Экс-судья Тамара Морщакова: амнистия носит глубоко дискриминационный характер

Белоголовцев: Существовало много вариантов законопроекта амнистии к 20-летию Российской Конституции. Удалось ли вам ознакомиться с финальным текстом, который уже находится в парламенте?

Морщакова: Да, я прочитала тот текст, который был внесен вчера в Государственную Думу.

Белоголовцев: Скажите, как он вам с юридической точки зрения? Потому что мы больше обсуждаем его содержание, понятно, что не все специалисты вправе. Вам, как юристу, насколько он кажется правильным и точным в формулировках?

Морщакова: На самом деле, юридическая точка зрения как раз касается содержания, а не формул. Поэтому я тоже его рассматриваю с точки зрения содержания.

Белоголовцев: И как вам этот законопроект?

Морщакова: Этот законопроект является, по сути дела, одним из многих, которые представлялись. Ясно, что этот проект представлен официально власти. Другие разрабатывались разными правозащитными организациями, но разрабатывал свой проект и Совет при президенте по правам человека по прямому поручению президента. Поэтому когда я читаю внесенный проект, я, прежде всего, сравниваю его с тем, к которому руку предложила, потому что Совет по правам человека при президенте занимался этим делом. Мне кажется, что во внесенном законопроекте внесен довольно неопределенный способ подхода к тому, кого амнистировать, а кого нет. А, может быть, он слишком определенен, потому что там буквально написано, что этих надо, а этих нельзя.

На самом деле, когда выстраивается такой проект, правовые принципы его должны соблюдаться, они должны быть определены заранее. Совет исходил из того, что амнистия должна распространяться на преступления, не носящие насильственного характера. То есть исключались из амнистии все насильственные преступления, причинившие тяжкий вред здоровью, жизни или другие тяжкие последствия. Понятие «тяжких последствий» существует в Уголовном кодексе. В этом же проекте такого принципа нет, перечисляются категории граждан, обычно это те категории, которые подлежат особой социальной защите, потому что они относятся к социально уязвимым. Такие есть и среди отбывающих наказание. Но главное, что не соблюдается, с моей точки зрения, это так, не соблюдается  принцип недискриминации. И это очень плохо, потому что нормы, которые в этом проекте все-таки носят дискриминационный характер, присутствуют.

Белоголовцев: Вопрос, который, может, обсуждался чуть больше других, - это амнистия в отношении фигурантов «Болотного дела». Получается, что даже по внесенному законопроекту  в Думу часть фигурантов этого дела под амнистию подпадает, но незначительная. Там называются разные цифры – то ли 9, то ли 7, то ли 2 в зависимости от толкования статей. По проекту амнистии,  который предлагали вы, было все так же или этот вопрос как-то различался?

Морщакова: У нас это было все не так. Дело в том, что мы исходили из принципа, статья 212 не имеет такого характера – преступление насильственного характера, потому что есть определенные последствия, которые связаны с насилием. Если деяние действительно сопровождалось разными последствиями, то можно было рассматривать это как исключение. Этот проект просто исходит из того, что деяния, которые квалифицируются сейчас по первой части этой статьи, эти люди не попадают под амнистию. А те, которые совершили нечто, похожее на указанное в части второй и третьей этой статьи, те попадают. При этом никакой реальной связи с последствиями проект не предлагает учитывать.

Белоголовцев: Как вам кажется, при составлении финального проекта, который был внесен в парламент, учитывались ли конкретные люди: Михаил Ходорковский, который под амнистию не попадает, бывший министр обороны Сердюков, Алексей Навальный, основная часть фигурантов «Болотного дела»? Писалась ли амнистия под конкретных людей или просто так получилось, что кто-то не попал, а кто-то, как «Pussy Riot», судя по всему попадает?

Морщакова: Я на самом деле не могу проникнуть в логику и в головы тех, кто составлял этот проект. Я говорю, что принципа нет. Я могу вам привести примеры совершенно явной дискриминации, под эту амнистию не попадает никто из лиц, которые привлекались к ответственности за экономические преступления. Причем получается, что даже очень нетяжкие экономические преступления, по тяжести равные тем, которые подлежат амнистированию, когда ответственность за эти деяния предусмотрена в других главах УК, не подпадают под эту амнистию со ссылкой на то, что экономическая амнистия, я пояснительную записку писала, уже была недавно проведена.

Несмотря на то, что все знают, как неудачно она была проведена, несмотря на то, что как мало истинно выпущенных из мест заключения она дала, все-таки выбран этот совершенно несправедливый принцип. То есть какое-то преступление на чисто бытовой основе такой же тяжести, пусть даже преступление против собственности подлежит амнистии, а из разряда той же тяжести преступления экономического деяния амнистии не подлежит. Это явно, хотя речь идет о целой категории преступлений, это явно выборочный, избирательный  или, я бы сказала, произвольный подход.

Белоголовцев: Высказывалось много предположений, что эта амнистия, так высказывались самые разные политики из «Единой России», из других партий, что эта амнистия должна не нарушать общих представлений российского человека, российского народа о справедливости. И сейчас на объявленной волне борьбы с коррупцией выпускать людей, которые имели отношение к экономическим преступлениям, было бы шагом в другую сторону, это могли бы не понять избиратели. Как вам кажется, вот такая логика, о которой говорили, в том числе и высокопоставленные единороссы, насколько принималась в расчет?

Морщакова: Я думаю, что принимались во внимание самые разные логики из нашей практики, но я вам одно скажу – если мы объявляем амнистию за ненасильственные преступления, то бороться с взяткополучателями нужно еще до того, как их сажают. Тем более, что мы знаем, что во многих случаях этим поражен обширно весь государственный аппарат, а он продолжает работать. Тем более, что мы знаем, что существуют и такие случаи, когда провоцируются такие вещи, как взятки. То есть эта категория преступления относится к трудно доказываемой. В трудно доказываемых преступлениях всегда большое количество, во-первых, судебных ошибок, а, во-вторых, непреследования, потому что доказывать трудно. Ну и что? Для тех, кто был уже привлечен выборочно, выборочно, потому что очень малый процент раскрываемости взяточничества, кто был привлечен, для тех будет сохраняться вся строгость закона, а для других будет продолжаться все та же свобода действий, фигурально выражаясь. Это не относится к тому, что можно рассматривать как принцип кампанию по усилению борьбы с коррупцией или со взяточничеством.

Всегда в истории уголовной политики в России и бывшего советского союза любая кампания приводила к незаконным осуждениям, к резкому повышению регистрации преступления определенного вида, с которым боролись, с увеличением числа фальсификаций, чтобы улучшить отчетные данные правоохранительной системы, о том, как хорошо в ходе этой кампании, все опасное будет преодолено. Поэтому такой подход не удается.