Журнал The Economist впечатлился историей любви и измены французского президента Франсуа Олланда и пофантазировал на тему о том, что было бы, если бы американцы были как французы.
«Россия – это Европа или Азия?» На подобные темы рефлексируют и американцы – они себя не с русскими или азиатами, а именно с европейцами сравнивают. В последнем номере американского журнала The Economist появилась статья под заголовком La Maison Blanche. И в ней, как кажется поначалу, на полном серьёзе рассказывается о том, что, мол, и так знает весь Вашингтон - Барак Обама встречается с актрисой Дженнифер Энистон.
И вот вечером, отложив все дела, он летит к ней на квартиру, проводит там ночь, утром сотрудники спецслужб доставляют парочке на завтрак свежие булочки, а после Обама садится на скутер и несётся обратно на Пенсильвания Авеню, где его ждёт ответственная государственная работа. История эта - всего лишь очередной сюжет из бурной личной жизни Обамы. Чего только стоят его многолетние отношения с Хиллари Клинтон, с которой они так и не вступили в брак, но произвели на свет аж четверых детей. Их политическое противостояние привело к разрыву отношений, и вот Обама уже встречается с известной телеведущей Кэти Курик, которую он назначает - не первой леди, но первой Гёрлфренд страны. Теперь журналисты волнуются, как же Обама поедет в эту ужасную Францию с официальным визитом - местная (дерзкая и одновременно) пуританская пресса может задать американскому президенту неудобные вопросы. Слава богу, что американцы народ простой - не то, что европейцы.
Ну, и так далее – вы понимаете, что сделал The Economist – просто поменял названия стран и вместо Олланда вписал Обаму. И сразу стало понятно, насколько американцы не похожи на французов. И журнал (американский) считает, что не похожи – в плохом смысле слова.
Мол, так ли уж это было плохо, если бы первые лица Америки вели бы себя как Франсуа Олланд, Сеголен Руаль, Николя Саркози и так далее? Разве было бы плохо, если бы американцы смотрели бы на секс также спокойно, как французы? Может, во власть бы пошло больше талантливых людей, которые не боялись бы того, что их заживо съедят за обычные человеческие слабости? Было бы больше Джеков Кеннеди и меньше Миттов Ромни, - поясняет The Economist.
На связи со студией ДОЖДЯ из Парижа политический обозреватель Наталья Геворкян.
Макеева: Между французами и россиянами в этом смысле такая же пропасть, какая между французами и американцами?
Геворкян: Я думаю, что большая пропасть между россиянами и французами. Маш, я тут думала с момента, когда мы договорились, что я выйду в эфир, и вдруг я поняла, что условная Азия от условной не Азии, Европа в этом смысле – в смысле внимания к личной жизни глав государств, премьер-министров, президентов и так далее – отличается, главным образом, тем, что интерес к личной жизни президентов наблюдается в странах, где происходят нормальные выборы. Просто избиратель считает, что его голос дорого стоит, и он хочет все знать. Вот и вся разница. В тех странах, где этих выборов нет, этого и нет.
Смотрите, я должна сказать, что когда мы делали книжку с Путиным в конце 1999 года – в начале 2000, мы разговаривали с женой Путина и мы разговаривали с детьми Путина. Все, дальше жены особо не было видно, и детей, как мы знаем, он не любит показывать. Вот и вся история. Особая президентская кампания, как вы знаете, тоже не происходит. То есть, в чем дело? Это не востребовано людьми, избирателями? Я вполне допускаю, что не востребовано, но, с другой стороны, в 90-ые годы обсуждали Раису Горбачеву бесконечно и много. К сожалению для меня, негативно, потому что я очень симпатизировала ей. Это было неожиданно, когда вдруг личная жизнь генсека, а потом не генсека, а главы СССР Горбачева, вдруг она появилась, прекрасно одетая, нормально говорящая и так далее. Обсуждали. Или когда Ельцин упал в реку с мостика, все обсуждали, что он ехал от какой-то дамы сердца. И надо сказать, что Ельцину это прибавляло очков, насколько я понимаю и помню, а не убавляло.
Мне кажется, что есть несколько аспектов: а) это востребовано или нет; б) есть ли нормальная избирательная система или нет. Ну и еще один аспект, давайте предположим, что кто-то решил отследить личную жизнь российского главы государства или премьер-министра. В отличие от Олланда, к которому фотограф смог подойти на расстояние до трех-пяти метров, я думаю, что это просто невозможно в России, это так не получится.
Макеева: Я как раз считаю, что интерес есть, я не согласна, что эта тема не востребована. Президент – это определенная селебрити, знаменитость, а к жизни знаменитости всегда приковано внимание. Такой вопрос, как личная жизнь, конечно, люди интересуются, обсуждают. Вопрос в доступности или недоступности информации. Но есть еще другое объяснение, оно касается особой чувствительности россиян. Как раз вчера были обнародованы результаты социологического исследования французского, согласно которому во Франции чуть больше половины мужчин и 32% женщин изменяли своим супругам когда-либо. Изменяли и, главное, не постеснялись сообщить об этом социологам. А россияне постеснялись, точнее, постеснялись бы. Мы тут со своей стороны провели встречное исследование, выяснилась такая удивительная штука – российские социологи, оказывается, вообще не спрашивали у россиян про измены супружеские никогда, потому что они опасаются, что им просто не ответят, если ответят, то соврут, и тогда опрос будет нерепрезентативным. Кто бы мог подумать, что россияне в закаленных боях такие стеснительные люди, тогда чего требовать от политиков, от руководителя государства, например, чья личная жизнь такая тайна. Что скажите, Наташа?
Геворкян: Маш, я, во-первых, думаю, что французы тоже наврали, вот честно. 57% приравнивают флирт к измене, по-моему, все 100%. Во-первых, флиртуют во Франции все и люди любого возраста. 68% говорят, что можно быть верными всю жизнь, я уверена, что 100% скажет, что можно, а потом, когда социолог отойдет, зададут вопрос – зачем?. То есть, мне кажется, что здесь тоже не вполне правда. Кстати, я хочу сказать еще одну вещь по поводу этой темы и прессы, интереса людей и так далее. Я не очень себе представляю, давайте теоритически представим, что существует фотограф, папарацци, я не знаю, кто решил бы отследить личную жизнь первого лица. И где он это опубликует? Здесь есть журнал «Closer», который заказал фотографу Себастьяну Вальела этот материал. Это тот же фотограф, который в свое время сфотографировал внебрачную дочку Миттерана, таким образом, стало известно об этом. Вот скажите, кто и как это в России опубликует? Уже была одна попытка как-то приблизиться к личной жизни Владимира Путина, в результате газета была закрыта. То есть я не знаю, по-моему, даже если окажется, что возможен вариант отследить как-то личную жизнь, мне кажется, что места для публикации мы… Может быть, ДОЖДЬ об этом расскажет, я не знаю. Это сложно. Это целая культура.
Я хочу вам сказать, что в отличие от Франции, в Америке, например, судя по тому, как они вели расследование по Монике Левински, мы бы знали не только, где, во сколько встречается президент с девушкой, но мы знали даже марку пастельного белья, которую использует эта девушка. То есть французы так далеко пока не заходят. Вообще, должна сказать, что это беспрецедентная история, это первая история подобного рода. Но да, французы относятся к изменам гораздо спокойнее, это в День объятий особенно приятно сказать, гораздо спокойнее, чем американцы и чем, может быть, другие европейцы тоже, не говоря уже о россиянах. Я не знаю. С россиянами мы не знаем.