«Черный вторник»: доллар — 80 рублей, евро — 100 рублей. Эту главную экономическую новость Павел Лобков обсудил с Максимом Осадчим
Лобков: Максим, как вы считаете, по результатам сегодняшнего дня являлась ли мера Центрального банка необходимой – повышение процентной ставки более чем на 7%?
Осадчий: В математике есть такое хорошее словосочетание – необходимо, но недостаточно, что мы и увидели. Да, безусловно, на столь высокий уровень девальвации, какой был вчера – 10%, конечно же, реакция должна быть однозначная – повышение ключевой ставки.
Лобков: Ну вы же сами банкир. Для вас это затрудняет доступ к кредитам либо вы должны будете для населения увеличивать проценты, пересматривать существующие договоры, что запрещено, как я понимаю, после 1998 года. Тогда банки, как я понимаю, в убытках все, если еще повышать процентную ставку.
Осадчий: Понимаете, основное сейчас зло, самое страшное зло – это девальвация и галопирующая инфляция. Это факторы, которые могут дестабилизировать экономику. То есть в принципе нужно поступиться ростом экономики, нужно пойти на рост безработицы, это все очевидные следствия. И рецессия, и рост безработицы – это очевидные следствия столь большого подъема ключевой ставки. Всем этим можно поступиться, спасая национальную валюту, то есть выводя финансы из того страшного пике, в которое входила экономика.
Лобков: Но мы видим, что не помогло.
Осадчий: Не помогло, к сожалению.
Лобков: Более того, очевидно, подстегнуло спекулянтов, потому что то, что в последние часы происходит, молниеносный рост, до 100 рублей, наверное, сегодня дойдет евро. Только что сообщили, что цена на нефть марки Brent упала ниже 59 долларов за баррель. Это значит, что рубль неизбежно будет падать, и процентную ставку нужно будет повышать уже до венесуэльских цифр – до 50%. При этом экономика может существовать или, как в Венесуэле, пропадет туалетная бумага?
Осадчий: Я бы напомнил, что в 1998 году было гораздо хуже. Вспомните, какая была девальвация – с 5 до 20 рублей, где-то в 4 раза. Сейчас в лучшем случае в два с лишним раза. А вспомните 2008-2009 год. 23 рубля за доллар было в середине года 2008 и 36 рублей – это самое начало февраля. Это, конечно, не так круто, как сейчас, но все равно очень близко. И что вы помните какие-то суперострые проблемы в экономике?
Лобков: В 1998 году – да. Фактически полностью отключилась безналичное обращение денег для населения.
Осадчий: Я понимаю, но до краха экономики ведь не докатились.
Лобков: До полного краха нет, появилось импортозамещение, появилась пищевая промышленность, например, в 1998 году, что было большим сюрпризом. Сейчас что-то появится благодаря этому?
Осадчий: Не знаю, как насчет импортозамещения. Тем не менее, я бы призвал не драматизировать пока текущую ситуацию. Мы видели времена существенно круче. Ходят уже слухи о том, что могут и вклады заморозить, включая валютные, запретить вхождение валюты.
Лобков: И вообще так называемый набор глазьевских мер понятен. Это обязательная продажа валютной выручки компаниями-экспортерами или продажа 75% валютной выручки, как было в начале черномырдинского правления, это исключение валютных счетов в российских банках, это, возможно, рационирование и контроль над ценами на основные продукты питания. Это, в общем, то, что предлагают левые экономисты. Вот сейчас какая вероятность есть, что левые экономисты, как в случае с Евгением Примаковым в 1998 году, не будут призваны властью, потому что мы видим, что у правых экономистов сейчас не очень получается, и вот будут призваны левые экономисты, Путин возьмет левый курс, и, условно, глазьевские меры будут применены к экономике?
Осадчий: Я напомню, что есть один советник, правда, он, слава Богу, не советник по экономике, у президента, он немножко по другому профилю, тем не менее, такой «выдающийся» российский экономист, академик Сергей Глазьев. Советы его, в основном, сводятся к снижению процентных ставок к смягчению монетарной политики.
Лобков: Это называется инфляционное финансирование.
Осадчий: Это все то, что может просто убить нашу экономику.
Лобков: Но некоторые страны в таких ситуациях снижали резко процентную ставку. Насколько я помню, Испания.
Осадчий: Вы знаете, в такой ситуации, когда резко растет девальвация, резко растет инфляция, это же неизвестный рецепт – пить снотворное одновременно со слабительным, это похуже. Ослаблять монетарную политику в такой ситуации – это просто выстрелить себе в голову.
