Вице-президент европейского союза спортивной прессы Лев Россошик поговорил с Дмитрием Казниным о том, почему в потухшем олимпийском огне и в подготовке к играм в Сочи нет ничего криминального.
Россошик: Мне трудно сказать, но я не вижу в этом ничего предосудительного, потому что подобное случается и случалось не раз. Если вспомнить международные эстафеты, которые проходили перед Олимпийскими играми 2004 года в Афинах и 2008 года в Пекине, то, наверное, и вы видели, как демонстранты, протестующие против тибетских событий в Китае, они пытались потушить огонь, полиция вмешивалась и так далее. Всякое бывает. Когда первый раз мне довелось нести, это было в начале июля 2004 года перед Олимпийскими играми в Афинах, мой этап был от «Лужников», от забора «Лужников» к Новодевичьему монастырю по Набережной, под аркой, выбегаешь на Набережную на углу, где бензоколонка. Вот как раз до бензоколонки мне нужно было бежать. Поскольку там ветра всегда, я не мог понять, зажегся мой факел или нет, от факела, который мне передавал другой факелоносец. Я так отодвинул, тоже была заминка, вроде не горит, опять попробовали, не видно пламени. А его сдувало просто, его не видно было. То есть подобное может случиться, ни криминала, ничего особенно в этом не вижу.
Казнин: На бензоколонки же нельзя с огнем ходить.
Россошик: У меня как раз перед бензоколонкой была передача эстафеты. Его затушили, правда, потом оказалось, что не до конца, мы еще раз подожгли, поскольку масса людей хотели сфотографироваться. Потом подходили ко мне и зажгли огонь, там оставалось немножко газа. Фотографировались все, но уже отошли ближе к Новодевичьему монастырю, от бензоколонки отошли.
Казнин: А сколько раз вы несли огонь?
Россошик: Дважды.
Казнин: Что вы ощущали при этом? Это какие-то необычные ощущения или?
Россошик: Ощущение причастности к какому-то большому делу. Это все равно, что для меня, как для профессионального журналиста, освещать Олимпийские игры. Но Олимпийские игры длятся больше двух недель, и ты в этой атмосфере крутишься, все нормально, а здесь какие-то мгновения, пару-тройку минут. Вообще сама подготовка, сама форма, тот же факел – это все ощущение причастности к чему-то большому, грандиозному.
Казнин: Естественно, вы следите за тем, как идет подготовка к Олимпиаде в Сочи.
Россошик: Я не просто слежу, я писал с самых первых вещей, когда еще только задумывали все это.
Казнин: Много критики и с экологическими проблемами, и со стройками, и с тем, как это вообще в Сочи пройдет. Как вы расцениваете эту достаточно неприятную критику в адрес будущей Олимпиады?
Россошик: Я отношусь к этому спокойно, потому что я видел, как это делалось, я практически бывал с первых дней стройки как в приморском кластере, так в большей степени даже наверху, в горном кластере. Я видел практически все объекты, которые там строились, начиная буквально с самого начала. Поднимался на вертолете с 7 февраля 2008, первый раз поднялся за 6 лет до старта Олимпийских игр, поднялись на место будущего старта скоростного спуска мужского, это самая высокая точка. Просто белый снег, ничего не было тогда, ну ничего вообще. Нас высадили с вертолета, площадочка небольшая - и все. После этого я еще дважды туда через год каждый раз поднимался на вертолете, и видно было, как все меняется. Критиковать проще простого, сделать –важнее.
Казнин: Был очень тяжелый момент – вырубка деревьев.
Россошик: Да, но при этом ежегодно, я сам участвовал в посадке деревьев там же – на «Розе Хутор», точно так же восстанавливали все это, приезжали специально олимпийские чемпионы разных лет и сажали.
Казнин: То есть вы хотите сказать, что бережное отношение?
Россошик: Я не хочу сказать, что бережное, но то, что забота проявляется, и то, что лес восстановят, у меня сомнений нет. Там очень симпатичные люди, которые понимают прекрасно значение этих заповедных мест кавказских. Они лишние вырубки делать не будут, а если делали, то это уже гнилой лес, в основном.
Казнин: Вы думаете, что изменится полностью Сочи?
Россошик: Сочи уже давно изменилось.
Казнин: После Олимпиады это будет другой город?
Россошик: Город будет другой, главное, чтобы изменилось сознание людей. Это сложнее гораздо.
