Как Анатолий Артамонов превратил дотационную область в одну из самых индустриально развитых в России.
Зыгарь: Вы у нас первый губернатор, который является коренным уроженцем своей области.
Артамонов: Я счастлив.
Зыгарь: Вы все время руководили Калужской областью? Никаких вызовов в центр не было?
Артамонов: Я категорически все всегда отметаю (смеется).
Собчак: А это помогает, что вы уроженец области?
Артамонов: Вы даже представить себе не можете, насколько. Вот я могу мысленно себе представить, что я работаю не здесь. Что бы это изменило? У нас есть такой уникальный опыт семейного воспитания детей, центр «Китеж». Он не только для России, но и для всего мира уникальный. И ребята меня спросили, мол, мы вас так часто видим в телевизоре, вы все время работаете, не тяжело вам? Я сказал – я не работаю, это моя жизнь.
Зыгарь: Вас, наверное, зазывали куда-то?
Артамонов: Оставим эту тему. Но если бы я работал в другом регионе, то я, наверное, работал бы. Это была бы уже работа.
Собчак: Ну, вот я также знаю, что Зоя Артамонова, ваша супруга, занимает должность начальника Управления соцзащиты Калуги. Это вам помогает? Не боитесь ли вы каких-то сплетен на эту тему?
Артамонов: Вы знаете, у нее такая работа, на которую мало желающих.
Зыгарь: Да, социалка имеет такую…
Артамонов: Вот видите, под нами продолжается индустриальный парк. Видите, дороги строятся? Социальная сфера – это брошенные маленькие дети, это инвалиды, это старые люди. Эту работу может делать только человек с большущим сердцем. И к ней вообще нет каких-то претензий по поводу того, что она жена губернатора. Она сама себя сделала на этой работе, она позиционируется как самостоятельная личность, и я этому очень рад. Помогает или нет? Конечно, помогает. Вы же понимаете, как она хочет облегчить мне мою участь, чтобы снять все эти вопросы. Вот Калуга – это областной центр, большой город, но таких проблем, которые бы выходили на социальную службу, мне достается меньше всего. Меньше, чем из любого другого областного населенного пункта. Потому что она сама подхватывает все это.
Зыгарь: Давайте вспомним, как все начиналось. Ведь вы были еще секретарем обкома?
Артамонов: Райкома. Первым секретарем райкома. Я в 1991 году, месяца за полтора до путча, собрал пленум и сказал, что ухожу в отставку, потому что в эти игрушки я не играю. Мне не нравилось, что делает Горбачев. Потому что я видел, что это закончится большой трагедией, и я сказал, что больше не буду этим заниматься.
Собчак: То есть, идею перестройки вы не поддержали?
Артамонов: Я на первых порах поддержал идею перестройки всем сердцем. Это то, что нужно было делать обязательно. Кроме одного – не нужно было разваливать страну. Это не надо было делать. И когда он начла давать дурацкие указания своим подчиненным, которые они, естественно, выполняли (куда они денутся!), и говорить потом, что он тут ни причем… Я с нечестным человеком работать не буду.
Собчак: Нечестным по отношению к своей стране или просто жуликом?
Артамонов: По отношению к своим коллегам. Если ты даешь какое-то указание кому бы то ни было, ты должен брать на себя ответственность, и признаваться: это я дал такое указание.
Зыгарь: А он, по вашим ощущениям, перекладывал ответственность на других?
Артамонов: Ну, я это видел, у меня информации на этот счет достаточно было, и я сказал: я не буду работать. Это было как гром среди ясного неба. Писали все газеты, особенно газета «Правда» глумилась – мол, предательство и т.д. Но я сказал – нет, я не буду.
Зыгарь: Скажите, а для вас неудивительно, что вы, в прошлом коммунист, первый секретарь райкома, стали ударником капиталистического труда?
Артамонов: А я никогда не поддерживал такие, скажем, дубовые принципы, за что мне частенько попадало.
Собчак: Принципы идеологические?
Артамонов: В том числе, идеологические. Я, например, выступал за то, что должна быть хотя бы еще одна партия в стране. Я сказал, что эта монополия нас погубит, нам не с кем соревноваться. За что мне попадало. Но тогда была пресловутая ст.VI в нашей Конституции.
Собчак: А что положительного вы вынесли для себя из вашего советского прошлого руководителя?
Артамонов: Дисциплина, системность в работе – у меня каждый час расписан. Ну, по крайней мере, до Нового года точно. Я работаю в строгом соответствии с моим ноутбуком, который у меня есть. «Это все для меня». Работа с людьми. Нас учили работать с людьми. Мы сохранили всю систему работы с кадрами, которая была: воспитание, подготовка. Это нас очень сильно выручает. Вот сегодня мой заместитель является заместителем у Суркова. И Владислав Юрьевич недавно приезжал, очень им доволен. Мне это, конечно, приятно.
Собчак: Я знаю, что вы подписали с Сурковым соглашение о том, чтобы делать здесь центр культурного развития
Артамонов: Ну, с Сурковым соглашение подписывать необязательно, он человек обязательный. И это были устные договоренности.
Собчак: Вы к нему положительно относитесь?
Артамонов: Да, его есть за что уважать.
Собчак: А его деятельность до этого, во внутренней политике, как вы оцениваете?
Артамонов: У меня она не вызывала никаких противоречий. Я работал непосредственно с ним, и мне нормально работалось. Что будет представлять собой этот центр, ни я, ни Сурков пока не знаем. Но мы знаем, что нужно создать что-то такое, что могло бы быть интересно для молодежи, и где молодежь могла бы получать какие-то навыки. Навыки, как они могут жить в нынешнем обществе.
Собчак: А идея ваша была?
