Первыми на письмо откликнулись строители. Они немедленно прибыли в дубраву и начали уничтожать трехсотлетние дубы. Защитники леса попытались разить лагерь. Однако на помощь строителям, как это водится, пришли сотрудники ЧОПа. В результате несколько активистов были избиты.
О том, что сейчас происходит в самом известном лесу страны, поговорили с Евгенией Чириковой в эфире ДОЖДЯ.
Лобков: Вы держите руку на пульсе, как я понимаю?
Чирикова: Сегодня утром я была, естественно, в дубраве, вместе с адвокатом Василием Клешовым, я прошу прощения, если я перепутаю фамилию, мы только начали сотрудничать, это адвокат из «РосУзника». Дело в том, что нескольким нашим активистам были нанесены очень серьезные травмы, включая травму - перелом пальца, который был нанесен журналистке при исполнении своих служебных обязанностей. Я говорю про Галину Дмитриеву. Собственно говоря, избивали не сотрудники какого-то ЧОПа, это были люди, которые были абсолютно без каких бы то ни было опознавательных знаков, их действия можно назвать просто бандитскими. Они в спортивных костюмах, они избивают женщин, они избивают активистов-мужчин. Честно говоря, такое действие нельзя назвать совершенно нормальным. Я напоминаю, что речь идет о строительстве все-таки федерального объекта. Мне кажется, что так федеральный объект строится не должен.
И почему мы так уцепились за эту дубраву? Я объясню почему было обращение от коалиции, куда входят Гринпис, WWF, защитники Химкинского леса - к Шойгу. Дело в том, что коалиция «За леса Подмосковья» сначала провела общественную экологическую экспертизу, было выяснено, что вот эта дубрава Химкинского леса, она последняя. То есть в Московском регионе других таких дубрав с родником больше нет. Это вопрос экологический. Есть еще вопрос нравственный, который нам, людям, которые живут в Химках, очень важен. Дело в том, что рядом с дубравой находится Канал имени Москвы, этот канал строили во времена Сталина. Вы все прекрасно знаете – как его строили и сколько человеческих жизней было положено, и хоронили их в овраге в дубраве, и ни камня, ни креста, ничего нет, только человеческая память. И для нас это место – это не только экологическое место, это не только место, где мы берем воду из освященного родника Святого Георгия, это еще и место, где люди чтят память, потому что помнят это еще, хоть власти ничего и не делают, чтоб люди вспоминали, но это помнят. И, собственно говоря, для нас это болезненная тема. Вот почему мы не уходим оттуда. Завтра, в субботу, в 13 часов мы всех приглашаем на народный сход, мы будем организовывать второй лагерь непосредственно в дубраве, мы будем стоять, потому что это наша земля, это наша родина.
Арно: А когда будет реакция от Шойгу?
Чирикова: Вот она уже вам – реакция от Шойгу.
Лобков: Вы предполагаете, что это связано? Насколько я знаю, он посещал и Цаговский лес, и Химкинский лес.
Чирикова: Нет, он не был в Химкинском лесу, он был в Цаговском лесу, он защитил Кучинскую рощу, но не забывайте кто стоит за Химкинским лесом. Дело в том, что нам удалось выяснить, что за этим проектом стоят офшорные коррупционные схемы, выстроенные в интересах компании Vinci Аркадия Ротенберга, друга Путина.
Лобков: Расскажите о вашей поездке в Париж, насколько я понимаю, где вы пытались это выяснить.
Чирикова: Сначала в Брюссель. Когда я приехала в Брюссель вместе со своими товарищами, у нас уже на руках были все необходимые документы, мы уже видели эту офшорную схему, она, кстати говоря, опубликована на нашем сайте, это был большой труд на протяжении, наверное, полугода, мы вместе с международной компанией Bankwatch выясняли – а что это за офшоры стоят за проектом федеральной трассы Москва-Санкт-Петербург? Выяснилось, что компания Vinci – это концессионная французская компания, которая на самом деле не делает по проекту ничего, она не проектирует, не строит, она концессионер. Что это такое? Ее роль: она выстроила офшорные схемы в интересах олигарха Ротенберга, открыла ему офшор на Кипре. И это очень странно, потому что эта компания заключила глобальный договор с ООН, она должна чтить права человека, экологию другого государства и так далее. Но получается, что эта французская компания, когда она переступает порог российской границы, она ведет себя здесь как в колонии, то есть она позволяет себе здесь все, что хочет. И сейчас эти избиения, они не только на совести российских властей, но и на совести этой французской компании.
Лобков: Вы пробовали обратиться к Дмитрию Медведеву? Потому что Дмитрий Медведев, когда был президентом, он распорядился приостановить строительство в Химкинском лесу.
Чирикова: Спасибо вам большое за вопрос, у меня есть возможность на него ответить. Когда Дмитрию Медведеву в руки была передана общественная экологическая экспертиза с 11-ю альтернативными вариантами…
Лобков: Президенту или премьеру Медведеву?
Чирикова: Президенту. Он сказал под стенограмму следующее: «К сожалению, был выбран наихудший из всех возможных вариантов, но этот проект был принят в угоду частной группы лиц, я ничего сделать не могу». Это заявляет президент, борец с коррупцией. И, честно говоря, вот эти слова под стенограмму, это можно почитать в Интернете, то есть он расписался в полной своей никчемности как политик, как президент. Какой смысл к нему обращаться? Собственно говоря, я и от Шойгу больших сюрпризов не жду. Единственное, к кому имеет смысл обращаться в нашей стране, я считаю, это к людям, потому что нам здесь жить и нам вот этим дышать или не дышать.
Дело в том, что изначально этот проект противоречит нашему законодательству. Почему я это сейчас говорю? Дело в том, что у нас есть официальное письмо, еще датированное 2005-м годом, из департамента природоохраны Москвы, который вообще-то отказал в согласовании данного проекта. И вот что там говорится: что выбранный маршрут трассы нанесет оставшемуся лесному массиву совершенно непоправимый вред.
Дело в том, что лес – это экосистема. И неважно – сколько сейчас вырублено, важно, что если дорога пройдет по этой траектории, посередине целостной экосистемы, то лес не выдержит антропогенной нагрузки дороги и будет погублен в первый год эксплуатации трассы. Это как с человеческим телом: если вы рассекли человека совсем чуть-чуть, но посерединке, он погибнет. Так же и с лесом, это экосистема. И когда нам говорят, что какие-то компенсационные меры, говорят: ой, ну что вы, мы совсем чуть-чуть от него отрежем, сбоку какие-то плохие дубы… Съездите и посмотрите на этот лес, он узкий и длинный, если вы его прорежете посередине, от него ничего не останется. Это последний лес на севере Москвы, он дает экологические услуги, то есть очищает воздух одному миллиону человек, и об этом надо думать.
Мы все с вами пережили лесные пожары 10-го года, мы с вами почувствовали - что это такое – дышать вот этой гадостью. И когда у нас не будет даже вот этого леса, чтобы очищать воздух, то, наверное, надо немножко думать, задумываться вперед о своем здоровье. И если есть альтернативные варианты, то их надо использовать. Это вопрос определенного образа мышления, конечно.