Лобков: Как вы считает, цифра 100 заставит Центробанк пойти на интервенции и так же потратить деньги бездарно, как они были бездарно потрачены в 2008 году?
Осадчий: Я не знаток в женской логике, не разбираюсь в женской логике, поэтому заставит или не заставит, я не могу сказать. Ведь можно же было сегодня, например, сразу после решения о ключевой ставке активизировать интервенции. Но не провели интервенции. Соответственно, весь импульс о повышении ключевой ставки рухнул.
Лобков: А что единичная интервенция спасла бы? Может, был бы сейчас не 94, а 88 - евро.
Осадчий: Нет. В этот момент можно было ну если не развернуть рынок, то застабилизировать. Когда чисто психологически рынок ожидает, что сейчас может пойти укрепление рубля, а оно не происходит, и идет мощная атака, разворот. Тогда можно было несколькими десятками миллионов долларов утром застабилизировать рубль, но интервенции не прошли.
Лобков: Потому что было принято решение отказаться от них.
Осадчий: Не знаю, что за решение.
Лобков: Судя по всему, дискуссия была очень серьезная на совете директоров, если только к часу ночи было решение. Я думаю, что там были сторонники разных мер.
Осадчий: Во сколько часов было опубликовано решение, я не знаю, к сожалению.
Лобков: Это было ночью.
Осадчий: Я знаю, что ночью. Но вот интересно – во сколько.
Лобков: В половину первого. А на потребительский рынок как это может повлиять, на обычный потребительский розничный рынок, продукты, одежда, недвижимость, все остальное? Перейдут, в конце концов, на те самые у.е., может, не отражая в ценниках, потому что это запрещено законом, но имея в голове?
Осадчий: Я понимаю, что вы спрашиваете уже…
Лобков: Извините, я перебью вас. ТАСС сообщает, что евро – 99,99 рубля. Вы как будто на футбольном чемпионате сидим. Доллар – 80.
Осадчий: Да-да. Что касается розничного рынка, особенно это характерно для Москвы – очень большая зависимость от импорта. Соответственно, запасы в любом случае подъедятся, которые более-менее по текущим ценам, а остальные придут по новым.
Лобков: Но мы понимаем прекрасно, что производители отечественного продовольствия будут подстраиваться под производителей импортного. И если условный импорт будет дорожать или будет дорожать бензин, а это теперь уже совершенно очевидно, потому что бензин…
Осадчий: Нет. Давайте немножко про бензин я скажу.
Лобков: Бензин и топливо будет вкладываться во все, естественно, что отечественные производители не удержатся просто по законам рынка и не будут искусственно держать и сбивать цены. Они все равно будут расти и расти галопирующе.
Осадчий: Павел, по бензину я с вами не согласен, и знаете, по какой причине? Если вы построите график цены нефти в рублях, то обнаружите удивительную особенность – цена нефти марки Brent держится на уровне 3 750, ну где-то так, плюс – минус сколько-то сот рублей…
Лобков: Показывает нашу нефтяную зависимость, в общем.
Осадчий: Уже много месяцев держится на этом уровне.
Лобков: Потому что это наш главный экспортный товар.
Осадчий: Нефть падает, а рубль растет. В рублях получается, что нефть достаточна стабильна, но бензин, извините, - производная от нефти.
Лобков: Как вы считаете, существует ли цифра, на которой, возможно, остановится иностранная валюта, или цифра, после которой нервы не выдержат, и левые экономисты будут призваны для того, чтобы внерыночным образом зафиксировать курсы либо провести девальвацию уже в буквальном смысле?
Осадчий: Давайте опять обратимся к примерам этой супермощной девальвации 1998 года.
Лобков: Евро – 100, прошу прощения, это исторический момент, 15 часов 18 минут 16 декабря 2014 года.
Осадчий: Так вот разве были призваны левые, как вы говорите, экономисты класса Глазьева?
Лобков: В 1998 году да, правительство Примакова и Маслюкова, конечно.
Осадчий: Ну сказать, что это левые безбашенные товарищи, которые учебника по макроэкономики не открывали, нельзя. И в 2009 году такого не было. Поэтому надеюсь, не будет и сейчас. Россия слишком интегрирована в мировую экономику. Мы знаем, что должны быть все-таки люди, которые читали хотя бы Мэнкью. Мы видим, что, кстати, Центральный банк укомплектован вполне образованными ребятами. Заместитель Эльвиры Набиуллиной – Ксения Юдаева, она же PHD очень приличного американского университета.
Лобков: Наши последние надежды – это дамы из Центрального банка, я понял вас.