Артамонов: Нет, идея была Суркова.
Зыгарь: Это что-то типа «Селигера»?
Артамонов: Нет, это вовсе не то. Это будет культурный центр. Мы хотим его построить рядом с нашим Музеем истории космонавтики.
Собчак: Что-то горит там у вас (смотрит вниз, на поля).
Артамонов: Я хотел спросить, не вы ли эти костры попросили разжечь, чтобы ориентироваться (смеется). Вот Обнинск, кстати, с правой стороны. В центре города стоит метеорологическая вышка высотой 381 метр. Вот там располагается наш индустриальный парк. Мы ушли от него левее. Это уже город Малоярославец. Мы к нему подлетаем. Вон там монастырь, мы как раз на него летим. Это был эпицентр сражения с Наполеоном. Там протекает речка, называется Лужа. На самом деле она очень чистая. Оттуда пошла поговорка «сесть в лужу»: Наполеон сел в Лужу, в эту речку. А вот это еще одно предприятие, финны построили завод по производству строительных смесей.
Собчак: Так, про культурный центр. Вы предложили Суркову создать такой проект?
Артамонов: Мне позвонил Иван Демидов, мол, не мог бы ты ко мне зайти? Я зашел. Он говорит: «Вот у Суркова есть такая идея, создать в стране три таких центра, и один из них надо, наверное, делать в Калуге». Я говорю: «Спасибо за доверие».
Попов: Хочу сказать, что помимо систем водоснабжения мы построили водозаборы, очистные сооружения сейчас вводим. Всего на данную территорию мы привлекли за это время около 42 млрд. рублей инвестиций. Вложения в инфраструктуру составили 1,5 млрд. рублей.
Зыгарь: За какое время вы все это построили?
Попов: С 2006 года, но надо учитывать, что это было самое начало.
Зыгарь: То есть, в 2005 году еще вообще ничего не было?
Артамонов: Еще в 2006 ничего не было. В 2006 еще коровы паслись тут.
Попов: Мы просчитали эффективность наших затрат на вложенные инвестиции – это 1:29. Наша гордость. Если брать экономических зон – то это 1:2. Один государственный рубль к двум частным. У нас один наш к 29 частным.
Артамонов: Потому что это деньги наши, и мы их экономим. А там деньги федеральные, их никто не экономит.
Собчак: Я еще слышала, что вы осознанно не стали претендовать на то, чтобы быть экономической зоной.
Артамонов: Вот эту площадку еще Герман Греф предлагал мне сделать особой экономической зоной, к счастью, мне хватило ума, и я отказался. Потому что это было бы под управлением федерального правительства, а там все пороки нашего общества: бюрократия и прочее. Мы землю выделяем в течение 10 минут. Если бы управление было федеральным, надо было бы год ждать.
Зыгарь: А 10 минут вы тратите на что?
Артамонов: Вот вы приходите и говорите: «Я хочу построить завод».
Зыгарь: Я к кому прихожу?
Артамонов: К нам. Ко мне, к министру, к заместителю. Мы собираем нашу комиссию по публичной защите инвестиционных проектов. Все вас слушают. Вы доложили. Я спрашиваю: вопросы есть? Вам задают несколько вопросов. Вы отвечаете. Еще есть вопросы? Нет. Все, идите, распишитесь.
Зыгарь: То есть, я рассказываю, что я буду строить, откуда возьму деньги…
Артамонов: Да, там и федеральные органы присутствуют, и наши поставщики энергоресурсов и т.д.
Собчак: Ваше ноу-хау заключается в том, что вы собираете это все сразу?
Зыгарь: Принцип одного окна.
Артамонов: Все послушали, все расписались. Все. Больше вопросов быть не может. Мы говорим вам: разрешаем начало строительства, идите, стройте. Мы не требуем даже проект. Это ваше дело, ваш проект, ваше риски.
Собчак: А я еще слышала, что все инвесторы такого плана сразу автоматически получают ваш личный мобильный телефон?
Артамонов: Обязательно! Обязательно! Как и вы.
Зыгарь: И часто ли звонят?
Артамонов: Как это ни странно, вот у меня 16-й год не меняется номер телефона, его знают тысячи людей. Но вот он сейчас стоит на громком вызове, вы видите, что он не звонит. Люди, когда им доверяют, без толку не звонят.
Я недавно сказал одной даме, которая возглавляет строительную компанию и плохо работает: «Вот посадят тебя, сейчас ты только куришь, а там тебя еще чему-нибудь вредному научат». Она говорит: «Откуда вы знаете, что я курю?». Я говорю: «Ну, на лице написано».
Собчак: А что еще можно на лице прочитать?
Артамонов: Все. В глазах можно все прочитать. «Глаза» и «я» по-английски звучит одинаково: «ай». Это ведь неслучайно.
Собчак: Вы по глазам человека можете определить, что он ворует?
Артамонов: В принципе, да.
Собчак: А как?
Артамонов: Они всегда бегают. Это внутренний детектор лжи.
Зыгарь: В кадровых решениях вы руководствуетесь этим?
Артамонов: Обязательно! Ну, вот они приводят ко мне человека, которого хотят куда-то назначить, он садится, я говорю: этот пойдет, а этот не пойдет.
Зыгарь: А это какое-то предприятие иностранное?
