Местная полиция при этом отрицает, что обыскивает пермский кабинет Гельмана – проверка расходования бюджета на фестивале «Белые ночи», куратором которого является Марат Гельман, действительно идёт, но обысков не проводили, – заявил представитель пресс-службы МВД по Пермскому краю.
У нас есть возможность всё узнать из первых рук – с нами в студии Марат Гельман, а на связи из Перми – Константин Духонин, корреспондент «URA.Ru».
Казнин: По вашей информации, это обыски?
Гельман: Нет, они заняли мой кабинет, требуют все документы музея за 2012- 2013 годы. Дело в том, что когда начался этот цензурный конфликт, «Чебурашка Гейт», как его в Перми называют, то он закончился моим увольнением. Видимо, их не устраивает, что я уволен как борец против цензуры, и они хотели бы, чтобы я был человеком, у которого есть какие-то экономические проблемы.
Казнин: Надо было наоборот тогда: сначала провести обыски, а потом…
Гельман: Они приняли решение о проверке бюджета «Белых ночей», уверенные, что если такой большой фестиваль, то где-то они найдут какой-то недочет. Но в рамках фестиваля много фестивалей, я являюсь идеологическим руководителем, то есть я не занимаюсь хозяйственной деятельностью. Я общаюсь с продюсерами конкретного фестиваля, и там разочарование было огромное, потому что нет Гельмана. Много всего, можно в чем-то долго порыться, но Гельмана найти нельзя. Поэтому они переместились в музей. В музее их ждет тоже разочарование, потому что у нас за этот год было шесть проверок. В том числе, насланных людьми, которые сейчас руководят наездом на нашего губернатора. В том числе, людьми… Костя Духовин, о котором вы говорите, как раз на них и работает.
Макеева: Вы называйте людей, вы можете открыто говорить, кто же руководит?
Гельман: Дело в том, что весь сюжет начинался с того, что депутат от Пермской области Куранов, который долгое время был правой рукой Юрия Трутнева, который сегодня является помощником президента, советником, выступил с гневным заявлением против Басаргина. Как так Басаргин допустил, что Гельман сделал выставку против Олимпиады, любимой нами, великой.
Макеева: Все-таки Олимпиада? Не про «Болотное дело»?
Гельман: Да, «Болотное дело» там тоже было, но это уже потом. Было понятно, что это был не на меня наезд, и в тексте плохим мальчиком был именно губернатор, а не Гельман, но в отличие от Чиркунова, который привык к наездам, администрация Басаргина испугалась и начала закрывать выставки.
Казнин: Вы попали под горячую руку?
Гельман: Нет, дело не в этом. Я как раз попал под слабую волю. Они испугались, начали закрывать выставки, и тут я сказал: «Знаете, на вас могут наезжать, у вас может быть много разных проблем, но закрывать выставки нельзя. Это смертельный грех, это хуже гораздо, чем уволить». Я им сказал, что можно уволить директора музея, но закрывать выставки нельзя. Цензура у нас, во-первых, запрещена законом, во-вторых, она контрпродуктивна. Как только вы что-то запрещаете, вы фиксируете внимание на этом явлении. И сегодня работы Слонова кто только не знает! В тот момент, когда они закрыли выставки, я перестал сочувствовать им, бедным, на которых наезжают, и стал просто защищать репутацию Перми, города свободной культуры. И эти выставки я перевез к себе, открыл их в музее. Они открылись, работают до сих пор. Я до пятницы – указ был о моем увольнении, но я до пятницы исполняю обязанности директора музея – эти выставки все могут видеть.
Казнин: А зачем вас уволили все-таки? Вы бы тогда отвечали за все. Выставки в вашем музее.
