Процесс длился полтора года, и вот теперь в деле поставлена точка. Анатолий Рябов с нами в студии.
Писпанен: Легче стало?
Рябов: Наверное, да, хотя еще осознания нет.
Писпанен: Но мы же понимаем, что могло быть все что угодно сегодня в Верховном суде.
Рябов: Нет, ну как все что угодно. Все-таки вердикт присяжных, знаете, когда 12-0 по 53-м эпизодам…
Писпанен: По таким абсурдным делам выносят обвинительные вердикты, что, в общем…
Рябов: Значит, не всегда они выносятся, есть все-таки правда и в России.
Казнин: Это ведь, наверное, серьезнейший удар по репутации? Длится это уже полтора года…
Рябов: Больше, потому что обвинение где-то предъявлено в январе было мне. Но, вы знаете, что касается коллег, знакомых и многих людей - все, кто меня знает, я со всеми нормально общался и получал поддержку.
Писпанен: Но вы же ушли из той музыкальной школы.
Рябов: Ну, правильно. Это было при прежнем директоре, я вынужден был писать заявление об уходе, и когда продолжалось это все дело, я туда по этой статье просто элементарно не мог восстановиться. А сейчас… дело в том, что мои дети все там пристроены, я передал другим педагогам, так что у меня сейчас там нагрузки нет.
Казнин: Я к другому веду. Вы собираетесь каким-то образом обвинять тех, кто устроил вам вот такое?
Рябов: Этот вопрос я уже слышу, начиная еще с…
Казнин: Все-таки в клевете…
Рябов: Я понимаю, могу сказать, что с детьми я, безусловно, не воюю и воевать не буду. А что касается других участников дела, я с адвокатами подумаю, немножко надо отойти…
Казнин: Серьезнейшие проблемы из-за этого у вас случились, в том числе со здоровьем.
Рябов: Да, я 3 раза лежал в больнице.
Писпанен: И не только у вас, даже у вашей жены, насколько я знаю, проблемы со здоровьем…
Рябов: Ну, у нас еще и возраст такой не молоденький. Как видите, живой.
Казнин: Вы как для себя решили этот вопрос не на, наверное, законодательном, не на юридическом уровне, на моральном – надо преследовать этих людей? Для вас – они должны ответить? Или Бог с ними?
Рябов: Бог с ними – по-христиански, может быть, оно и так было, но дело не только во мне, а дело вообще во всей педагогике. Сейчас я знаю, например, что в ЦМШ просто каждый родитель должен подписать бумагу, в которой написано, что педагог имеет право…
Писпанен: Дотронуться до локтя…
Рябов: Не только до локтя, у нас локтем дело не ограничивается, понимаете, у нас целая система в русской школе фортепианной, и не только фортепианной, скрипичной. Так что я тут, так сказать, не за себя буду воевать даже, а за всех преподавателей.
Казнин: Эта бумага после этого случая?
Рябов: Понимаете, знал бы я, поставил бы у себя видеорегистратор и занимался бы, не знаю, спокойно – не спокойно, но занимался бы.
Писпанен: Скажите, это может вообще, в принципе, по преподаванию ударить, по русской школе обучения?
Рябов: Я на то здесь и прошел суды, чтобы не ударило, потому что это одно из преимуществ школы. В других странах, в той же Германии, кое-где… Там, знаете, система такая – ближе 10-ти метров к ребенку не подходи. Если ты собираешься применять русский тактильный метод, ты должен согласовать это обязательно с родителями и с администрацией.
Писпанен: Вы говорите, что только в вашей школе такой циркуляр появился? Или уже везде?
Рябов: Нет, ну, почему? Я не знаю, мне кажется, что после моей полуторагодовой эпопеи сейчас все немножко побаиваются. Мир какой-то становится, родители… немножко переворачивается, не знаю, почему.
Писпанен: А вы не слышали, появилась информация накануне о том, что девочка, собственно, из-за которой заварился весь сыр-бор, попала в больницу с отравлением.
Рябов: От чего?
Писпанен: Таблетки.
Рябов: Я понимаю, а причина? Я в школе там не бываю, я уже уволился. Я не знаю, я слышал краем уха, но, честно говоря, меня это не интересует.
Писпанен: Но это же, в общем, и поломанная судьба девочки, которая оказалась втянута в этот скандал.
Рябов: Это дело девочки и родителей ее. Вы знаете, как я сейчас занимаюсь? Я просто говорю, вот сидит мама: «Сейчас начинаю приставать».