Артамонов: Нет, это «Агрисовгаз», сделанное сначала с голландцами, а теперь оно российское. Это завод по производству алюминиевых и стальных конструкций, пластмассовых и резиново-технических изделий. Большое предприятие. И два завода оцинкования там же. Мы сейчас подлетаем… Вот это центр города, видите голубенькие купола? Там сейчас сквер обустраивается. Это мы восстановили монумент, который к столетию со дня победы войны 1812 года был. Вот то монастырь. Видите? Этот город был полностью превращен в пылающий костер. Он переходил из рук в руки семь, как говорит Наполеон, или восемь, как говорит Кутузов, раз. А это речка Лужа. Это Ивановское поле, где разворачивались все эти события. Наполеон шел туда из Боровска, а наши - вон оттуда, из Тарутина. Цель Наполеона была прийти в Калугу, потому что Калуга была центром артиллерийского и продовольственного снабжения. Ему это было крайне нужно, потому что у него армия голодала. И Кутузов понимал, если он пустит его в Калугу, то это все. А здесь проходят ежегодные слеты байкеров. Самый большой международный слет байкеров - здесь. Владимиру Владимировичу просто, наверное, никто не подсказал.
Собчак: Вы тоже знакомы с Хирургом?
Артамонов: Конечно. 20 тыс. мотоциклистов приезжает сюда каждый год.
Зыгарь: Вы тоже к ним приезжаете?
Артамонов: Я как зритель. Я не вмешиваюсь в это дело, потому что публика специфическая. Они полезны городу. Они съедают за неделю все: просроченный хлеб, консервы, колбасу - все-все сметают. Подчистую. Вреда не приносят. Мы с ними договариваемся, чтобы был порядок. Они ценят, дорожат, что мы их сюда пускаем. Вот это «Агрисовгаз», строительство которого - заслуга Черномырдина Виктора Степановича. Этот проект занял тогда первое место среди архитектурных проектов в Советском союзе.
Артамонов: Вот мы сейчас сделали проект расширения нашего Музея космонавтики, и этот проект как раз предусматривает, что в интерактивном режиме ребята смогут полетать, там будут какие-то тренажеры. И мы хотим их в дальнейшем объединить с культурным центром, чтобы туда было паломничество молодежи, чтобы не палкой загонять их туда. И чтобы там были не только танцульки. Пожалуйста, танцевать тоже можно, но чтобы туда и днем можно прийти, и с утра.
Зыгарь: Вы хотите сделать из музея Циолковского туристическую Мекку?
Артамонов: Нет, музей останется, но рядом. А там есть поле, которое мы не застраиваем специально, это загородный сад бывшего губернатора Калужской области, Смирнова, где, кстати, Гоголь написал, в том числе, второй том «Мертвых душ». Потому что он часто приезжал в гости к Смирновой-Россет, небезызвестной вам «черноокой красавице», которая была женой тогдашнего нашего губернатора Смирнова. Единственные, кто слышал содержание второго тома «Мертвых душ» – это калужане. Он писал и читал им каждый вечер. А потом куда-то подевал. Территория этого загородного сада осталась до сих пор незастроенной. И мы именно там хотим разместить вот этот культурный цент, рядом с Музеем истории космонавтики. И сделать это место посещаемым местом для молодежи, любимым их местом. Концепции этого проекта пока нет. Сейчас идет негласный конкурс, кто лучше предложит. Мы тоже среди своей молодежи сказали: предлагайте, как вы хотели бы видеть этот культурный центр.
Собчак: Ну, культурный центр – это как раньше ДК?
Артамонов: Ни в коем случае. Это было бы самое бесталанное приложение усилий. У нас достаточно Домов культуры. Это не должен быть Дом культуры. В этом центре часть молодежи смогла бы заниматься научно-техническим творчеством, часть - писать музыку и тут же, сразу, предлагать прослушать ее своим коллегам.
Зыгарь: Что касается молодежи, немало шуму в прессе наделал инцидент «дело Симоняна» – столкновения между футбольными болельщиками в Калужской области. Что вы об этом думаете? Есть ли у вас такая серьезная проблема?
Артамонов: Там не было столкновения между футбольными болельщиками. Было хулиганство в боулинг-клубе. Была драка.
Собчак: Два раза пырнули ножом.
Артамонов: А потом было судебное разбирательство. Не знаю, кто был инициатором, до сих пор не могу понять, но решили подключить к этому болельщиков «Спартака». Вот обидно, что эти ребята, фанаты, сегодня выступают в роли каких-то боевиков. Если бы русский парень пырнул ножом русского парня, что происходит каждый день, ничего бы не было. У нас примерно 65-70 преступлений каждые сутки, среди них: жена убила мужа, и проч.
Собчак: Это и интересно! Существуют, значит, националистические настроения в области?
Артамонов: Они искусственно подогреваются!
Собчак: Кем?
Артамонов: Сейчас уже в менталитете нашего общества сформировалась боязнь, что приедут с Кавказа и вытеснят нас. На самом деле мы сейчас летим, и под нами никто не живет. Посмотрите, сколько свободного места. Мы просто не понимаем. Ученые посчитали, что нас должно быть в стране 500 млн., чтобы было кому железные дороги строить, в армии служить. А нас сейчас – 140 с небольшим.
Собчак: Если этот дефицит будет покрыт выходцами с Кавказа, это будет, на ваш взгляд, правильно?
Артамонов: Да не будет этого. Они любят свою родину. Они не приедут.
Собчак: Есть статистика, которая говорит о том, что (Калугу, может, это пока не коснулось) в крупные города приезжает большое количество выходцев с Кавказа.
Зыгарь: Исламизации России вы не опасаетесь?
Артамонов: Я думаю, что нас это ожидает. Если раньше имам в мечети говорил, что в каждой семье должно быть три ребенка, то теперь он во время проповеди говорит, что в каждой семье должно быть шесть детей. И они выполняют это. В каждой семье шесть детей есть. Мы сегодня эту опасность, наконец, почувствовали.
Собчак: Получается, эта опасность есть?
Артамонов: Опасность мы породили сами. Если мы сами не будем размножаться, то это будет исламская страна.
