Минюст приостановил деятельность организации «За права человека» до 10 августа. Почему ведомство приняло такое решение – спросили у главы организации Льва Пономарева.
Монгайт: Так почему же?
Пономарев: Около года назад Минюст провел проверку нашей организации. Такие проверки регулярно у нас проходят раз в три года. Мы представили им документы за три года, где-то около 40 килограмм. Все документы у нас взяли, и первая реакция была такая: очень важно, что по результатам первой проверки они нам сказали, что организации не занимаются экстремистской деятельностью. Для нас это оказалось очень важно, так как, оказалось, в дальнейшем, борьба со статусом иностранного агента (в котором нас стали принуждать), эта проблема иностранного агента, появилась после проверки Минюста. Ну, а так нам сделали несколько замечаний технического характера. И мы их стали исправлять. Ряд замечаний касались исправления в уставе. Устав мы можем менять только на съезде, а съезд мы проводим раз в три года в среднем. Мы его провели сравнительно недавно 2012 году. И надо было проводить внеочередной съезд. У нас финансовых средств нет, и потом у нас были свои проблемы. Может быть, многие знают, нас выбрасывали из помещения, штрафовали и так далее. Поэтому были трудности. И мы обратились с письмом в министерство юстиции с просьбой подождать съезда, и мы внесем эти изменения в устав. И ждали ответа. Ответа мы не получили, мы думали, что это не так уж и важно, в конце концов. И вдруг получаем это предписание. Ну, я хочу сказать, что это предписание не прекращает работу организации. Это не такая страшная бумага. То есть мы еще полгода можем реально работать, вести все финансовые операции, выполнять президентский грант, который мы получили недавно сравнительно, важный для страны. И мы договорились с Минюстом, мы позвонили им, туда идут мои юристы, и мы пункт за пунктом выясняем все эти замечания. Их у нас на 5 страниц они написали.
Лобков: Это все касается формальной стороны дела, а, может, есть неформальная сторона? Что после Олимпиады, после стремительного развития ситуации вокруг Крыма, говорили: начинается процесс закручивания гаек. То ли это начинается, то ли это нет. Считаете ли вы это симптомом, или это закрытие могло случиться месяцем раньше, месяцем позже?
Пономарев: Честно говоря, я не поднимал волну большую, потому что вчера ко мне приходили, я не давал пресс-релиза. Но сегодня пошел обвал, потому что – и вот это некий сигнал – одновременно в тот же день ко мне ворвалась группа «НТВ», которые снимала меня и в предыдущий раз, когда меня выбрасывали на улицу, и стала говорить: «Вы еще здесь? Ваша работа прекращена, почему вы здесь сидите?». Но я, естественно, не отвечал на их вопросы, я их выгнал, они не уходили, и мы буквально за шкирку выбросили.
Монгайт: А на что у вас президентский грант?
Пономарев: Сейчас. А потом появился репортаж «НТВ», и вот в репортаже они сказали, что деятельность прекращена в связи с тем, что Пономарев слишком активно борется со статусом иностранного, он не хочет его принимать, судится с прокуратурой. Как известно, я уже полгода сужусь и, собственно говоря, непонятно, на чьей стороне будет победа.
Монгайт: Будет удивительно, если вы победите в прокуратуре.
Пономарев: Это некий сигнал. Потому что сразу одновременно провокаторы, они на стреме, им дали информацию. Они тут же появились, причем и сказали всю ситуацию. Потому что ни в одной из бумаг Минюста ничего не написано про иностранных агентов. И мы знаем, что Минюст с самого начала отказался преследовать общественные организации в связи с законом иностранных агентств. Он сказал, что этот закон об иностранных агентах противоречит базовым законам по общественным организациям, и этим не будет заниматься. Стала заниматься прокуратура, ну, и со всем исходящим.
Монгайт: По какому поводу у вас президентский грант, и не вступает ли это в конфликт с предписаниями Минюста? Это довольная странная ситуация.
Пономарев: Бесспорно, вступает. Вот вы знаете, есть мнение мое короткое. Я пока выводы не сделал, но вокруг президента (я банально скажу, но) есть две команды. Одна команда совершенно бесшабашная – это силовики. На примере скажу. Они могут дать приказ ОМОНу, ворваться в организацию, выкинуть, избить нас. Били меня ногами в центре Москвы. И вот это одна команда, они делают все, что угодно. Закон для них не писан. И вот избивались на Болотной площади люди и так далее. Вторая команда говорит: «Эти люди нам нужны. Эти люди, как правозащитники нужны нам для разных причин». Но если учесть, что мы сейчас на фоне очень бурного крымского развития, возможно, будем рвать с Западом, и, возможно, начнется новый «железный занавес», «холодная война», то мы не понадобимся уже. Тогда, бесспорно, с нами расправятся очень быстро. Тогда эта первая команда нас победит окончательно. Почему я говорю, что есть вторая команда? Меня же выставили на улицу, а потом я встречался с Собяниным. Собянин выделил мне помещение на 49 лет безвозмездно. Владимир Владимирович, недавно встречаясь с Эллой Александровной Памфиловой сказал: «Вы нам нужны. Критикуйте нас, не бойтесь».
Лобков: То есть что-то изменилось.
Пономарев: Я хочу сказать, что все время вокруг меня ситуация меняется. Вы меня спросили. Меня выкинули на улицу, а потом оказалось, что я вообще-то нужен. Мне дали грант, я его выполняю и так далее. Но эти две команды, бесспорно, в очень жестком противодействии друг с другом находятся. Их методы совершенно различны.