Городской суд Санкт-Петербурга отменил все обвинительные вердикты в отношении ЛГБТ-кинофестиваля «Бок о бок» и потребовал вернуть организаторам уплаченные штрафы. Директор фестиваля Гуля Султанова рассказала Юлии Таратуте, почему ее саму и весь фестиваль посчитали «иностранными агентами».
Султанова: Суд больше не требует организацию признавать иностранным агентом, но меня лично суд еще требует признать иностранным агентом.
Таратута: То есть вы еще в этом статусе, и вам предстоят новые судебные слушания?
Султанова: Я не то что в этом статусе, потому что в этот статус человек или организация могут вступить добровольно. В этом смысл закона.
Таратута: Мое объяснение, что вы еще в этом статусе, в смысле неопределенном статусе для судебных решений.
Султанова: Собственно, да. Потому что закон об иностранных агентах преследует двух лиц. Первое лицо – это юридическое лицо, это организация, а второе лицо – это физическое лицо, это руководитель организации. Наша организация в двух судебных инстанциях была признана иностранным агентом, и сейчас, к счастью, ура, городской суд отменил эти два решения. Что касается лично меня, мы сейчас находимся на стадии обжалования решения первой инстанции. Суд будет через 2-3 недели. Я надеюсь, на хороший исход, потому что если организация не иностранный агент, соответственно, и руководитель не является иностранным агентом. Это логично.
Таратута: А на каком основании вас заставляли регистрироваться в этом качестве? Какие у вас признаки иностранного агентства? Спорить об этом термине можно долго, поговорим об этом чуть позже.
Султанова: Против организации выступила прокуратура, которая провела некую проверку. Адвокаты, во-первых, пытались донести до суда, что сама проверка была незаконна, потому что у прокуратуры не было вообще оснований проводить проверку такого рода. Но такие аргументы суд не принял к сведению. Основания прокуратура привели следующие. Первое основание – это финансирование из иностранных источников. Мы получили в конкурсе, как и многие общественные организации, грант «Матра». Это грант, который поддерживает толерантность, развитие демократии в стране, что само по себе хорошо для всех граждан России. После вступления закона в силу, мы получили кусочек от этого гранта, потому что сам договор и сам предмет этого договора все совершили до вступления. То есть мы провели кинофестиваль, провели в прошлом году в октябре, и на то, что мы показывали, скажем, какие-то нидерландские фильмы, мы получили от нидерландского консульства небольшое количество денег.
Таратута: Потом появляется закон, и вы оказываетесь преступником задним числом.
Султанова: Да. Получается, что мы провели кинофестиваль, мы устроили классные кинопоказы, обсуждения, выслушивали разных людей, разные точки зрения. После этого вступает в силу этот закон, в это время мы делаем отчет перед консульством Нидерландов, представляем этот отчет. Отчет принимается, нам говорят, что все замечательно сделано, и выплачивают нам последний кусочек. Это такие условия договора. В этот момент закон об иностранных агентах уже вступил. И мы получаем 160 тысяч рублей на счет.
Таратута: Которые делают вас злостным получателем международных средств, которые, очевидно, идут едва ли не на политическую деятельность в свете борьбы с ЛГБТ-движениями в России.
Султанова: Собственно говоря, да. Мы провели кинофестиваль, в чем конкретно выражалось наша политическая деятельность, прокуратура вообще не пояснила. Этот закон сам по себе дает большое поле для различных толкований. И, конечно же, прокуратура этим воспользовалась. Это было первое обвинение. Второе обвинение было то, что мы выпустили брошюру, просветительскую брошюру, которая называлась так «Международное ЛГБТ-движение: от местной специфики к глобальной политике». И тут прокуратура потерла с удовольствием руки и сказала: вот она политическая деятельность, на брошюре написано слово «политика», ура.
Таратута: Да и еще и глобальная, а это международные поступления и международный заговор.
Султанова: «Тут вообще попахивает мощным международным заговором, заговором против России», – подумала прокуратура и пошла в суд. На самом деле, если почитать внимательно, в этой брошюре можно увидеть, как работают ЛГБТ-активисты в разных странах. Мы привели в пример очень сложные страны, где геи и лесбиянки находятся в достаточно сложной ситуации, в сложном положении, где они так же угнетаются, где они подавляются. Мы привели примеры, как можно противостоять этому насилию, ксенофобии, генофобии, трансфобии. Мы рассказали о деятельности людей в Иране, о Турции, об Эстонии. Мы рассказали о том, как работают правозащитники в России, в Санкт-Петербурге и других городах.
Основная наша мысль была такая, что если люди на местах, в той ситуации, в которой они живут, сталкиваются с такими проявлениями ксенофобии, они должны что-то сделать, у них обязательно должно получиться. Это был основной месседж этой брошюры, мы просто показали, как люди работают в разных странах. В чем тут какой-то глобальный политический заговор, в чем тут политическая деятельность?
Таратута: Мое предположение и ваше предположение, очевидно, о том, что слово «политика» то и означает для прокуратуры. Мы видим, что какая-то часть законов в РФ, политических законов касается как раз положения ЛГБТ-движения. Мы говорим сейчас о запрете пропаганды гомосексуализма, нетрадиционных отношений в детской среде. Как вам удалось отбиться от этого судебного решения, оспорить его в таком жестком контексте для представителей ЛГБТ-движения?
Султанова: Тут получается два вопроса: как нам удалось отбиться от конкретных обвинений. Во-первых, мы работаем с очень хорошими адвокатами, замечательными профессионалами своего дела, которые полностью разобрали нашу ситуацию, которые привели массу аргументов того, что даже в таких раздутых, размытых, непонятных формулировках этого непонятного закона все равно наша организация не подпадает под действия этого закона.
Таратута: Я правильно понимаю, что вашей защите удалось убедить суд в том, что признавать иностранным агентом международный кинофестиваль, это уже абсурд довольно серьезного масштаба?
Султанова: Я надеюсь, что так получилось. Дело в том, что в горсуде специфика такая, что там вообще уже не состязательный этап, то есть там просто собирается комиссия и рассматривает материалы дела без заслушивания сторон. В принципе, у любого судьи на любой стадии – на стадии мирового суда, на стадии районного суда, на стадии горсуда – была возможность остановить это нелепое дело даже по формальным признакам. Судьи до этого, видимо, просто боялись. Всем было видна абсурдность этой ситуации, когда адвокаты целый час предоставляют аргументы, на что прокурор по вопросу судьи отвечает…
Таратута: Разводит руки, очевидно.