Гельман: В процессе выяснилось, что новая власть считает, что ее прерогатива – проверять выставки, репертуар театров, что-то закрывать, запрещать. Я удивился. Наш новый министр культуры…Понятно, что он исполнял чью-то волю, но так страстно исполнял! В советское время чиновники от культуры стеснялись закрывать, закрывали КГБ-шники. Там был специальный куратор, Шестой отдел, а человек культуры боялся потерять репутацию. А они так лихо закрыли три выставки. На пресс-конференции это объявил: «Мы зарыли три выставки, они непатриотичные и так далее».
Макеева: А выставки должны быть только патриотичными? Окей.
Гельман: Так что, безусловно, Басаргин, имея набор проблем, в том числе одна из проблем – Марат Гельман, который еще и открывает закрытые выставки, решил таким образом одну из проблем снять.
Макеева: У Басаргина тяжело как-то идут дела?
Гельман: Ну, на него серьезно был… Не думаю, что тяжело идут дела. Я думаю, что он думает, что у него сложно идут. Потому что Чиркунов выдержал таких наездов три-четыре, и ничего с ним не случилось. Ни одной выставки…
Макеева: Но он теперь не губернатор.
Гельман: Но он сам ушел. Чиркунов ушел не тогда, когда его выгнали, а когда он решил, что не хочет больше быть губернатором.
Макеева: Удалось нам связаться с Константином Духовиным. Это корреспондент «Ура.ру». Услышим, как завершились обыски и завершились ли. Константин, здравствуйте…. Пока связаться не получается. Давайте продолжим с вами, Марат.
Гельман: Я хочу сказать, что выемка документом 2012-13 годов не имеет никакого отношения к «Белым ночам» в Перми сейчас. Музей функционирует… Просто они увидели, что я не являюсь функционером внутри «Белых ночей», являюсь только идеологом. И они решили перекинуться в музей. У нас был Митволь, был Труднев, они насылали на нас проверки. Это люди, которые не могут себе представить, что человек занимается своим любимым делом и при этом не смотрит косо на какие-то деньги, не думает про чужие деньги, что они его. Они, видимо, по себе меряют и хотят, чтоб у вас у всех было представление, что Гельман такой хозяйственник, настоящий: который что-то там украл, что-то где-то неправильно потратил. Я думаю, что это будет серьезное разочарование. Но, с другой стороны, это даже опасно. Потому что если они начали такую кампанию – в Перми это очень громко звучит – и когда выяснится, что они ничего не нашли, там даже нельзя ничего подложить, потому что последняя тотальная проверка была месяц назад.
Макеева: А вы думаете, что уже тогда проверяли с каким-то прицелом?
Гельман: Нет. С того момента, как Чиркунов ушел, пришел новый губернатор, проверки постоянные. В принципе, мы выделили специальную комнату для проверяющих. Я удивляюсь, почему они заняли мой кабинет, у нас есть специальная комната для проверяющих.
Макеева: За последние полсуток за обсуждением, кто же заказал 20-минутное увольнение Якунина, меньше обсуждают, кто же все-таки заказал реальное увольнение Гельмана. А история представляется довольно линейной. Помните, как три недели назад мы с вами встречались в этой студии в другое время дня, в другой программе, но, тем не менее, перед началом фестиваля «Белые ночи» была публикация в газете «Известия», где точно объяснялось, что Гельман получает очень большие деньги как директор музея. Невероятно большие деньги как куратор фестиваля, вообще непонятно, чем занимается, культурой ли. К тому шло, разве нет? Такое впечатление, что под вас давно копали.
Гельман: Дело в том, что, как я понимаю, основной удар идет по губернатору. Когда Басаргина ставили, он казался всем предельно управляемым человеком, и недавно был сюжет некоторый политический в Перми, когда он проявил какую-то свою волю, может быть, непослушание.
Макеева: Какой сюжет?
Гельман: Это их внутренние дела, они выбирали председателя местной «Единой России», и он вместо рекомендованного сверху человека какого-то другого… Я в подробности не вдавался, потому что это внутренние дела партии власти. Одно колено власти не подчинилось другому колену партии власти, и идут такие разборки. Я не знаю даже, интересно ли это телезрителям.