Какой вывод? Не то угроза, что они сюда приехали и работают здесь. Они ведь приехали на работу. Они не всегда правильно себя здесь ведут. О чем мы им говорим: вы приехали, не надо со своим уставом в чужой монастырь. У них тоже защитная реакция. Они побаиваются, что их будут притеснять. Мы никак не научимся этому общежитию. Нам надо поучиться у Шамиля, который десять лет был в плену в Калуге и показывал пример совместного проживания. Его очень любили в Калуге. Он оставил самую добрую память о себе: образованный человек, знал несколько иностранных языков, посещал театр. Вот как надо себя вести. Тогда бы они не вызывали этого протеста.
Собчак: Проблема в их поведении?
Артамонов: Именно.
Собчак: Вы говорите, что хотите привлекать сюда мигрантов, и что нужен еще один миллион человек, чтобы область развивалась. Если получится, что этот миллион будет покрыт за счет сопредельных республик?
Артамонов: Нет, это будет, конечно, русскоязычное население. Мы это уже видим. Если вы пойдете по цехам заводов Peugeot, Citroen, Mitsubishi и будете спрашивать рабочих, откуда они приехали, то поймете, что примерно половина приехали из других регионов России.
Собчак: Как решать проблему исламизации? Считаете ли вы, что нужно ввести визовый режим с Узбекистаном, Таджикистаном?
Артамонов: Я родился в русской семье, и сам русский. Я первый ребенок из шести. В нашей семье мама не могла даже в мыслях допустить, чтобы сделать аборт. Если мы вернемся к этой психологии, то тогда все будет нормально.
Собчак: Вы выступаете за запрет абортов?
Артамонов: Нет, я за укрепление нашей морали.
Артамонов: То есть, в 2007 году здесь еще было чистое поле, а в 2008-м они уже телевизоры производили. У нас правило: завод должен строиться 9 месяцев. Когда я приезжаю, они все работают, а сейчас... Обрати внимание, все хотят на тебя посмотреть (смеются).
Собчак (смущенно): Я думаю, они и в обычные дни работают.
Зыгарь: Подрываешь производство своим присутствием!
Собчак: А рабочий профсоюз есть?
Зыгарь: Это не сборка готовых деталей?
Артамонов: Нет, это полный цикл производства: от и до. Если говорить о микропроцессорах, например, то их даже для армии все равно мы покупаем в Таиланде. У нас в стране, к сожалению, нет производства. И американцы тоже покупают. Это мировое разделение труда.
Артамонов: Раньше на наших заводах в Советском Союзе все делали люди. Сидели женщины и паяли вот каждую точку паяльником. Адский труд. Специальные линзы, глаза все время болели.
Собчак: Почему женщины?
Артамонов: У мужчин не хватало терпения.
Зыгарь: Мужчинам надоедало.
Артамонов: Вот они выходят с работы и ждут автобусы. Наши обычно стоят и точат лясы, перемывают кости своим бригадирам, начальнику цеха. А они поставили баскетбольную сетку – они пока ждут автобус, бросают мячик.
Зыгарь: Нее, чтобы как наши нормальные люди!
Собчак: Постоять, покурить.
Собчак: Это самое крупное производство в области?
Зыгарь: Наверное, самое крупное – Volkswagen?
Артамонов: Да, Volkswagen - самое крупное. И по численности занятых, ну, и по объему производства. Они сегодня производят более 700 автомобилей в сутки.
Представитель завода: Это новое производство. Вы у нас спрашивали, когда у нас будут «стиралки». Вот мы начали.
Артамонов: Вот та машина, которая стоит у входа, стоит 15 млн. рублей. Если вы заметили, к вам пришли денежки в кассу. Я буду держать свое слово. Вы знаете нашу договоренность.
Зыгарь: Расскажите нам.
Артамонов: Я им сказал, если он построят завод по производству бытовой техники, они получат еще дополнительные льготы.
Зыгарь: Это налоговые льготы какие-то? На 15 млн.?
Артамонов: Нет, там побольше. Это тоже способ заинтересовать. Они хотели строить в Казахстане, им там выгоднее. У нас теперь границы нет – они могут в Казахстане произвести, и сюда привезти. Я им сказал: ничего подобного, будете здесь строить.
Зыгарь: Чтобы стимулировать строить здесь, ведь можно немножко прижать одно производство?
Артамонов: Нет, тут должны работать экономические механизмы. Должна быть политика рублем.
Зыгарь: А кнутом?
Артамонов: Не надо, не надо. Должен появиться интерес. Если нет интереса, не заставишь. Вот у них теперь есть интерес. Они выпустили эту машину, дали мне сигнал, что они поняли меня, и будут что-то делать.
Зыгарь: Первой ласточкой у вас был Volkswagen, а потом все остальные пришли?
Артамонов: Нет, Volkswagen - просто крупнейший. Вообще, если говорить о компаниях, то первая компания, которая к нам пришла, была финская компания Enso, они производят гофрокартон. Правда, потом компанию купили шведы, и переименовали в Stora Enso
Собчак: Вы на их примере начали эту политику?
Артамонов: Да. Следующей компанией была пивоваренная компания SAB, которая делает пиво Miller. А потом мы поняли, что нужно делать так, как делают китайцы. Мы изучили опыт китайцев и американцев, и начали создавать индустриальные парки. Что их привлекает? Они приходят и не знают никаких забот. Подключаем все мы: электроэнергию, воду, строим дороги.
Артамонов: Вот водохранилище наше, наша жемчужина. Вон там набережная у нас, здесь проходят соревнования на байдарках и прочее. А это Музей истории космонавтики. Видите, ракета торчит? Это копия ракеты, на которой Гагарин поднимался. А левее, видите, купол на здании? Это Музей истории космонавтики. И вот то зеленое поле между ракетой и Музеем – там будем строить этот центр и вторую очередь музея.
