«Роснефть» и Exxon Mobil запустили совместный проект по бурению скважины Университетская‑1 в Карском море. Разведочные работы будут вестись два месяца, за которые компании надеются «открыть новую Карскую морскую нефтеносную провинцию, по объему ресурсов превзойдет Мексиканский залив, Бразильский шельф, шельф Аляски и Канады, и будет сопоставима с ресурсной базой Саудовской Аравии», – заявил президент «Роснефти» Игорь Сечин на церемонии открытия.
О том, почему проект с американской Exxon Mobil стал возможен, несмотря на санкции, наложенные как на Сечина, так и на «Роснефть», и как будет осуществлять покупка оборудования или лицензий, на продажу которых России тоже введено эмбарго, обсудили с партнером компании RusEnergy Михаилом Крутихиным.
Орлова: Михаил, как стало возможно, что, несмотря на санкции, наложенные со стороны США против «Роснефти» и Сечина, запускаются совместные проекты между «Роснефтью» и ExxonMobil?
Крутихин: Во-первых, проект этот не новый, он осуществляется около двух лет. Контракт на эту платформу, платформа старенькая, норвежская, и она была построена в 1986 году, но контракт был размещен очень давно. И отказываться от него как-то так не с руки. Несмотря на это, и американские СМИ, и американские политики не очень понимают позицию ExxonMobil, которая рискует очень многим, вкладывая деньги в проект, способный попасть под санкции. И как дальше будут развиваться события, пока неясно. Ну пробурят они первую скважину, которая называется поисково-оценочная, она позволит определить, есть ли там вообще хоть что-то – нефть или газ. А дальше как они будут себя вести?
Компании, которые могут поставлять им, например, подводное оборудование для завершения скважин, только четыре компании в мире, и все находятся, в общем, Россия не сможет получить этих технологий. Тем более, Норвегия очень обидела введением своих рыбных санкций, и оттуда ждать помощи в будущем вряд ли возможно. Поэтому судьба проекта подвешена. Единственное, на что могут надеяться «Роснефть» и ExxonMobil, так это на то, что если будет сделано открытие первой скважины, то от первой скважины до промышленной разработки месторождения может пройти лет 7 как минимум, а в условиях Арктики это может затянуться еще дольше. За это время, как говорится, либо ишак, либо падишах, либо Ходжа Насреддин подохнет.
Орлова: А кроме оборудования, нужны ли для этого какие-то лицензии, или они уже были получены? И возможно ли такое, что «Роснефть» надеется на то, что все необходимое закупит ExxonMobil для проекта совместного?
Крутихин: Такая и была договоренность. «Роснефть» специально привлекла ExxonMobil не только как совместного финансиста этого проекта, а стоимость первой разведочной фазы – 3,2 миллиарда долларов, но еще и технологии, которые способны представить американская компания, и свои собственные технологии, и технологии привычных для нее подрядчиков.
Орлова: Получается, что и нет никакого нарушения или противоречия с тем, что были введены санкции, это же законно, это же ничего не нарушает, если ExxonMobil свои технологии предоставит или закупит необходимое. Или все-таки нарушает санкции?
Крутихин: Я думаю, это будет нарушение санкций, потому что до сих пор это были предыдущие договоренности, которые были достигнуты еще до начала этих работ. А после открытия необходимо будет принять план разработки месторождения с новыми технологиями, с новым оборудованием, и вот тут будет стоять вопрос о новых каких-то действиях партнеров. И новые действия как раз и должны попасть под эти санкции.
Орлова: Ну компания ExxonMobil не могла же не понимать этого, входя и открывая этот проект, не отказываясь от него, по крайней мере. Почему это произошло? Потому что это слишком дорогостоящий проект, и убытки от отказа от него будут слишком велики? Или есть какая-то другая причина?
Крутихин: Я думаю, что пока они не так уж много и вложили. Ну да, скважина эта будет стоить примерно150-200 миллионов долларов. Возможно, что первый этап разведки у них обошелся еще в полмиллиарда долларов. Но для компании ExxonMobil это не такая большая сумма, в принципе списать они ее могут. Но компании чрезвычайно интересно посмотреть, есть ли там хоть что-то стоящее в разработке в российском секторе Северный Ледовитый океана, в частности в Карском море. Там практически никто до сих пор такими разведывательными действиями не занимался.
Орлова: В каком объеме и на какую стоимость можно оценить потенциальный, уже запущенный или будущий проект совместный «Роснефти» с американскими компаниями – с ExxonMobil и с другими, если у нее есть? То есть насколько будет велик ущерб в случае, если санкции вступят в силу в полной мере?
Крутихин: Если компания выполнит полностью свою разведывательную программу по Черному морю и по Карскому морю, то это будет совместно на две программы примерно 4 с небольшим миллиарда долларов. Программа разведки еще не завершена, она как раз и включает эту скважину, она включает сейсмические исследования и одну скважину в Черном море. Пока они могут работать, особенно не опасаясь санкций.
Но я повторяюсь: если будет сделано открытие, тогда придется составлять новые планы, и тогда придется очень сильно бояться санкций. Но пока еще неясно, будет ли сделано открытие или не будет. Вот сейчас объявляется, что там какие-то колоссальные запасы, огромную новую провинцию газоносную хотят открыть. Но пока скважина не испытана, пока она не показала, что там есть нефть и газ, там может быть просто минеральная вода. Поэтому строить такие прогнозы – это преждевременно.