Тимур Олевский: Читают и вспоминают своих дедов, бабушек, которых никогда не видели живыми, целые семьи погибших при разных обстоятельствах, после побоях на Лубянке, расстрелянные во время чисток и не только в Москве, жертвы оговоров, доносов, планов по расстрелам. Сейчас у Соловецкого камня на постаменте стоят свечи и цветы кладут молодые, в общем-то, люди, которые клянутся, сохранить память о страшной трагедии России 20 века и рассказать о ней своим детям. На Лубянке светит солнце, тепло, стоять в очереди примерно полчаса, но я не видел, чтобы кто-то из тех, кто взял из белой папки мемориала распечатку из четырех фамилий не дождался и ушел. А через дорогу рабочие красят самое известное главное здание госбезопасности. Туда мне кажется, не долетают слова из установленных динамиков, площадь большая, впрочем, и люди произносят их стоя к дому спиной. Я стоял вместе с женщиной, которая рассказала о своем деде, священнике из Рыльска Курской губернии. Василие Акимовиче Калистратове. Другое имя, даже имена двух братьев Жилкиных, один был мелкий предприниматель, его допрашивали в здании ОГПУ на Лубянке в кабинете собственного брата.
На трибуне долго стоять не принято, но в конце, когда можно сказать одно два слово от себя говорилось о том, что нельзя восстанавливать памятник Дзержинскому, лучше построить большой монумент жертвам сталинских репрессий, Я спросил, как можно поводить люстрацию в стране связанной круговой порукой жертв и палачей.
Сегодня в папке мемориала около 3 тысяч имен столько можно успеть прочитать в день за почти 700 минут. В Московской книге памяти 30 тысяч жертв, акция возвращение имен проходит 6 раз, к 10 летнему юбилею, наверное, по одному разу все будут прочитаны, но чтобы вспомнить всех десяти лет не хватит.