Файзуллин: Нет, апелляцию я не подал. Я ее пока подать не могу, потому что еще не имею на руках решения суда в окончательной форме, как это формулируется в законе. Вчера мне была оглашена резолютивная часть, а после того, как я получу решение суда, очевидно, это будет в следующий понедельник, с этого момента потечет месячный срок на апелляционное обжалование. Обжаловать я обязательно буду в Пермском краевом суде это решение.
Казнин: Сейчас вы безработный?
Файзуллин: Да, на данный момент я безработный.
Казнин: Вы давно в блоге своем пишите посты на политические темы, просто не говорили, где вы работаете.
Файзуллин: Да, я принципиально всегда, пока находился на службе, пока являлся сотрудником органов внутренних дел, понимая, какие с этим связаны обстоятельства и проблемы, никогда не указывал свою профессиональную принадлежность. Указывал образование, говорил, что я юрист, выступал в личном качестве. Как сотрудник внутренних дел никогда себя не позиционировал в блоге, хотя пишу достаточно давно и считаю, что во внеслужебное время выступаю в личном качестве, право на это имею.
Казнин: У вас были из-за этого проблемы с руководством, например?
Файзуллин: Не считая последней истории увольнения, два раза в ходе своей служебной деятельности я имел вызовы на высокий ковер. Первый раз это произошло в середине двухтысячных, где-то 2006 год. Я точно помню, что это было связано с подписью, которую я оставил в интернете в поддержку Михаила Ходорковского. Вот тогда, по-моему, я указал, что я сотрудник правоохранительных органов и сделал это принципиально с тем, что и среди сотрудников органов внутренних дел, сотрудников правоохранительных органов тоже есть люди, которые критически относятся к ситуации с Ходорковским.
Казнин: А второй раз?
Файзуллин: Второй раз это было связано с какими-то местными нашими городскими событиями. Я даже уже не скажу точно, по-моему, приближались выборы в Городскую Думу, здесь возникла местная тематика с определенной возможностью некоторых политических конфликтов и столкновений. Я высказался на эту тему, что возникает интересное время, и надо будет вновь проявлять активность. Я еще сделать ничего не успел, ничего написать по сути происходящих событий, как меня сразу же тяганули. Сказал мне высокий руководитель, что, мол, ты сейчас пишешь, что начнешь какую-то активность, давай это дело бросай. Самое интересное, что действительно на тех выборах в Городскую Думу «Справедливая Россия» сняла свой список в пользу «Единой России», была такая история. Фактически той борьбы, которая могла бы быть, ее и не было. Формально начальник мог так и подумать, что он меня приструнил, и я активность свою приостановил, хотя это было просто связано с тем, что не о чем было писать.
Казнин: А как вы сочетали активную протестную позицию и службу в ОВД? Наверное, вокруг вас тоже было много такого, о чем нельзя было молчать.
Файзуллин: Я работал, как называется это в полиции – в милиции, на земле. Это самая низовая работа, я работал по общеуголовным делам, по сути, это работа в интересах простых людей, в интересах пострадавших от преступления. С политикой как-то здесь в Березниках сталкиваться по роду профессиональной деятельности не приходилось, а в личных беседах с коллегами я не скрывал своих убеждений.
Я не знаю, как в Москве с этим делом, у нас я ни разу не натыкался на то, что, обсуждая какую-то тему с коллегой в личном общении, даже в стенках ОВД, чтобы мне кто-то сказал: ты давай молчи, об этом здесь говорить нельзя. Нет, мы достаточно свободно все обсуждали. Я, естественно, не занимался расклейкой листовок, какой-то активной агитацией в стенах родного управления, но в личном общении взглядов никогда не скрывал. Это никогда никаких вопросов не вызвало ни у кого.
Казнин: Я имел в виду немного другое. Вы же знаете, что происходило в Казани, в отделе полиции «Дальний». Стереотип о том, что в полицейских участках где-то в глубинке творится беззаконье и несправедливость. Вот это было или нет? Я сейчас спрашиваю о вашей профессиональной деятельности, а не о политических взглядах.
Файзуллин: Хотите – верьте, хотите – нет, но я лично с такими моментами не сталкивался. Старожилы мне рассказывали всякие страшные истории, но придя на службу в конце 90-ых, в течении 2000-х годов, у меня было ощущение, что те времена, когда был беспредел распространен, они остались в тех временах. Когда я начал работать, вроде этого не было. Мне приходилось работать и в совместных экипажах с сотрудниками ГАИ, в общественном сознании это коррупционноемкие подразделения, но я никогда не сталкивался со случаями, когда на моих глазах творилось беззаконье, взяточничество, еще что-то. Ни с чем таким серьезным, правда, не сталкивался.