Зыгарь: Тут где-то гулял Гоголь?
Артамонов: Именно здесь. И Циолковский любил кататься здесь на велосипеде. Он там же и похоронен.
Зыгарь: Я был в этом Музее, но, наверное, лет десять назад, еще до индустриального бума, который случился с Калугой. Все выглядело немножко иначе.
Артамонов: Вот тут построили новый въезд, реконструировали дамбу. Стало очень красиво. А это Ока. Видите?
Собчак: Да, красиво.
Артамонов: А это горнолыжный комплекс. Очень хороший, кстати. Великолепная гостиница, хорошая аренда всякого снаряжения.
Собчак: Вы сами не занимаетесь?
Артамонов: У меня вся семья, даже 4-летняя внучка, все катаются.
Зыгарь: И вы тоже?
Артамонов: Конечно. Я их всех и поставил. А здесь начало строиться правобережье Калуги – «Правгород». 2,5 тыс. га мы передали к Калуге. По нашим подсчетам будет еще 300 тыс. жителей жить. Сейчас южнокорейская компания начинает строить большой микрорайон. Дальше - самарская «Авиакор» будет строить большой микрорайон.
Зыгарь: Как вам удалось заманить сюда такое количество иностранных инвесторов? Как вам психологически удается всех их заманивать?
Артамонов: Пять лет назад начались разговоры о том, что Артамонов будет работать в Москве. Инвесторы ко мне пришли с такими обеспокоенными лицами: «Вы что, уходите?». Не волнуйтесь, говорю, я никуда не уйду. «А, ну очень хорошо, очень хорошо». Они должны верить какому-то конкретному человеку, который для них гарант, что они вложат свои деньги, и эти деньги не сгорят. У нас принцип, что ни один из инвесторов не должен потерять ни одного рубля, ни одного евро, ни одного доллара.
Собчак: Получается система ручного управления, которую в России все очень критикуют.
Артамонов: Вот завод Volvo и Renault под нами, грузовики делают. А там строится завод экскаваторов, дальше завод по производству кабин для грузовиков.
Зыгарь: Рано или поздно вы пересядете в другое кресло – повыше, побольше. Куда же денутся все ваши инвесторы?
Артамонов: Подо мной выросло уже столько моих последователей. Они все будут продолжать. Они же видят, что в этом режиме интересно работать.
Зыгарь: Им тоже верят?
Артамонов: Да.
Зыгарь: А почему они сейчас беспокоятся?
Артамонов: Они уже не беспокоятся сейчас. Это было пять лет назад. В Токио был российско-японский форум, и рядом со мной оказался парень из Питера. Он занимается там фармацевтическим бизнесом. Он говорит: «Я хочу вам сказать спасибо за то, как вы поменяли наших губернаторов». Им ничего не остается делать. Вся Россия потихоньку начинает работать так, как надо. Ни из какого кресла министра эту задачу не решить, а личным примером – можно.
Зыгарь: А губернаторы вам говорят «спасибо»? Или, наоборот: вот, какой шустрый, приходится тоже шевелиться…
Артамонов: Кто-то завидует, кто-то еще что-то. Но я же их товарищ, и я веду себя просто со всеми. Поэтому я не вижу каких-то злопыхателей. Но зато много людей, которые говорят: «мои у тебя были, спасибо тебе огромное».
Зыгарь: А как вы этому научились? Ведь это, по сути, западный тип менеджмента, особая психология в общении с иностранцами. Как вы обучались?
Артамонов: Когда я работал в этой строительной корпорации, у нас там было 16 тыс. человек, и они хотели получать зарплату по два раза в месяц, а тут как раз начался развал. Как кормить? Где брать эти деньги? Где брать зарплату? И мне приходилось много работать с иностранцами, в том числе, для того, чтобы искать работу. Мы готовы были любую работу делать, лишь бы деньги платили за нее.
Собчак: А почему вы решили поставить вопрос о доверии вам и пройти процедуру фактически через год после избрания?
Артамонов: Ситуация сложилась такая. Иностранные инвесторы так рассуждали: если губернатора назначили, значит, здесь стабильность.
Зыгарь: Вы правда почувствовали, что для иностранных инвесторов важно, чтобы вы были назначены, а не избраны?
Артамонов: Я это почувствовал.
Зыгарь: То есть, легитимности не хватает, чтобы…
Артамонов: Да, я пришел к Владимиру Владимировичу и посоветовался с ним. Я вижу, что если вы меня назначите, будете рекомендовать меня, и я буду в современных условиях губернатором, у меня будет больше легитимности и больше доверия ко мне со стороны инвесторов. Он говорит: «Может быть, ты прав. Если так считаешь, давай так сделаем».
Зыгарь: Кто-то из инвесторов вам намекал на это, или вы почувствовали кожей их настроения?
Артамонов: Я это просто почувствовал.
Зыгарь: Это был 2005 год?
Собчак: А то, что именно в 2005 году вы вступили в партию «Единая Россия», тоже с этим связано?
Артамонов: Я скажу, может быть, что-то крамольное, но если можно было бы не вступать губернатору в партию, я бы не вступил.
Собчак: Почему?
Артамонов: Потому что наше общество еще не созрело, чтобы губернатор принадлежал какой-то партии. Губернатор – это отец родной для всего народа, который проживает в этой территории.
Собчак: Это хорошо или плохо?
Артамонов: И до того, как я вступил в партию, я все время говорил: у нас пока губернатор не имеет возможности быть членом какой-либо партии. Я осознанно это говорил.
Собчак: Вы считаете, что это плохо, потому что…
Артамонов: Потому что я, таким образом, преграду поставил между собой и теми, кто поддерживает коммунистов или «справедливороссов».