Казнин: Что вы имеете в виду?
Россошик: Олимпиада у массы людей вызывает восторг, а у определенной группы вызывает неодобрение, неуважение и даже ненависть. Для меня, наверное, как для человека, который проработал уже на 11-ти олимпийских играх, который стоял буквально у истоков сочинской олимпиады, я считаю, что это будет огромный праздник. А то, что она уже изменила и облик города и во многом сознание людей, которые живут в этом городе, и тех, кто туда приезжает, это факт.
Казнин: А как эту ненависть изменить?
Россошик: Изменить ее нельзя. Человек будет придираться ко всему, если ему не нравится, он найдет зацепку.
Казнин: У людей есть причины: кого-то выселили, с кем-то не считаются, кто-то видит ужасающие последствия.
Россошик: В другом деле вы видели когда-нибудь абсолютно довольного человека, который доволен всем? Я достаточно критично отношусь к тому, что там происходило и происходит. Я общался и с людьми, которых там выселили, но и масса людей, поселок Некрасовка, там хороший поселок, потрясающая современная школа. Эти коттеджи… Вы не были никогда? Очень советую посмотреть. Там порядка 120 домов, не помню точно, из них 90 не похожи друг на друга ни внешне, ни внутренне. Это совершенно современный поселок. А что было до этого? Я приехал туда, мне показывали, когда было болото практически. А около моря был самострой, в основном, это самострой без канализации, без воды, без газа, и там люди селились и жили, приезжали туда отдыхать очень многие. А сейчас там все есть, все провели. И что лучше после этого? Да, многие там что-то потеряли, но сам факт, что посередине олимпийского парка сохранилось кладбище староверов, его не убрали. Это говорит о том, что, наверное, все-таки заботились о людях. Их переселили, они согласились, а кладбище – в самом центре олимпийского парка. Его аккуратненько обнесли забором, там и был забор, он сейчас его повыше сделали.
Казнин: Вы в спортивной журналистике 50 лет в этом году.
Россошик: Да, в этом году 50 лет.
Казнин: 50 лет назад, если бы готовили Олимпиаду в Сочи, на ваш взгляд, как бы это было? Что принципиально изменилось помимо огромных денег, которые на это сейчас тратятся?
Россошик: Изменились технологии. Вы же понимаете, если в те годы бегали на деревянных лыжах, а сейчас на пластике.
Казнин: А дух спортивный?
Россошик: Олимпийский дух сохранился, что тогда, что сейчас, что на московской Олимпиаде, где я работал, это была моя первая Олимпиада, что перед Сочи. Я один из немногих, кто практически не сомневался, что мы получим эту Олимпиаду.
Казнин: А почему вы не сомневались?
Россошик: Вы знаете, у меня какое-то предубеждение, как люди не очень верили, я вдруг обнаружил одну любопытную деталь – московские игры были 22 по номеру, сочинские тоже 22, но зимние. Когда я обнаружил эту деталь, я даже написал об этом, что все будет в порядке.
Казнин: Вы некий символизм увидели, знак.
Россошик: Да, что-то знаковое, знамение. Вот так и получилось.
Казнин: Я не могу вас не спросить как у спортивного журналиста. Бой Кличко-Поветкин какое у вас оставил впечатление?
Россошик: Как вам сказать? Каждый дрался так, как он умеет. Кличко все время так дерется. Это другой бокс, это совсем другой бокс. Если вы посмотрите бои Кличко, это его манера.
Казнин: А почему не подготовился Поветкин именно к этому боксу?
Россошик: Это нужно спросить его секундантов и тренеров. Я думаю, что он готовился, он прекрасно понимал, что Кличко не может измениться, главное – чтобы близко не подпускать к себе соперника, это манера боя Кличко. Я тоже не сомневался, что Кличко выиграет, но мне не нравится как он, это не тот бокс.
Казнин: Многим не нравится. Вы думаете, есть шанс у российских боксеров все-таки рано или поздно победить братьев?
Россошик: Я предпочитаю, если говорить о боксе, категории чуть поменьше. Они и двигаются лучше, это настоящий бокс, они боксируют. Здесь бокса-то мало, а там все приемы боксерские.
Казнин: Тем не менее, в Москве прошел чемпионский бой.
Россошик: Да вообще в Москве бой за звание Чемпиона мира – это явление.