Казнин: Давайте узнаем все-таки, что происходит сейчас в Перми. Константин Духонин с нами на связи. Константин, что сейчас происходит? Закончились ли обыски или проверка? Назовите, как угодно.
Макеева: Назовите, как есть.
Духонин: Насколько я понял, насколько мне сообщили, была выемка документов двух предприятий. Одного – основного учреждения музея современного искусства Пермь, это непосредственно тем, которым руководил Марат Александрович Гельман. И второе – центр культурных проектов и молодежной политики, что-то в этом роде. Это автономное учреждение, распорядитель денег на фестиваль «Белые ночи». Проверки начались еще вчера. Только сегодня о них стало известно журналистам, в частности, нам. Мы об этом и сообщили. Судя по всему, это не последние следственные мероприятия, будут еще. Пока все в движении, точку ставить рано.
Макеева: Выходили к журналистам, говорили, нашли что-нибудь или не нашли?
Духонин: Идет проверка. Понимаете, процедура какая: они изымают документы, потом начинают их изучать, потом уже что-то говорить. Изымали документы, касающиеся финансовой хозяйственной деятельности по организации фестиваля «Белые ночи» - это доподлинно известно.
Макеева: Что в городе говорят, найдут что-нибудь – не найдут?
Духонин: Давайте скажем так. Насчет того, что там нарушения финансово-хозяйственные – есть, об этом мы, наше агентство, писало в конце апреля – в начале мая. Потому что, судя по тому, с какой спешкой все проводилось, минуя конкурсные процедуры, 94-й федеральный закон и так далее, через автономки, совершенно мутные схемы, мы сразу говорили о том, что нарушения будут.
Гельман: Их еще не было, они уже говорили, что будут...
Духонин: Их не может не быть, учитывая то, что все шло в обход закона. Закона о конкурсных процедурах, о торгах, поэтому предсказать это было нетрудно, учитывая то, что в сроки они не вписывались. Этот результат – то, что полиция пришла с обысками – закономерен.
Макеева: Спасибо, корреспондент «Ура.ру» Духонин был на связи с нами из Перми. У вас есть возможность парировать, Марат.
Гельман: Чего парировать? Здесь нечего парировать, мне кажется, он сам все сказал. Что «мы еще раньше», еще до того, как все началось, «были уверены, что нарушения будут».
Казнин: Подход к конкурсам прокомментируйте.
Гельман: Все конкурсные процедуры были. Действительно контракт со мной на фестиваль был заключен три месяца назад. Предыдущий фестиваль мы делали 8 месяцев. Причем речь идет не только о творческих вещах, действительно за три месяца сложно собрать месячный фестиваль, речь идет о том, что все юридические процедуры делаются сложно. Но они были сделаны, - по-моему, то, что я знаю, потому что часть институций Пермского края начало выполнять функции продюсеров, - абсолютно законно. Но существуют люди, для которых это действительно просто катастрофа, что успели за три месяца и еще и законно. Эти люди пытаются сейчас эту ситуацию раскрутить, поэтому я думаю, что… Я, конечно, не знаю, это действительно большой фестиваль, может быть, где-то найдут украденные доски или еще чего-то, но я думаю, что ждет огромное фиаско этих людей. Потому что они раскрутили машину типа того, что «не может не быть нарушений», и вот когда обнаружат, что нарушений не было, праздник… Я уезжал три дня назад, в миллионом городе 800 тыс. посещений фестиваля. Вы понимаете, что это такое?
Казнин: Вы ощущаете угрозу себе все-таки?
Гельман: Да, я сейчас в тонусе. Мне присылают смс-ку, например, притом, что обысков нет, есть только выемка документов. Они попросили – Лена мой исполнительный директор, - посмотреть мою машину. Реально обыскать мой личный автомобиль. Значит, то есть, в принципе, это…
Макеева: Это неприятно.