Зыгарь: То есть, раскалывает общество?
Артамонов: Именно. Губернатор должен быть объединяющей фигурой, а из него искусственно сделали фигуру, которая разделяет общество как минимум на две части.
Зыгарь: А почему все-таки пришлось вступить?
Собчак: Это была часть какого-то договора?
Артамонов: Ну, здравствуйте-пожалуйста! Если бы я не вступил, меня бы в законодательном собрании никто… Сейчас система такая: партия должна выдвигать.
Собчак: Вам не кажется, что эта система напоминает несколько вот ту советскую, из которой вы пришли?
Артамонов: Нет, она напоминает европейскую, американскую.
Собчак: Американскую?
Артамонов: Конечно! Попробовал бы Обама.. Кто его выдвигал-то? Я, будучи в Америке не единожды, каждый раз пытался понять разницу между республиканцами и демократами.
Собчак: По-моему, она очевидна.
Артамонов: Абсолютно неочевидна. Ее нет. Она заключается лишь в том, что на данные выборы республиканцы выдвигают одного кандидата, демократы – другого.
Зыгарь: А что такого важного вы почерпнули во время поездки в Америку?
Артамонов: Каждый раз у меня были разные цели. Один раз я ехал, чтобы изучить систему образования Америки. Самый первый раз поехал, чтобы понять, как так быстро им удается развивать экономику. И когда я приехал в город, в котором насчитывалось 5 тыс. жителей, а теперь там проживают 225 тыс., и тринадцать раз подряд выбирают одного и того же мэра города (он уже с палочкой ходит), я понял, что мне нужно делать. Понимаете? В Америке губернатор вообще хозяйством не занимается: коммуналкой и прочим. У них само собой работает. Но он публичный человек и участвует в публичных мероприятиях. И самый главный вопрос – это инвестиции. Инвестициями занимаются губернаторы во всем мире.
Представитель Volkswagen: Добрый день, мне выпала честь поприветствовать вас здесь, на заводе Volkswagen в Калуге. Меня зовут Йозеф.
Собчак: Volkswagen. Tiguan – это вот это? В остальных я не разбираюсь. Скажите, а это здесь происходила так называемая итальянская забастовка?
Артамонов: Нет.
Собчак: А что за история произошла? Нам интересно. Насколько мы поняли из тех материалов, которые мы изучили, приехал Иcманов, научил, как нужно бастовать, и часть людей вывел на так называемую «итальянскую забастовку».
Артамонов: Сами себе навредили. Им замену нашли сразу, производство не остановилось.
Зыгарь: Получается, их отстранили от работы?
Артамонов: Они сами себя отстранили.
Собчак: Получается, что вы в этом смысле не пошли на какие-то популистские меры, а встали на сторону капиталистов-инвесторов. Обычно мы привыкли, что губернатор всегда защищает интересы рабочих.
Артамонов: Неправда, я их всех собрал и сказал директору завода, чтобы немедленно вступил в переговоры с рабочими, и справедливые требования немедленно выполнил. Профсоюз был удовлетворен этой встречей, они прекратили забастовку.
Артамонов: Вот это называется «свадьбой» - кузов женится с шасси. В одном месте собирали кузов, в другом месте собирали шасси, здесь они встретились.
Собчак: А вы на какой машине перемещаетесь по городу?
Артамонов: Volkswagen.
Собчак: Это самый ответственный момент в сборке?
Представитель Volkswagen: И если в этом моменте не подойдет хотя бы одна деталь, то автомобиль можно отправлять в мусор.
Зыгарь: Скажите, отечественный автопром вообще должен существовать?
Собчак: Может, просто не браться нам за то, что мы делать не умеем? Ну, не даются нам машины!
Артамонов: Но эти же машины мы делаем!
Собчак: Я имею в виду российские автомобили: «Калина», «Лада», «Жигули». Может, за это не браться?
Артамонов: Чем перестраивать что-то старое, лучше сделать сразу новое. Простой пример – Владимир Владимирович попросил Volkswagen пойти в Нижний Новгород на существующие линии и организовать производство своих автомобилей. Здесь они вложили 250 млн. евро, там они вложили 300 млн., и конца не видно. Поэтому не надо стараться искусственно оживлять умершее.
Зыгарь: Надо было позволить умереть «АвтоВАЗу», а на его месте сделать нормальное производство?
Артамонов: Надо было дать инвесторам вложить в развитие инфраструктуры для будущих инвестиционных проектов, и создать там новые заводы. Можно было там построить десяток автомобильных заводов.
Зыгарь: Просто построить рядом, но новый завод?
Артамонов: Да, рядом. И все!
Зыгарь: А что же тогда мешает принять такое простое решение?
Артамонов: Ну, это наши люди, они останутся без работы…
Зыгарь: Но если построить новый завод рядом, то люди перейдут туда?
Артамонов: Я не знаю, это должны говорить какие-то технари, экономисты. У американцев, например, наибольшее количество автомобилей производит Toyota.
Собчак: По автомобилям согласились. Но что может Россия производить в этом разделении труда?
Зыгарь: Ну, у нас есть нефть.
Собчак: Это ресурс природный.
Зыгарь: В Калужской области огромное количество производств.
Собчак: Но иностранных!
Зыгарь: Неважно, какого цвета кошка.
Артамонов: Правильно!
Зыгарь: Зачем, чтобы на каждом заводе было русское производство?
Артамонов: Когда мне говорят «отечественный производитель», я говорю: подождите, давайте посмотрим, кто такой Дерипаска. У него нет вообще ничего отечественного. Все зарегистрировано не в России. Оно вообще не российское предприятие.
