что продолжается схлопывание как кредитного рынка, так и резервов, наверное, будут вопросы о том, что, грубо говоря, дыры на валютном рынке закрыли, но при этом все остальное идет не туда.
Если мы увидим, что после шока банковская система работает достаточно прилично, резервы если не растут, то во всяком случае не падают, и валютный рынок движется при минимальном вмешательстве ЦБ, адекватно не оказывая большого влияния от инфляции, то, наверное, можно руководство ЦБ представлять к ордену и говорить, как в свое время про руководство ФРС и американского Минфина, что спасители мировой экономики, эта обложка журнала Times, можно выпустить какой-нибудь российский журнал с такой обложкой. Поэтому пока еще рано.
Пархоменко: Я бы пожелал руководству ЦБ оказаться на обложке, не знаю, как там насчет ордена, я единственное хотел только уточнить, что то, что касается резервов, то тут не только ЦБ на них претендует, но и правительство, и госкомпании…
Табах: Там сидят фонды, плюс существенная часть, которая выложена в евро слабеет, но как бы все равно вопросы резервов, потому что когда много средств было выдано банком в виде валютного фондирования, эти деньги придется возвращать, и об этом тоже многие забывают. Поэтому, как говорят в англоязычных странах, присяжные еще в совещательной комнате.
Пархоменко: Спасибо.