Гельман: Когда эти люди… Им что выйти теперь, что ничего не нашли? Они начнут придумывать. Художникам они подкидывают какую-нибудь гадость, еще что-то. Ну, подкидывали ли же наркотики, когда ничего не найти? Мне наркотики не подкинешь, потому что я взрослый дядечка, явно не балуюсь этим, но что-то другое придумают. В принципе, некое беспокойство существует.
Казнин: Лично против вас могут быть направлены действия?
Гельман: Ясорева, руководитель этого агентства при министерстве, говорит: «Искали связь между куратором культурного альянса и Маратом Гельманом». Они сексуальную связь искали?
Казнин: Сейчас это модно, искать сексуальные связи и находить.
Макеева: Вы в Москве пытались с кем-то обсуждать эту ситуацию? Прояснить свою дальнейшую судьбу?
Гельман: Моя дальнейшая судьба от них не зависит, она зависит от меня все-таки, я считаю. Ну, что такое директор музея? Провинциального. В России 2,5 тыс. провинциальных музеев. Когда-нибудь кто-нибудь обсуждал снятие или назначение кого-то из провинциальных музеев? Нет. Искусство же живет не по статусам, а по имиджам. У нас Илья Кабаков – самый влиятельный человек в мире искусства, хотя он просто художник. Когда делали рейтинг влиятельности, Илья Кабаков - №1, Марат Гельман - №6, Свидлова - №3, а министр культуры - № 32, понимаете? От того, что я уволен с поста директора музея, ничего не меняется в моей жизни. Я куратор, у меня большая кураторская деятельность вне музея, вместе с музеем. Поэтому что-то их сбило с толку, они не понимают, что мы живем в другом мире. Что в этом мире их статусы, должности вообще ничего не значат.
Казнин: В Перми была репутация, в том числе благодаря вам, определенная? Город передовых поисков культурных. Сейчас ситуация изменится, на ваш взгляд?
Гельман: Я очень надеюсь, что не изменится. Я сразу им сказал: «Окей, сняли и сняли. Найдете правильного хорошего директора нового, я готов ему помогать». Я же этот музей создавал с нуля. Только не надо заниматься профанацией. Потому что с точки зрения бюджетных процессов и конкурсных процедур, очень плохая выставка и очень хорошая ничем не отличаются. Шедевр от уличной… ничем не отличаются. Количество холста, красок одинаковое. Поэтому самая главная опасность – это профанация, то, что сегодня…. В тот же день, когда меня снял, Басаргин сказал: «Фестиваль «Белые ночи» мы будем продолжать, но на местном материале и так далее». То есть самое худшее, что может быть… потому что если фестиваль отменят, появится какой-то голод, какое-то требование этого фестиваля. Мы надеемся, что через некоторое время он снова появится. А если его не отменят, а сделают так, что люди будут это место обходить, тогда будет беда. Но я очень верю в то, что Пермь… Дело в том, что Пермь уже себя проявила, и она обратно в какой-то такой… не хочет возвращаться. Путин, когда шел на выборы, они говорили, что «если не Путин, то все, крах» и так далее, и я шутил: что ж такое, 12 лет у власти, и так не смогли построить ситуацию, которая без вас работает, а вдруг он заболеет? Ну, вдруг? Или захочет преподавать? И все. У нас крах.
Казнин: В Сколково…
Гельман: Так вот нам в Перьми за 5 лет удалось создать ситуацию, которая… У меня тоже… Какие-то предложения в Берлине, все больше тянут. Я мог бы без всякого Басаргина, без всяких увольнений сказать: «Ребята, я хочу на полгода сделать несколько выставок в Берлине, и ситуация не должна прекращаться».
Казнин: Вы как Путин не смогли все-таки…
Гельман: Нет, я как раз считаю, что я смог.
Макеева: Наоборот.
Гельман: Я смог создать ситуацию, которая может работать без меня, я очень надеюсь, если они будут продолжать, я буду помогать, содействовать.