Собчак: Ну, что-то мы можем делать отечественное хорошо? Или лучше вообще не идти по этому пути, и лучше на нефтяные деньги…
Зыгарь: Ты пытаешься популизмом каким-то заниматься.
Собчак: Почему? Мне просто интересно, я спрашиваю.
Артамонов: Мы плохо знаем свою историю... В Кемеровской области есть Музей иностранных специалистов. Сталин пригласил огромное количество зарубежных компаний в страну, специалистов. Это именно они обеспечивали нашу индустриализацию.
Зыгарь: Это уникальный эксперимент в эфире телеканала «Дождь»! Губернатор, пилотирующий самолет.
Собчак: После всего, что нам сказал господин Артамонов, его вполне смело можно допустить к штурвалу. Я не беспокоюсь за нашу с тобой жизнь.
Зыгарь: Мы доверяем этому человеку свои жизни.
Артамонов: Спасибо, Ксюш.
Зыгарь: Взлетаем мы с так называемой «президентской» площадки. Обычно сюда прилетал Путин, а сейчас отсюда вылетает губернатор вместе с нами.
Пилот: Кстати, многие губернаторы пользуются вертолетами. Немногие знают, что себестоимость километра на вертолете не больше, чем на Mercedes. На маленьком, конечно, вертолете.
Зыгарь: Давайте продолжим разговор про региональное развитие. Получается, что Россия имеет только один высокоразвитый центр - Москву. В этом смысле Россия непохожа на Штаты, где в каждом штате есть крупный город, являющийся центром притяжения. Или Китай, в котором больше 10 городов-«миллионников». В России все стремятся в Москву. И она высасывает все соки, все жизненные силы. Как с этим бороться? Надо ли?
Артамонов: Мы это влияние Москвы особенно почувствовали на себе в 1990-е годы. Притом, оно было только отрицательным. Не было такого периода, чтобы она имела плохой бюджет. Она спокойно могла в бюджетной сфере платить приличную заработную плату. И наши продвинутые учителя поехали и работали там гувернерами. Что касается медицинских работников, врачей, особенно медсестер - это большая проблема. Приезжают руководители учреждений здравоохранения в наш лицей, который готовит медсестер, и отличников сразу пригашают к себе на работу. Сейчас, конечно, наше собственное здравоохранение более конкурентным. А в 1990-е годы ситуация была очень сложная. Заводы остановились. Эта продукция стала в одночасье никому не нужна. И слесари, токари высокого разряда поехали куда-то, охранниками пристроились или на стройку. Тоже была большая проблема. Это влияние Москвы. Когда сейчас Москва подошла к нашим границам, я пошутил с Собяниным, что раньше мои учительницы ездили к нему на электричках, а теперь будут ездить на велосипедах.
Артамонов: Вот тот же самый Samsung. Я им рекомендовал вторую очередь строить в Калуге. Тут и кадры, традиционно радиоэлектронная промышленность была развита. Они говорят: «Нет, наши конкуренты LG построили завод в 100 км от Москвы. Мы не можем уйти дальше 100 км». Хорошо, говорю, стройте здесь. А сейчас они приезжают и говорят: «Вы были правы, очень плохо, что мы вас не послушались. Нам нужно было строить наш завод в Калуге».
Зыгарь: А по поводу других регионов. Как вы думаете, чего им не хватает, чтобы привлекать инвестиции, как это вам удалось?
Артамонов: Если бы мне не удалось воспитать эту команду ребят, которые и знаниями соответствующими вооружились, и желание у них есть. Мы сразу договариваемся: мы работаем не для того, чтобы свое материальное благополучие поправить, разбогатеть, а чтобы земле пользу принести. Я бы без них ничего не сделал. Даже один человек пропадает – и происходит некоторое расстройство.
Собчак: Ну, вот вы нашли какую-то технологию, которую можно внедрить в любой регион? Станете вы губернатором Кировской области, а у вас уже есть готовая модель - что нужно для развития дотационного региона.
Артамонов: Вот какая у меня система подготовки кадров. Приходит молодой человек в администрацию, министерство или муниципалитет. Мы все внимательно наблюдаем. У меня 8-10 лет такая практика, я выпускников школ приглашаю к себе каждый вторник. Они ко мне приходят человек по тридцать. Они фотографируются, вопросы потом задают. Мы их всех заносим в резерв кадров. Отслеживаем их, как они учатся. Как они поступать будут. Потом многие из них приходят, оказываются у нас на работе. Мы их дальше у себя по службе продвигаем. И как только мы видим, что у него действительно есть задатки, отправляем в муниципалитет на какую-то работу. Потом возвращаем назад к себе. Потому что я убежден, что лошадь, которая возила бригадира, сама пахать не будет. Надо, чтобы она сама попахала. Ребята набираются опыта. Раз в два месяца у нас свои тренинги – суббота, воскресенье по 12 часов. Мы приглашаем по вечерам специалистов из-за рубежа. Своих приглашаем. Темы, которые нас особенно волнуют, и где у нас есть пробелы, мы отрабатываем с ними. Они много сами ездят, выступают. Таким образом, тоже набираются опыта, общаются с коллегами за рубежом. В прошлом году мы ездили неделю обучения в Сингапур. Каждый год выезжаем в какую-то страну и какой-то регион России.
Зыгарь: Вы говорите «мы выезжаем» – это большая команда?
Артамонов: В прошлом году нас было 28 человек.
Собчак: Это прямо командные тренинги?
Артамонов: Да, но это все готовится, за пару месяцев выезжают наши люди.
Собчак: Что происходит на этих тренингах?