Может быть, еще дело в том, что экспертно-криминалистическая деятельность достаточно специфическая, это во многом кабинетная работа, я там не бегал по кабинетам сотрудников уголовного розыска, не смотрел, что там творится. Но насколько я знаю этих ребят, они достаточно умные, чтобы таких вещей не допускать. Каких-то выходящих за пределы понимания в плане психического здоровья людей то, что произошло в «Дальнем», у нас такого не было и нет, на мой взгляд.
Казнин: Вы не скрывали свои политические взгляды. В городе Березники знают, кто такой Навальный, чем он занимается?
Файзуллин: Я боюсь, что не очень большое количество Березников знают, кто такой Навальный и чем он занимается.
Казнин: 150 тысяч населения города.
Файзуллин: Да, по последней переписи между 140 и 150 тысячами.
Казнин: А как в суде объяснили то, что не удовлетворили вашу жалобу? За что вас уволили?
Файзуллин: Судья зачитал только резолютивную часть, всю мотивацию я увижу уже в решении окончательном. Уволен я за нарушение ряда пунктов закона, которые требуют от сотрудника полиции «соблюдать нейтральность, не оказывать предпочтения политическим взглядам, частным религиозным организациям и гражданам», и пункт, запрещающий публично высказывать мнения, осуждения и оценки о деятельности органов государственной власти, должностных лиц, политических партий и прочее. Я оспариваю оба этих пункта на том основании, что не оказывать предпочтение, на мой взгляд, это вообще какой-то нелепый пункт.
Если понимать его сколько угодно расширительно, получается, что я не могу одобрительно высказаться даже о собственной супруге в служебное время, поскольку она является гражданской России. Говоря, что она лучше других женщин, получается, что я уже выказываю ей предпочтение. Что же касается публичного высказывания, суждений органов государственной власти, я пытался на суде задать этот вопрос, но судья его отвел. У меня почему-то есть ощущение такое, что если бы я стоял с плакатом в поддержку каких-то решений или какой-то деятельности президента или правительства, что-то мне кажется, что меня бы не уволили, хотя формально это было бы тоже публичным выражением суждений, оценки мнений органов государственной власти.
Казнин: Даже если бы вы стояли с плакатом в поддержку Коммунистической партии или «Справедливой России», вас бы тоже, скорее всего, не уволили бы. 35 дней до пенсии, какая у вас должна была быть пенсия?
Файзуллин: Я даже не готов ответить на этот вопрос, я, правда, не знаю. Я вообще не собирался увольняться, я собирался продолжать и дальше работать. Тем не менее, этот ключевой день подошел бы, и я бы имел этот тыл, но этого тыла мне не дали за 35 дней до пенсии.
Казнин: Тогда нескромный вопрос: какая зарплата у капитана полиции города Березники?
Файзуллин: У капитана полиции, экспертов-криминалистов в городе Березники зарплата с моей выслугой с учетом почти 20 лет составляла 49 тысяч рублей, между 48 и 49, иногда чуть больше.
Казнин: Вы не боитесь, что публичность, которую вы придали своему случаю, может помешать вам добиться справедливости?
Файзуллин: Как я написал в своем тексте, который сейчас широко пошел по интернету, я пытался провести этот эксперимент в условиях общественной тишины, отсутствия общественного внимания огромного, огласки, сыграть вчистую, пройти суд, упирая на чисто юридические моменты, даже не создавая возможности для судьи вообще подумать о том, что это связано с какими-то политическими моментами. Думал, вдруг так произойдет, что судья тоже, грубо говоря, не будет знать, кто такой Навальный, и эти политические сигналы не пройдут, потому что это никому не будет нужно, никто даже не заметит, и я получу желаемое для меня решение.
Просчитался я или нет, но этот эксперимент, чтобы попытаться выиграть процесс в условиях отсутствия общественного внимания к этому делу, оказался, очевидно, неудачным. Судья вынес такое решение, которое вынес. Давайте попробуем пройти апелляционную инстанцию уже в условиях общественного мнения, возможно, это ни к чему не приведет. Попробуем так.
Казнин: У вас есть надежда устроиться на работу куда-то в другое место?
Файзуллин: Надежда умирает последней, надежда есть, хотя есть ряд «доброжелателей», которые намекают на то, что очень сильно я испортил себе послужной список, условно говоря, очень сильно себе испортил биографию, и вроде кроме как охранником в магазине стоять, и то не факт, меня никто в Березниках и не возьмет. Я думаю, что если кому-то очень сильно захочется, то, конечно, в нашем небольшом городе, применяя определенные рычаги административные, наверное, можно сделать так, что я на работу не устроюсь. Не знаю, нужно ли это кому-то, идти до такой степени, чтобы прямо выжить меня из этого города, уничтожить абсолютно.