Артамонов: Нас вдруг стали называть «маленьким Сингапуром». Я подумал: поеду, посмотрю. К своему удовольствию увидел, что модели развития у нас во многом совпадают. Они потом приезжали сюда. У них есть такая компания Jurong, типа нашей Корпорации регионального развития. У нас есть еще агентство, а у них только такая компания. Вот они нам сказали, что мы правильно сделали, что разделили консалтинг и девелоперов.
Зыгарь: А с Ли Куан Ю тоже встречались?
Артамонов: Нет, его, к сожалению, не было в стране в это время. Я встречался с одним из ключевых его министров, он у них промышленность, экономику, занятость ведет. Интересный человек.
Собчак: Кстати, сингапурская система подразумевает очень жесткую цензуру СМИ, очень жесткие законы…
Артамонов: Это мы не взяли. Я никогда не позволю себе критиковать СМИ за то, что они выдали в эфир или напечатали что-то мне не понравившееся.
Артамонов: Наказание должно быть таким, которое человека останавливает. Выехал на встречную полосу – заплати 5 тыс. долларов штрафа. Тогда будешь думать, выезжать или не выезжать.
Собчак: Чтобы вся эта карательная машина работала, должна быть создана машина контроля – видеокамеры, системы контроля.
Зыгарь: Должна появиться уверенность в том, что инспекторы ГИБДД не будут брать взятки.
Артамонов: Но только не надо писать «штраф от одной до пяти тысяч»! Если бы так не писали в наших законах, тогда и инспекторы были более дисциплинированные. Мы провоцируем.
Собчак: Ну, вот в Грузии пример реформы ГАИ – сотрудники прошли полную люстрацию. Были заново набраны все люди, обучены и по новым законам начали действовать. Потому что Саакашвили был убежден, что старые службы с этим не будут справляться.
Артамонов: Ну, я не могу выдать за истину то, что слышал. Но мне кто-то рассказывал, что в Японии после войны набирали полицию, дали им год отработать, всех уволили, еще набрали, снова уволили, снова набрали, и вот эти работают до сих пор. Ко мне приходит начальник УВД, докладывает и сам сокрушается, говорит, что делать, я бессилен.
Зыгарь: Из-за коррумпированности собственного состава?
Артамонов: Ну, да. Один напился и совершил аварию, другой взятку взял, третий еще что-то. Все это в целом отражается на авторитете системы. А что он может сделать?
Зыгарь: Это что пролетаем?
Артамонов: Балабаново. Это высокое здание – Музей ракетных войск. Здесь ракеты от самой маленькой, королевской, до самой большой.
Артамонов: А! Я не узнал эти теплицы, это же новое хозяйство. Смотрите, сколько под нами свободных мест! А это ведь 100 км от Москвы.
Зыгарь: Чьи-то земли?
Артамонов: Ну, земли все имеют собственника сегодня. Кто-то их обрабатывает, а кто-то нет. Дальше будет уже Наро-Фоминск. Вот это наш индустриальный парк. Видите? Там Боровск должен быть там. Вот от Ермолино до «Этномира» совсем недалеко. Мы же где-то рядом.
Зыгарь: Это какие-то дачные участки?
Артамонов: Да.
Собчак: Домов много хороших, с бассейнами…
Зыгарь: В последнее время часто обсуждают, что госслужащим нужно запретить иметь собственность за границей. Что вы думаете?
Артамонов: Во-первых, я не понимаю, на какие деньги у нас собственность за границей. Я жил здесь, когда работал в Обнинске. Я не хочу жить в многоэтажных домах. Я построил здесь… Боровск - очень красивый город, старинный. Здесь Боровский монастырь. Боярыня Морозова здесь похоронена. Протопопа Аввакума здесь заточили, он не мог там даже сидеть. Отсюда пошло название «посадить», вот его именно посадили.
Собчак: Как вы считаете, у нас в России есть сейчас политзаключенные?
Артамонов: Вы о Ходорковском, что ли?
Собчак: Например.
Артамонов: Незадолго до того, как его посадили, он давал интервью. Его спрашивают: «Вас остановят на автомобиле, вы превысили скорость. Вы понесете в этом случае какое-то наказание?». Он говорит: «Я сейчас в таком положении в обществе, что меня эти законы не касаются».
Зыгарь: Расскажите про «Этномир».
Артамонов: Вот инициатор проекта, Руслан Байрамов, пришел ко мне лет десять назад. Говорит: «Дайте мне 100 га земли, я хочу сделать проект - по одному дому из всех стран мира». Я говорю: «Столько сумасшедших ко мне приходит, один проект заманчивее другого. Давай, попробуй». И вдруг смотрю, у него там начало получаться.
Зыгарь: Это коммерчески прибыльное предприятие?
Артамонов: Я думаю, до прибыли там далеко.
Зыгарь: Просто хобби у человека такое?
Артамонов: Да. Бывают такие люди-самородки. Теперь он по всему миру устанавливает, в связи с 50-летием первого полета человека в космос, памятники Гагарину. С Путиным установил в Пекине, сейчас устанавливает в Шанхае. Все зовет меня в октябре в Хьюстоне устанавливать. В Дели установил.
Зыгарь: Вот русская печка?
Артамонов: Это украинская деревня, это русская, северная. Это юрточный городок, у меня тут тоже юрта где-то есть, символически. Здесь можно останавливаться, жить. Как в гостинице.
Зыгарь: Итак, мы высадили губернатора Артамонова в парке развлечений «Этномир».
Собчак: Но после него остался прекрасный букет цветов. Анатолий Дмитриевич оказался настоящим джентльменом. Так что, думаю, поездка удалась!
Зыгарь: Поездка удалась не только из-за цветов, но и потому что никогда бы не подумал, что в Калужской области есть свой «Диснейлэнд».
Собчак: Ну, что домой? От винта?
Зыгарь: Летим домой.